Тамара Лисицкая - Идиотки

— Стоп! Пишем сначала!

— А! Вам мой текст не понравился? А кому он понравится? Потому, что правда! И детства у меня не было, вместо детства у меня черная дыра! Но ни тогда, ни теперь мною никто не интересовался! А как бы я хотел, дорогие мальчики и девочки, чтобы у меня было детство!

— Стоп… Еще раз! Костя, работай по сценарию!

— По сценарию? А у вас скучный сценарий! И для детей тоже! Давайте я вам лучше расскажу, как можно за раз много водки получить! Пишете справку, что у вас свадьба, но указываете…

— Костик! — голос режиссера был холоден. — Я тебя предупреждала.

— Да. Предупреждала, Лерочка.

— Иди пиши заявление.

— Иду.

Клоун встал и, пошатываясь, побрел к выходу. Оператор на ходу пытался удержать его за рукав, но не сумел. Тогда оператор придвинул к губам микрофончик, растущий очень удобно прямо из наушников, и зашептал в него:

— Лера! Ты же знаешь! У него проблемы! Он и выпил-то немного, просто нервный срыв!

— А мне все равно! — на всю студию сообщил режиссерский голос. — У него могут быть срывы, проблемы — мне теперь все равно! Хватит, дожалелись!

Маргарита Петровна, открыв рот, смотрела вслед уходящему Костику. Впервые у нее на глазах разыгрывалась какая-никакая трагедия, кого-то увольняли. Лена, напудренная и бледная, растерянно болтала ногами на скамеечке.

— Лера, елки зеленые, а как же программа? Ты же знаешь, снимаем без запаса! Если сейчас Костю отпустишь, завтра нечем будет эфир затыкать!

— А мы одну Лену снимем!

Лена вздрогнула.

— Готова, Лена, одна сниматься?

— Ну…

Лена посмотрела вверх. Где-то там, непонятно где, жил режиссер.

— Не знаю…

— А если я тебе скажу, что дети могут остаться без вечерней сказки, ты постараешься? Ради детей?

Лена кивнула, хоть и без особого оптимизма.

— Вот и отлично. А то дядя Костик себя неважно чувствует… Последние пять лет… Давайте начнем! Леночка сейчас постарается и одна проведет всю передачу, да?

Оператор что-то сказал шепотом в усы. Маргарита Петровна поняла что. Даже в какой-то момент захотела забрать Лену, чтобы ребенок не был предметом конфликта в будущем и предметом разрешения конфликта сейчас, но испугалась: а что, если эта несчастная детская сказка действительно не выйдет вечером?

После съемок, очень трудных с точки зрения совести, она привычно выбежала из студии за вещами. Забрать пальто, куртку Лены, портфель Лены и пакет с продуктами — все в гримерке. Потом быстро вернуться, схватить Лену за руку и бегом на остановку, пока еще не очень темно. А то 58-й ходит ужасно, и ехать минут сорок, словом…

— Маргарита Петровна, — окликнули ее.

Странно. Голос знакомый, а узнать зовущего невозможно. Она на всякий случай повертела головой — вдруг кого-то упустила?

— Здесь я!

Из гримерного кресла поднялся рыхлый бледный мужчина, незнакомый, пьяный.

— Не узнаете без грима? Это я, товарищ Костик. Один из бывших клоунов, но знаете…

Он подошел ближе, по ходу задев гримировальный столик — рассыпались расчески, тюбики, флакончики, закричала гримерша…

— Знаете, клоунами не работают. Клоунами рождаются, живут и умирают. И напиваются.

Маргарита Петровна не знала, что сказать. Надо бы как-то утешить человека, но как? А тут еще эта штрейкбрехерская выходка: не попадись они с Леной на глаза режиссеру когда-то, сегодня некому было бы вести программу и Костика бы не выгнали. Возможно. А может, выгнали бы…

— Ну, ничего… Вы только сейчас на глаза режиссеру не попадайтесь, а потом она отойдет, забудет и простит.

