Вячеслав Прах - Нежность

Уснул молодой человек только под утро, и эту невыносимую ночь он никогда не забудет. Когда лежал в темной, холодной комнате со связанными руками и ногами. Когда чувствовал себя запертым внутри самого себя, когда невозможно было освободиться, развязать руки, подняться с пола и открыть плотно закрытые ставни. Чтобы увидеть умершее солнце. Чтобы смотреть на вечную тьму.

– Через час мы прибываем на станцию, – сказала вошедшая в купе проводница.

Вячеслав смотрел в окно поезда, за эти сутки он ни разу не поел и не попил. Он не чувствовал ни жажды, ни голода, он не чувствовал ничего. Только опустошенность внутри, только слабость и желание напиться. Забыться на дне стакана, а затем на несколько дней уснуть.

Он шел по перрону родного вокзала и осознавал, что в этом городе нет ничего ценного и важного, ради чего хотелось бы сюда вернуться.

«Что я наделал?» – единственное, о чем спрашивал себя юноша с рюкзаком за спиной, ступающий по знакомым трещинам своих родных улиц. Родной столицы. Город сильно изменился за время его отсутствия, за те пять дней, которые он провел в Петербурге.

«Ради чего я сюда вернулся?»

Юноша стоял у двери своего дома, в который не решался войти. Он не хотел доставать из кармана пальто ключ и открывать дверь. Вячеслав не хотел заходить в пустую квартиру, которая не пахла ничем, которая не несла никаких воспоминаний. Из которой уже хотелось бежать, даже не войдя внутрь.

Наконец Вячеслав достал из кармана ключ и вставил в замок. Повернул. Щелчка не последовало.

«Неужели я забыл закрыть входную дверь?» – вздрогнул юноша, он по-прежнему не решался войти внутрь.

Дверь заскрипела и медленно открылась перед ним. А на пороге стояла она…

– Вы? – Вячеслав на мгновение потерял дар речи, но так же внезапно его и обрел. – Вы – настоящая? – смотрел он на нее, словно на призрак. Словно на божественное создание из волшебного сна, который оборвался ранним утром, который снова хотелось склеить по маленьким отрывкам, вернуть и увидеть его заново. Пережить дважды то, что, казалось бы, можно переживать бесконечно.

– Я… – сказала она шепотом, с некой грустью в голосе. С той грустью, которая свойственна обожженным людям.

– Но как? Как вы сюда попали?

– Самолеты из моего города в ваш летят всего полтора часа, а поезда идут целые сутки. Я вас жду уже пятнадцать часов, Вячеслав. И за все это время я ни разу не сомкнула глаз. вас ждала! За что вы меня бросили там? – расстроенным и мягким голосом спросила она, по-прежнему стоя на пороге.

– Я думал, что смогу без вас жить. Смогу дышать, как прежде, и видеть мир таким же прекрасным, каким он был. Я ошибся! – В его словах было столько искренности и правды. – Стоило только поезду отправиться от станции «Витебский вокзал» до станции «где я вас больше никогда не встречу», как я понял, что не я украл у вас душу, а вы ее у меня украли. Украли незаметно, когда я этого не видел, когда я этого не чувствовал. Когда я не давал на то своего согласия! Вы украли, Ляля, и мое будущее, которое могло бы когда-то быть без вас, а теперь не может. Украли и мое настоящее, так как в любом месте, где нет вас, – нет и жизни, там отравленный воздух и всюду – болезнь.

– Я знаю, – сказало со слезами на глазах самое прекрасное создание на свете, сотворенное лишь для него одного. – Я знаю… – повторила хриплым голосом судьба и протянула вперед свои руки, чтобы он ее обнял. Чтобы он больше никогда ее не отпускал, не покидал даже на секунду.

Он изо всех сил прижал ее к себе, он целовал ее с таким желанием, так нежно, словно они не виделись тридцать лет, а не какие-то сутки. Словно он успел за время разлуки прожить целую жизнь без нее, тая ее от других в своем сердце, в своей светлой памяти. А память для него, как просторная, большая комната – вроде библиотеки, в которую можно в любое время войти и листать те незабвенные мгновения, которые не утратили веса, но утратили форму. Утратили цвет, да и только…

– Я тебе говорила, что виолончель способна погубить своего мастера, если тот умертвит свой талант.

– Я тебе верю. Ты нашла мое письмо?

– Да! – сказала девушка с чистыми-чистыми глазами. Чем меньше в них оставалось соли, тем они были чище. Тем они были светлее.

– Еще той ночью, когда ты сказал, что оставил для меня письмо с обратным адресом. Ты уснул, а я искала то письмо. Мне нужен был твой адрес, чтобы знать, что теперь наши жизни не в руках случая, ошибки или судьбы, а в наших собственных руках. И я нашла твое письмо! Ты его оставил под скатертью на столе и, наверное, забыл о нем, раз за все эти дни не заметил его отсутствия.

– А как же ключ? Как ты попала внутрь?

– Прости меня за мое единственное воровство, совершенное во благо, не считая твоего будущего и души, – засмеялась она. – Я той же ночью искала у тебя по карманам ключи, а когда была на работе, то сделала их дубликат и оставила себе. В тот же день я незаметно подложила их обратно в твой карман, когда вернулась домой на обед. Извини, так было нужно! Прости меня за мое воровство! Я не смогла бы жить под твоей дверью, как выброшенная на улицу собака, если бы ты не захотел пустить меня внутрь.

– Ты – сумасшедшая, – засмеялся Вячеслав. – Спасибо тебе, родная, за то, что ты их украла. Такого поступка ради меня не совершал никто. Я просто не могу сейчас подобрать слов, чтобы сказать тебе что-то очень важное. Такое, что способно объяснить мои чувства к тебе.

Ляля поцеловала его в ухо, а затем прошептала:

– Не нужны мне объяснения в чувствах. Если захочешь подарить мне свою нежность, то обращайся ко мне на «вы»…

P.S.:

Спустя несколько дней они вернулись обратно в Петербург. Вячеслав сдержал свое обещание и повесил новый замок на чердак, ключ от которого был теперь только у него и его невесты. Да, он сделал ей заманчивое предложение, от которого Ляля не смогла отказаться. Он предложил разделить с ним его молодость, те лучшие годы его жизни, которые у юношей зачастую увядают под громкую музыку, в едком запахе табака и алкогольном дурмане. Он предложил ей свои прикосновения в обмен на ее сладкие губы.

Они посетили тот легендарный Дворец бракосочетания на Английской набережной, а свою внезапную свадьбу сыграли только вдвоем, втайне от всех. Никому не следовало знать, что у коренной петербурженки с необычайно редким именем и молодого талантливого музыканта, пальцам которого так покорно и звонко подчинялась виолончель, случилась жизнь. Настоящая, чувственная, полная запахов и цветов – жизнь.

Вячеслав уже спустя год перестал быть автором одной-единственной книги, а спустя два года стал автором десятка книг, большая половина которых стали бестселлерами. Он сдержал свое обещание, и его женщина перестала продавать дорогие камни, а стала их носить.