Егор Радов - Якутия

- Я - якутянка! А вы кто?

- Я - житель этой земли! - гордо сказал Софрон.

- Комитет <���Ысыах> доберется до вас. Тогда вы испытаете настоящую якутскую казнь.

- Это экстремисты, сволочи и хулиганы.

- Сейчас нет такой партии, которая могла бы принести в Якутию счастье и тепло.

- Есть такая партия! - воскликнул Софрон, встав со стула. - Это партия ЛДРПЯ!

- Чушь, - отмахнулась Елена Яновна, - послушайте лучше дальше. Когда Ленин увидел Лену - нашу великую реку, текущую через страну, он сразу понял, что нашел место обетованное. Он крякнул, подпрыгнул, щелкнул пальцами и сказал: <���Еб твою мать!> И тут же начались бои за Советскую Депию. Разные тунгусы терзали нашу землю, желая ее отделить. Но Ленин двинул свои полки, и вскоре вся Якутия от юга до моря была повержена.

- Вот видите! - заметил Софрон.

- И наступило счастье, тепло и доброта, - грустно сказала Елена Яновна. - Но Ленин умер. Конечно, он воскрес через шесть часов и сел рядом с Юрюнг Аиыы Тойоном, но здесь все уже было без него. Первое время еще ощущался жар его дел, но вскоре все постепенно начало приходить в упадок: А сейчас, вообще не поймешь что. Якутия наша рушится, это видно и слепому, слышно и глухому. Мне печально. И все-таки я верю. А теперь, делайте, что хотите. Я сказала.

- Все? - спросил Софрон.

- Все, - ответила Елена Яновна.

- Чудесно! - нервно проговорил Софрон, подойдя к окну. - Чудесно!

За окном была лужа, и были рабочие; за окном был великий Якутск, сверкающий под полуденным солнцем; и его пальмы и небоскребы искрились, излучая восторг, умиротворение и покой; и его Лена лениво текла вверх по земному шару, и ее воды были чисты, как небесные замыслы, или волшебные девы, или только что полученный из руды металл. В Якутске существовало все; в нем были рестораны и деревья, лианы и алмазы, люди и насекомые, и внутренний свет. Бытие было здесь, и если мир существовал вообще, то мир был здесь, и если тайна существовала вообще, то тайна была здесь. И Софрон Исаевич Жукаускас был Старшим Инструктором Добровольного Физкультурного Общества, и он стоял в здании этого общества и смотрел в окно. Потом он сказал:

- Нет, все было не так,

Он снова замолчал и снова сказал, говоря:

- Нет, было не так. Начнем, как говорится, от яиц. Вначале не было ничего, и Якутии не было, и мамонтов не было, и света не было над водой, и не было безжизненности, и не было пустоты. А существовала только возможность возникновения всего. Все было маленькой точкой, в которой все было заложено.

- Вы же сказали, что не было ничего, откуда же взялась точка? - ехидно спросила Елена Яновна.

- Она и была ничто.

- Чушь какая! - воскликнула Елена Яновна. - Ничто есть ничто, а точка есть точка. Вот как!

- Какая разница? - сказал Софрон. - Предположим, что эта точка была всегда. Что-то ведь должно быть всегда. Я продолжаю. И потом вдруг возникло - бумц, хрясь, шип, бек, бак - все взорвалось. В результате многочисленных пертурбаций, описывать которые мне неохота - они есть в книгах - возникла все-таки Якутия.

- Ага! - торжествующе произнесла Елена Яновна.

