Макс Фрай - Полный НяпиZдинг [сборник, litres]

А работает созидательная воля так.

Вышеописанная трагическая картина мира, все это понимание тщетности, все это созерцание с заоблачных высот собственного беспомощного копошения на обочине человеческого мира, весь этот жалобный писк, кажущийся изнутри драконьим рыком – оно выглядит примерно как толпа на пляже. Множество печальных скептических мыслей и унылых пониманий якобы подлинного положения вещей лежат как курортники на топчанах и в шезлонгах, некоторые бродят по берегу, кто-то заходит в море; в общем, неважно, вообразить эту картину способен всякий, кто был на пляже хоть раз.

И тут появляется созидательная воля – привет! Созидательная воля – это у нас цунами. Неукротимая и неотвратимая стихия, приближающаяся к пляжу с воплем: «А меня не ебет!» И это, как понимаем мы, не просто слова. Потому что в следующий миг от всех этих вяло копошащихся человеческих мыслишек и пониманьиц не остается даже воспоминания. Волна пришла, и нет ничего, кроме нее.

Фишка в том, конечно, что секунду спустя пляж возвращается на место, как будто ничего не случилось вообще. Но это означает только одно: нужна следующая волна. То есть цунами должно приближаться к этому берегу ежесекундно и ежесекундно же сметать все. Так, собственно, и происходит всегда, только по утрам бывает трудно, потому что созидательная воля просыпается позже остального организма, и с этим хорошо бы что-то сделать, но пока – так.

Когда-то созидательная воля казалась мне некой внешней силой. То есть я тут в юдоли слез и соплей, и вдруг – ОНО! Включается как бы само, у меня бы в жизни сил не хватило такое включить, и как это делается, я тоже не знаю. Поначалу проявление созидательной воли бывает похоже на вдохновение, только осеняет не идеями или образами, а намерением их создавать, ну или просто взять где-нибудь, неважно, важно – делать. Будучи действием, перестаешь быть беспомощным человеком, и никаких человеческих проблем у тебя больше нет.

Но с опытом, конечно, постепенно становится ясно, что созидательная воля – это и есть я. Никакого иного «я», кроме этого побудительного импульса, первого движения, заставляющего двигаться все, что оказалось рядом, у меня нет.

Я – просто импульс, что-то вроде ветра, который существует, пока дует. А все остальное – ну, вроде тряпок, купленных на распродаже без примерки, что-то подошло, что-то нет, что-то только зря занимает место, задолбаешься на помойку таскать, тем более, что до помойки этой лучезарной еще поди доберись. Таким образом, трагическое восприятие мира все еще висит в моем шкафу, который каждое утро падает мне на голову, как в плохой кинокомедии, потому что в моем случае трагическое восприятие мира – это довольно тупо и в меру смешно.

Все это, конечно, монолог из серии «вы жалуетесь или хвастаетесь?» – на самом деле, ни то ни другое, но выглядит именно так. Не имело бы смысла записывать, если бы вот прямо сейчас мне не пришло в голову, что опция «созидательная воля» есть на самом деле у каждого, то есть любой человек – созидательная воля и больше ничего, а трагическое мировосприятие помогает быстрее докопаться до кнопки, которая эту волю включает, не дожидаясь, пока придет главный электрик нашего района, брат Оле, который с черным зонтом (и, конечно, отверткой).

Об высокое

Низкая, густая облачность, поэтому над домом летают самолеты-призраки. Это хуже цветения сакуры или зимнего моря. Я имею в виду, так красиво, что можно считать покушением на убийство (меня).

Меж тем смысл идиотской фразы «художник должен быть голодным» изначально наверняка был совсем не идиотским. И подразумевал голод по духу. Неутолимый, ясен пень.

Потом пришло народонаселение, обрадовалось хорошему поводу забрать всю хряпу себе и переиначило смысл. Не верьте народонаселению, оно объелось хряпы и просто так неразумно булькает.

Иногда я думаю, что темную для меня библейскую фразу «блаженны нищие духом» все вышесказанное тоже объясняет. Они «нищие» только в том смысле, что осознают постоянную недостачу духа. И просят его, клянчат, вымогают, сами берут и тут же просят еще. Такая вот удивительная разновидность блаженства. Очень хорошо знакомая мне, будем честны.

Без голода по духу в человеке нет вообще никакого смысла. Обезьян и без нас много. Разных пород. Есть гораздо более красивые, чем человек. Например, с красными жопами.

Глупо думать, что дух есть только на небе. Он разлит всюду. Но в небе летают самолеты-призраки, да и сама по себе поза с задранной ввысь головой способна украсить любое двуногое прямоходящее. Поэтому на моем фамильном гербе будет изображена глупая голова, задранная вверх (на синем, вероятно, поле). Вернее, была бы изображена, если бы у меня был герб. Или хотя бы фамилия.

Но я живу без излишеств.

А перед носом у меня, там, где у осла морковка, всегда болтается бездна. Мировая. В значении «очень прекрасная». Хотите покажу?

Посмотрите в небо, она – там.

Обычно человек вообще не видит и не слышиттого, что выходит за рамки его представлений о естественном ходе вещей.

Должен быть огромной силы раздражитель, чтобы пробиться к сознанию, всегда готовому интерпретировать необычное событие как отсутствие событий.

Человек – тут уж ничего не поделаешь, придется сказать как есть – вечное поле битвы между интересами вида и интересами духа.

Интересы вида заключаются в том, чтобы физически здоровая особь выбрала максимально подходящего партнера, дала потомство, выкормила его и освободила место, то есть завернулась в простыню и отползла на кладбище, лучше самостоятельно, чтобы потомство от дела не отвлекать. На этом – все.

Любая информация, мешающая этому процессу, будет проигнорирована, пока ее возможно игнорировать. И когда невозможно, она тоже будет игнорироваться какое-то время.

Но тут – сюрприз-сюрприз! – на сцене появляется дух со своими интересами. Строго говоря, он тоже хочет размножаться. В смысле умножаться. И человек кажется ему вполне подходящим партнером для такого безобразия.

(И вот уж кому, будем честны, нечасто везет в любви.)

Один мой друг,который за свою жизнь прочел душеспасительных проповедей больше, чем мы все вместе съели котлет, говорил (смеясь), что если хочешь, чтобы тебя действительно слушали, следует проповедовать исключительно в отделениях реанимации, там все поймут.

(Не потому, кстати, что люди настолько корыстны, и спешат напоследок выслужиться перед неведомым Непоймичем с большой буквы, а потому, что близость смерти действительно открывает в человеке врата, ведущие в космос, и потайную дверь в глубокие подвалы его персонального хаоса, так что слушать других и понимать становится технически легче, такая штука. Ну и терять уже почти нечего, поэтому не так страшно соглашаться с тем фактом, что твой видимый, слышимый, ощупываемый мир – даже не верхушка айсберга, а муха-однодневка, присевшая там отдохнуть.)