Зульфю Ливанели - Счастье

– Да, – ответил посол и впервые окинул пришельца цепким взглядом. – А вы кто такой?

Профессор представился (посол до этого не слышал его имени) и сказал, что ищет место, где мог бы остановиться вмете с двумя близкими людьми.

– Это возможно, – кивнул посол. – Но для тех, кто останавливается в этом доме, есть некоторые правила.

– Расскажите, пожалуйста, – попросил Профессор.

– В этом доме нет телевизора, и никогда не будет, радио тоже нет, в дом запрещено приносить газеты. Тем более совершенно не допускается говорить о политике! Не петь модных песен, не обсуждать знаменитостей! Не болеть за футбольные команды и не говорить о результатах матчей. Не допускается никаких действий, которые могли бы дать возможность просочиться в дом идиотам этой страны.

Профессор удивился:

– Идиотам страны?

– Да! В этом государстве настолько распространена глупость, что, даже если закроешь крепко-накрепко двери и окна, она по воздуху просочится. Самым заразным заболеванием в мире является глупость!

Профессор кивнул:

– Понятно.

Никогда еще он не встречался с такими послами!

– Пусть будет так. Сколько стоит аренда?

– Сколько дадите.

– Как это – сколько дам?

– Да вот так. Я не скрываю, что мне нужны деньги, потому что апельсины уже не могут покрыть расходы. Все заполнено вашингтонскими и яфскими сортами, и никто не хочет брать местные. А ведь они более ароматные и вкусные! Поэтому я и пускаю иногда постояльцев. Каждый платит сколько может. Вы выглядите богатым, поэтому дадите много!

– Насколько много?

– Дадите один-два миллиона долларов.

Услышав этот ответ, Профессор решил, что сказанное послом выглядит несколько странно, однако ему это понравилось. От этого странного человека исходила фантастическая энергия. А еще Профессору понравилась какая-то запредельная ироничность хозяина дома.

– А вы и в самом деле, как о вас говорят, странный человек, – произнес он.

Посол улыбнулся.

Чуть позже Профессор осмотрел пристань и решил, что здесь достаточно глубоко. Пешком по песчаному берегу он вернулся к своему судну за десять минут.

Мерьем все еще лежала. Профессор приказал Джемалю выбрать швартовы и потихоньку на моторе привел яхту на новое место. С моря сад тоже смотрелся великолепно, и на палубу доносился умопомрачительный, опьяняющий аромат цветущих апельсинов. Даже Мерьем подняла голову, чтобы посмотреть. Но к увиденному интереса не проявила и снова легла.

На этот раз посол находился в доме и выглядел очень расстроенным. С унылым видом он сидел в старом кресле в полутемной гостиной. Профессор спросил, что случилось, почему его настроение вдруг так изменилось.

С глазами, полными слез, хозяин дома сказал:

– Знаете, что случилось с воробышком?

– И что же?

– А как вы думаете?

– Мать с отцом взяли и унесли его?

– Нет.

– Выяснилось, что птенца выбросили из гнезда, и вы забрали его домой?

– Нет.

– Что же тогда?!

– Птенчика съела кошка.

– А вы что сделали?

– Я открыл огонь и убил кошку. И теперь вот ни птицы, ни кошки.

Профессор попытался его утешить:

– Не расстраивайтесь, господин посол. Вы потеряли одну кошку и одну птичку, зато приобрели троих друзей.

Он понял, что сморозил глупость, но было поздно.

Посол повернул голову и с язвительной усмешкой посмотрел на своих новых постояльцев. Оглядев Джемаля, который стоял, согнувшись, в своих длинных шортах, и Мерьем, одетую в деревенскую одежду, с повязанной платком головой, он спросил:

– А это кто?

– Мои друзья.

– Они тоже профессора?

– Нет.

– Ну, тогда доценты. Впрочем, мне-то что! Ваши комнаты на верхнем этаже. Вы объяснили правила вашим друзьям-доцентам?

– Конечно, можете не беспокоиться.

Когда они поднимали свои вещи на верхний этаж, посол вдруг сказал:

– Господин профессор, несколько раньше вы сказали, что я – странный человек. Но знаете ли… вас тоже нельзя не счесть слегка странным.

– Да, это верно, – ответил Профессор.

И улыбнулся.

Хозяин дома улыбнулся ему в ответ, и Профессор подумал, что посол вовсе не такой чудак, как о нем думают, а совсем наоборот – очень даже умный, и что тот, кажется, решил сыграть с ним в свою игру.

Может быть, в его рассказе про птицу и кошку заложена какая-то злая шутка? И Профессор сказал:

– Ваша игра потрясающа!

Посол парировал:

– Игра «впадение в детство»?

Вечером посол пригласил его к себе. Потягивая ледяной виски под апельсиновыми деревьями, Профессор спросил, что значит «игра впадения в детство»?

Посол улыбнулся и ответил:

– Был верблюжий период, когда человеческое общество, погрузив на себя все предрассудки, тащило их на себе, как стадо идиотов, потом наступил львиный период – люди как львы сражались против предрассудков! Однако есть еще этап детства, который надо пройти. И это – высочайший этап. Смотреть на мир с наивностью ребенка, играть в игрушки, быть открытым любому влиянию. Вновь найти утраченную чистоту… Вот почему я играю в эту игру.

– А мне и в голову не могло прийти, что вы ницшеанец, – сказал Профессор и наполнил бокал.

– Однако я верю только в эту часть его теории, – отмахнулся посол, – все остальное – абсурд.

Запах апельсиновых цветов проникал в легкие, входил сквозь поры и захватывал сердце. Приятный ветер, в котором были смешаны морской запах йода и аромат апельсиновых цветов, ласкал лицо, и так чудесно было пить виски в этом безлюдном саду, пропитанном опьяняющими запахами, на краю света…

Профессор подумал, что мог бы жить в таком доме до конца своей жизни. Мерьем тоже могла бы остаться, однако Джемаля всеми способами надо было убрать отсюда, потому что он начинал действовать ему на нервы.

И тут посол спросил:

– Что с девушкой?

– Больна.

– Чем больна?

– Думаю, она пережила большое душевное потрясение. Поэтому она не поднимается с постели, только и делает, что лежит, свернувшись клубочком…

– Желание возврата в эмбриональное состояние, – констатировал посол.

– Вильгельм Райх, – произнес Профессор с лукавым видом.

Посол снова улыбнулся. Они с удовольствием поддерживали эту игру. Если один что-нибудь процитировал, второй должен был назвать источник.

– Отчего случилось душевное потрясение?

– Возможно, над ней было совершено насилие.

– Ох… и что вы думаете?

– Давайте оставим ее в покое на несколько дней. Может, все образуется.

– А кто этот молодой человек?

– Сын дяди этой девушки, ее двоюродный брат, – ответил Профессор. – Демобилизовался из армии. Насколько я понял, он должен был казнить Мерьем, но не смог.

– Может, он влюблен в нее?

Профессор улыбнулся.

– Это голое голливудское клише, уважаемый. Даже самый выдающийся сценарист не осмелился бы написать эту историю.