- Спокойно. Спокойно, Я не хочу останавливаться на вопросе происхождения якута из обезьяны, я хочу сказать о другом. Однажды, на дальнем Юге, среди гор, степей и озер родился большой человек, которого звали Эллэй. Говорят, что его левый глаз плохо видел. Когда русские стали истреблять его народ, он сел на плывущую по реке корягу и поплыл на ней. Доплыв до места, где находится сейчас наш великий родной город Якутск, он вышел на берег и стал там жить, охотясь на уток. Выше по реке жил Оногой и его шесть дочерей. Однажды он увидел, что по реке плывут утиные перья и щепки, рубленные пальмой. Вы ведь знаете нашу якутскую пальму - это страшное оружие! Оногой заинтересовался: <���Кто это там охотится?> Он пошел вниз по реке и увидел Эллэя. Он сказал: <���Заелдыз! Жадыз! Ыз! Пыз! Эй ты, вонючий глаз, пошто охотишься в моей земле, спускаешь утиные перья в моей воде?> <���Я - охотник>, - отвечал Эллэй. Оногой взял его в услужение. Однажды, Оногой предложил Эллэю жениться на одной из своих дочерей. Одна дочь была красивой, остальные дурны. Эллэй стал смотреть, как девицы мочатся. Все дочери мочились, будто дождем оросит, а моча одной дурнушки оставляла большое количество белой пены. Эллэй подумал, что она будет детной. И женился на ней. Остальные удавились с горя, а разозленный Оногой выгнал молодых. Отсюда пошли якуты. Также тут жили тунгусы, в которых ничего особенно плохого, в общем-то, не было. А еще были эвены. Потом пришли русские и другие народы Советской Депии. А потом образовалась Советская Депия - эта гадость, это дерьмо, это издевательство над людьми. Ведь все народы братья, а коммунисты считали по-другому. Ведь все люди любят работать, а коммунисты считали по-другому! И наступила ленинщина. Якут пошел на русского, русский на нанайца. Но сейчас все кончилось. Мы родим новую нацию из всего. У нас есть великий план возрождения нашей страны! Север будет над всем! Якутяне воцарятся. Советской Депии больше не будет, будет Якутия, Америка и... остальное не важно. Мы поднимем новый флаг! Я зрю сквозь века, я вижу счастливый свой народ на прекрасной земле, которая зовется моей Родиной, и которая могущественна и свободна. Я вижу его расцвет и величие; и я вижу его равным среди самых больших народов нашей планеты, и никакой враг не смеет грозить ему. Я вижу это так, как я вижу солнце, или небо, или зеленую траву летом, и я убежден, что будет так. Я тоже сказал.

Софрон сел на свое место и положил руки на стол. - Ну что ж, - сказала Елена Яновна, - ваша позиция мне ясна, Софрон Исаевич. Однако работать надо. Сейчас идите пообедайте, а после обеда уж будьте любезны дозвониться в Намцы. Отчет, однако, нужен.

- Ну конечно! - ответил Софрон, потом жалобно прогнусавил: - Елена Яновна, можно мне сегодня уйти пораньше, у нас сегодня сбор, у нашей партии, важное сообщение, надо быть...

- Хорошо, я отпущу вас на полчаса пораньше, - презрительно сказала Елена Яновна и раскрыла книгу.

- Спасибо, - прошептал Софрон.

Он встал, еще раз посмотрел в окно, взял листок бумаги, сунул его в свой карман, подошел к двери, замер на мгновение, и тут же вышел прочь из этой маленькой комнаты в которой сидела женщина с книгой, размышляющая о прошлом и будущем; и устремился вперед - к новым событиям своего неповторимого бытия.

И наступил сбор. Надвигающийся закат напоминал зарю; зал был светлым и просторным; человеческие существа издавали гул и шебуршания.

Стулья были желтого цвета, и перед ними стояла старая трибуна, над которой висел лозунг, написанный синими буквами на желтой тряпке: <���Да здравствует якутское солнце!>. И в больших окнах виднелись вечерние проспекты Якутска с витринами, огнями и машинами; и счастливые люди шли по ним, улыбаясь друг другу, и смотрели на журчащие фонтаны с чувством любви и радости. Но это было снаружи, а здесь был зал, и был сбор, и был Софрон Исаевич Жукаускас, севший на стул между двадцатилетней девушкой и вонючим стариком; и было напряжение, нужное для политики и зажигательных речей; и была печаль, необходимая для общественных потрясений. На трибуну вышел человек в полосатом двубортном пиджаке, и лампа, висящая прямо над трибуной, осветила его высокий лоб с четырьмя четкими морщинами, так что он заблестел. Человек кашлянул, все замолчали. Человек поднял руку, улыбнулся и произнес два слова: