Анна Матвеева - Спрятанные реки

Сколько-то времени назад – лет пять или шесть – Лана приняла решение быть по отношению к себе кристально честной. Никогда себя не обманывать, не врать даже по самому ничтожному поводу. Сначала было трудно, намного труднее, чем, например, не врать окружающим, – поневоле бережёшь свою нежную душу, на которой суровая правда обязательно оставит кровавые царапины. А потом ничего, привыкаешь. Даже втягиваешься. Начинает нравиться эта абсолютная прозрачность, сквозь которую видны все твои мысли, поступки и чувства.

До недавнего времени именно так всё и было. Но теперь, когда фигуры с шахматной доски решили поиграть в перелётных птиц, Лану перестала спасать даже честность.

Она допросила саму себя предельно жёстко – и, как всегда, отвечала предельно искренне.

– Может, я им просто завидую?

– Нет. Я не настолько страдаю от климата.

– Может, я недовольна тем, как сложилась моя жизнь в России?

– Нет, ведь здесь я столького добилась, сколько моим коллегам за рубежом и не снилось.

– Может, я буду скучать по всем этим людям?

– Нет, я прекрасно обхожусь без них целыми месяцами. А на Зверева и вовсе не смотрела бы.

– Может, я давно не была в Италии, Израиле, Германии, Болгарии и Китае?

– Именно эти страны я посещала сравнительно недавно – в Израиле мне было страшно, в Италии жарко, в Германии скучно, в Болгарии я сильно заболела, а в Китае заблокирован «Фейсбук». И ещё у меня была конференция в Австрии, семейный летний отдых в Ницце и горные лыжи в Швейцарии.

Лана-следователь умолкла, не зная, о чём ещё спросить Лану-подозреваемую. И только спустя сутки промямлила нерешительно:

– Так почему тебя так расстраивают все эти отъезды?

Лана-подозреваемая не нашлась что ответить.

Настроение у неё в последнее время было хуже не придумаешь. Может, причина в том, что надоело сидеть сиднем в летнем городе и чуть ли не дни считать до начала занятий? Хорошо мужу, он с утра до вечера на работе…

Зоя Петровна уже стояла на перекрёстке, там, где они договорились встретиться. Одета по-спортивному, с рюкзаком, корзинкой и в резиновых сапогах. Ах, ну да, грибы ведь! Лана покосилась на свои кеды с белыми подошвами. Зря она так вырядилась. Давно в лес не ездила.

– Лана Игоревна, а у вас обувь другая есть с собой? – спросила Зоя Петровна, когда Лана вышла открыть багажник.

– Нет, я как-то не подумала.

– Ну ничего, может, Коля что-нибудь найдёт…

– Коля? Какое-то не узбекское имя.

Зоя Петровна смутилась.

– Какой стыд, я ведь ни разу не спросила, как его на самом деле зовут. Когда мы познакомились, он представился Колей, ну и я привыкла и так его с тех пор и называла…

Азамат оказался замечательно способным мальчиком, воспитанным в полном уважении к старшим – и, отдельно, к старшим женщинам. Знаний ему, конечно, не хватало – точнее, не хватало широты абстрактных знаний, а о жизни-то Азамат к своим десяти годам знал, скорее всего, даже больше, чем нужно. Зоя Петровна занималась с ним с удовольствием. Специально привезла в сад целую стопку детских книг, оставшихся от Яны и ею же, взрослой, отвергнутых за ненадобностью. В стопке нашлась и книга Геннадия Цыферова «Пятнадцать сестёр», которую Янка в детстве очень любила – там на каждом развороте изображалась одна из союзных республик, персонифицированная в образе молодой красивой женщины в национальном костюме и с букетом цветов в руке. Всего женщин было пятнадцать – пятнадцать республик, пятнадцать сестёр. Азамату книжка в ярко-жёлтой обложке тоже понравилась, он первым делом нашёл там главку про Узбекистан и побежал показать её папе.

Коля, пока они с Азаматом учили правила и писали диктанты, трудился на благо процветания бывшего мичуринского, а теперь уже самого обыкновенного сада. К сожалению, всё здесь было уже таким старым, негодным и запущенным, что и Колины, и хозяйкины трудовые подвиги приводили лишь к усилению контраста – облезлый, покосившийся дом, подновлённый фрагментами, выглядел на фоне ухоженных грядок ещё печальнее прежнего.

– По-хорошему, снести бы его надо и заново отстроиться, – сказал однажды Коля, но Зоя Петровна замахала руками, как союзная республика на иллюстрации в книжке машет букетом цветов:

– Что вы, Коля! Эти сады через несколько лет всё равно снесут.

О ликвидации говорили вот уже лет двадцать – город давно вышел за свои границы, как тесто выходит из кастрюли. За поворотом автобусного маршрута, всех водителей которого Зоя Петровна знала в лицо, лет пять назад выросла семья весёлых разноцветных многоэтажек, ещё прежде появился коттеджный посёлок с охраной и шлагбаумом – в общем, город давно уже был готов проглотить Широкую Речку вместе со всеми её обитателями, леском, ручьём и коллективными садами. Но каждый раз почему-то отставлял тарелку в сторону и пёр в другом направлении. А Зоя Петровна, как героиня давным-давно читанного романа о женщине, строившей плотину против Тихого океана, каждую новую весну приезжала в свой сад: проветривала домик после зимы, привозила рассаду, копала грядки – в общем, делала всё, что привыкла делать каждый год.

– Бессмысленный, никому не нужный труд, – причитала Яна у себя в Швейцарии, но Зоя Петровна вовсе не считала, что он такой уж бессмысленный и никому не нужный. Благодаря саду она была в сравнительно неплохой форме.

– Сравни эту форму с нашими пенсионерками – и сразу увидишь разницу, – парировала Яна, питавшая слабость к международным телефонным спорам.

Мать не сдавалась. Заготовки, которые она делала каждую осень, позволяют сэкономить зимой.

– А сил и денег сколько вбухано, ты считала? – интересовалась дочь.

Но ведь своё ещё и вкуснее, и полезнее! Те, кто пробовал, понимают, о чём речь. Вот недавно был случай. Зоя Петровна угостила коллегу солёными огурцами и облепихой, и она хранила эти заготовки в незаконном гараже, вместе со своими собственными. Ночью во двор к ним приехал кран, подцепил гараж сверху и увёз, обнажив содержимое. И пока хозяева копошились, кто-то из соседей украл банки с её огурцами и облепихой, а всё остальное не тронули. Разбираются!

– Твоя история, мама, всего лишь иллюстрирует ужасающий уровень преступности и культуры быта в России. Чем тут гордиться, я не понимаю, – ледяным голосом сказала дочь и попрощалась, так как более не имела сил продолжать этот разговор, ею же, кстати, и начатый.

Зоя Петровна и сама понимала, что теперь, когда Олега Леонидовича не стало, ей лучше переехать в Швейцарию – там, наверное, хорошо стареть, мечтательно сказала давняя подруга. На кафедре её ценят, но и удерживать не станут. Всё-таки возраст. И ещё эти проклятые баллы, в подсчитывание которых вылилась современная наука, – все, от лаборанта до академика, вынуждены не столько работать, сколько в этом отчитываться…