— Не надо меня прощать! — гордо возмутился Костик. — Я не заслужил такого доброго отношения! Меня надо уничтожать, потому что я — недоразумение.

— Никто вас не уничтожает! — Маргарита Петровна заметила взгляды гримерш, полные раздражения и презрения к обоим. Костик, судя по всему, неоднократно демонстрировал здесь свое нежелание получить прощение…

— Неприятно вам, да? — Костик грустно скривился. — Конечно, неприятно… Ох, а знали бы вы, как мне все это неприятно.

— Давайте выйдем, — предложила Маргарита Петровна и честно подождала три секунды.

Эти три секунды Костик грустно и едко смотрел на нее, вздыхал, размашисто кивал головой, выражая какое-то непонятное, оскорбительное сочувствие.

Но никуда не пошел.

Тяжело вернулся к креслу и рухнул в него.

Привычно запричитали гримерши, начали Костика изгонять, но Маргарита Петровна уже сбежала.

Омерзительный, омерзительный пьяница! Алкоголик!

Лена ждала маму в холле. Прислонилась к стене и уже читала какую-то очередную первую попавшуюся книгу. Маргарита Петровна давно заметила, что ребенка не интересует тема и жанр, ей важны буквы. Может читать взрослые газеты, медицинскую энциклопедию, инструкции к лекарствам, в любом положении, с любого места. Иногда это пугало.

Пришлось подойти, закрыть книгу, взять девочку за руку и вести, потому что еще минуты полторы Лена оставалась там, в мире слов, и запросто могла сломать себе шею на первой же лестнице.

На ступеньках телецентра курили. В том числе и знакомый оператор. Обычно Маргарита Петровна не приставала к занятым, тем более курящим людям. Но сейчас она замешкалась, вызвав удивленный взгляд дочери, и сиротливо пристроилась к оператору. Прошло несколько минут, прежде чем он ее заметил.

— Я тут переживала, не могла не спросить, простите… А что будет с… Константином?

Оператор несколько мгновений пытался понять, кто такой Константин.

— А, с Костиком? Да ничего с ним не будет.

Стоящие рядом немедленно проявили любопытство, и оператор весело прокомментировал выступление Маргариты Петровны:

— Да Костика сегодня уволили!

Смех на ступеньках.

— В который раз!

— Опять напился?

— Да, это с ним бывает!

Маргарита Петровна поняла, что ее участие было неуместным, даже глупым, и поспешила попрощаться.

— Вы не обращайте внимания, — крикнул ей кто-то из курящих. — С ним ничего не будет. Такие, как он, не пропадают!

Зацвели яблони в саду. А сад был рядом — только перейди через дорогу. Большой, исползанный местной детворой, собаководами и алкоголиками вдоль и поперек. Грязный и полный такого удивительною контраста, как битые бутылки и одуванчиковые поляны. Зимой там катались на санках, а летом эксцентричные крупные женщины в нем загорали, читали классику и сердито посматривали из-под соломенных шляпок на юрких худых студенток, которые загорали тут же и портили своими визгами весь плезир.

Сразу после занятий девочки встречались в этом саду и дальше действовали согласно злобе дня. С некоторых пор к их компании присоединился нежный красавчик Рома, которому мама не позволяла играть с местными мальчиками. И дело было не в фанатизме и фобиях мамы — хотя и в них, конечно, тоже, — но и в том, что мальчики действительно были аховые, как на подбор. Бандит на бандите. А с девочками всегда спокойнее. Поэтому Роза Наумовна каждый день отвозила Рому за две остановки, к дому Валентины Сергеевны. А в шесть вечера приезжала за ним или отправляла мужа, невероятного красавца Ивана Ивановича, заслуженного художника. Иван Иванович приезжал на голубой «Волге» — один этот факт добавлял в жизнь красок. Когда голубая «Волга» вставала рядом с белыми «Жигулями» Сидоровых, Валентина Сергеевна таяла и готова была терпеть такие издержки дружбы, как дополнительная ответственность за еще одного ребенка…