Тэд Хеллер - Офисные крысы

Жених, тридцати двух лет, старший редактор журнала «Ит». Он посещал университет в Хофстре. Его мать — бухгалтер «Тип-Топ Тогз», производителя одежды в Манхэттене. Его отец является совладельцем «Мокрых парней», сети дилерских магазинов, торгующих инвентарем для активного отдыха.

Мисс Ашер-Соумс, согласно политике компании, запрещающей семейным парам работать в одном журнале, переходит на должность помощника дизайнера в журнал «Ши». Она предпочла оставить себе девичью фамилию.

Она не могла потерять свою девичью фамилию, да и я ни за что не согласился бы потерять этот дефис.

После того как полицейские позвонили мне домой, чтобы сообщить, что Вилли мертв, первым делом я набираю номер Лиз.

— Должен сообщить тебе что-то ужасное.

— Да?

— Вилли мертв. Он застрелился.

Могу поспорить, что она закрывает рот рукой.

— Можешь сейчас приехать ко мне? — прошу я. — Пожалуйста.

— Я не знаю.

— Он убил Марка Ларкина. Он заставил его проглотить капсулы, и полиция узнала об этом.

— Как они догадались?

Лиз даже не взволновало то, что Вилли убил Марка Ларкина. Она сразу перешла к главному: «Как полиция узнала об этом?»

— Это я рассказал им. Они все равно это выяснили бы.

Я представляю ее в спальне их квартиры на Ист-Сайд: ее астронавт-муженек лежит в нелепой пижаме (маленькие атташе-кейсы и долларовые купюры на красном шелке?), а Лиз сидит на кровати с книгой на коленях, напряженная и дрожащая.

— Приезжай, пожалуйста, сейчас ко мне. Мне нужна твоя помощь.

Имел ли я право причинять ей такие страдания?

Мы с Лиз участвуем в опознании тела. Это ужасное зрелище… Мы вместе входим в помещение морга, в точности такое, как показывают по телевизору: мрачная серая комната, длинные тени, резкие звуки. Запах как в кабинете зубного врача. Санитар-индус в заляпанном пятнами белом халате — хочется думать, что это брызги от подливки карри — рывком снимает простыню со стола, на котором лежит наш друг.

Я не поднимаю взгляд дальше больших ступней Вилли.

— Да, это он, — говорю я.

— Это он, — повторяет за мной Лиз.

Когда мы выходим на улицу, дождь уже перестал. Я замечаю, что лицо Лиз сильно осунулось.

— Ты посмотрела? — спрашиваю я.

— Да. Смотреть, правда, было почти не на что.

Я говорю ей, чтобы она отправлялась домой и что я сам позвоню его семье.

Не знаю, подозревает ли она, что я имею к этому отношение.

Осталось сделать несколько телефонных звонков.

Я принимаю валиум и, когда немного успокаиваюсь, берусь за дело.

— У меня для вас ужасное известие, мистер Листер, — начинаю я, запинаясь, после того как представляюсь.

Когда я сообщаю ему новость, на том конце линии наступает тишина, которая обрывается сдавленным стоном.

— Мне очень жаль, — говорю я.

— Он не был счастливым человеком, я знаю, — его отец наконец находит в себе силы говорить. — Я пытался убедить его обратиться за помощью, но…

— Да, я тоже. (Но правду ли я говорю?)

И тогда я сообщаю вторую новость:

— Есть кое-что еще, сэр. Он убил человека. Он убил одного человека, и полиция собиралась его арестовать. Поэтому он покончил с собой. Мне очень жаль.

На этот раз молчания не было, просто стон… от которого у меня зашевелились волосы на голове.

— Это был Марк Ларкин?

— Да.

Он коротко усмехается.

Я доволен тем, что он не начал плакать, потому что не знаю, как бы повел себя тогда.

Два дня спустя мы с Лиз едем на катафалке в аэропорт «Ла Гардиа» и наблюдаем за тем, как гроб с телом грузят на самолет. Стоит очень жаркий и солнечный день, видно, как марево струится от бетонки и превращает самолет в серебристое желе.

— Ты знаком с его семьей? — спрашивает она меня уже на борту.

— Когда родители приходили к нему на работу, я встречался с ними пару раз.

— Так я с ними тоже знакома. А с сестрами? С Кристин?

— Да, я знаком с Кристин.

Помнится, она была очень красивой. Не хочу говорить об этом, но я с нетерпением жду момента, когда увижу ее снова.

Мы с Лиз утыкаемся в журналы, а через час полета она спрашивает меня:

— Ты собираешься занять должность Марка Ларкина?

— Я уже занял ее.

Она качает головой, потом поднимает шторку окна, позволяя солнцу ослепить нас, затем закрывает ее.

— Тебе уже удалось забеременеть?

— Нет. Пока нет.

Я снова листаю страницы: худосочная модель с выпирающими ребрами в черном сатиновом купальнике, крупный план идеальных ног на высоком каблуке, черных и стройных, как угри; золотые часы «ролекс» на запястье; красный «мерседес», припаркованный на пустынной площади под величественным тосканским небом.

— О, боже, боже, боже, — говорит сама себе Лиз, — в кого мы превращаемся…

На похоронах присутствовали только члены семьи: родители, две сестры и дядя — и мы. День был душный. Что было большим ударом для семьи Вилли: то, что он умер таким молодым, или то, что он преступник? Они были убиты горем и смущены, или только убиты горем? Я даже не знаю, был ли извещен его преподобие, проводивший службу, о том, что Вилли — убийца?

На камне высечено «Уильям Р. Листер» — не Вилл, его литературный псевдоним, и не Вилли, его имя для друзей. Когда я смотрю на имя на памятнике, то почему-то вспоминаю его статью об отеле «Челси»: она получила награду, но ему пришлось на коленях умолять, чтобы ее запустили в тираж.

На кладбище могильные камни двухсотлетней давности, казалось, покрылись потом на такой жаре. На некоторых могилах трава хорошо ухожена, но вокруг расстилается жухлое дикое поле. Место Вилли находится близко от дороги, проходящей рядом с кладбищем, и мне едва удается расслышать слова из-за шума останавливающихся и трогающихся с места автомобилей.

Кристин Листер, блондинка, как и ее брат, была одета в черное и выглядела очень красивой. Она высокая, с прекрасной фигурой, и скоро получит степень выпускницы медицинского колледжа. Ее голубые глаза были влажными, но она не плакала. Хотелось бы встретиться с ней как-нибудь потом.

Я прикидываю, что надо выждать несколько недель, прежде чем позвонить мистеру Листеру и осторожно намекнуть ему, что мне пришлось выложить свои деньги, чтобы перевезти тело Вилли в Огайо.

Когда на следующий день мы возвращаемся утренним рейсом в Нью-Йорк, мне хочется склониться к Лиз и прошептать ей: «Если ты не можешь сделать так, чтобы твой лучший друг убил твоего злейшего врага, какая польза тогда от друзей? Для этого друзья и существуют, верно?»

Но я никогда никому не скажу этого.

Вот для чего нужны друзья.

Вилли снял меня с крючка. Он оставил записку — детектив Марино так и не сообщил мне ее полное содержание, а я был слишком напуган, чтобы спросить об этом — и принял наказание.