Тамара Лисицкая - Идиотки

— О! Ирэн! — Варфоломей отвлекся, оторвался от толпы друзей, таких же странных, пыльных, волосатых. — Картинка моя пришла! Пипл! Хочу вас познакомить с моей новой девушкой! Даже если кого-то из вас с ней уже знакомил, это фигня! Она каждый день меняет весь прикид, мажется другим цветом, и мне самому приходится знакомиться с ней заново!

Волосатики посмотрели на Ирочку, сегодня особенно воздушную. Странно! Никто не сказал ни одного комплимента. Видимо, все художники страдают одинаковой болезнью или плохо видят.

— Смотри, Ирка, какие розочки Вован под наркотой натворил! — Варфоломей указал носком кеда на картину у стены. — Мы тут ухахатывались все утро!

Ирочка, конечно, на картину посмотрела. Очень даже симпатичные красные розы с капелькой росы на отвороте лепестка. Мать бы с удовольствием повесила такую розу на видном месте, над телевизором.

— Слышь, Вован! Проси рублей двести, не меньше!

— Или сразу в конвертируемой валюте!

— Да пусть натурой берет! Презиками, например!

Автор розочек, волосатый мужик, смущенно покуривал и отбрехивался невнятными словами.

— Короче, мужики! Предлагаю собрать Вовану травы на партию таких розочек. Наш вклад в искусство!

Проходящий мимо старец замедлил ход и всмотрелся в картину. Художники тут же замолчали.

— Это кто автор? — старец указал на розы.

— Это я автор! — робко пробубнил волосатый Вован.

— Сколько стоит?

Вован беспомощно взглянул на друзей. Те отошли, но подбадривали взглядами.

— Сотню прошу, — решился Вован наконец.

— Сотню? За что же тут сотню? Это же чистейшей воды натурализм!

— А кто ж спорит? — тут же согласился Вован. — Пятьдесят!

— Двадцать пять! И ни копейкой больше! — строго сказал старец. — Я сам художник, я прекрасно знаю цену вашему труду, молодой человек.

Вован покорно кивнул.

Это было очень хорошо, судя по всему. Ирочка не слишком разбиралась в искусстве, но вот так запросто заработать сейчас двадцать пять рублей? Причем понятно, что это за рубли!

— О! — зашумели художники. — О! Офигеть можно! Вован, что ты такое курил? Дай счастливый адрес, Вован!

Волосатый, нервно посмеиваясь и чертыхаясь, считал деньги.

Ирочка молчала. Наблюдала.

Ей нравилось бывать вместе с Варфоломеем в компаниях других художников. Она чувствовала себя тонкой, возвышенной натурой, особенно, когда художники приходили со своими девушками, как правило, волосатыми, джинсовыми, немытыми, грубо ржущими и с вечной сигаретой в бесцветных губах.

Когда на первом свидании в перерыве между поцелуями Варфоломей сообщил ей, что является талантливым художником-авангардистом, она сразу поняла: то, что надо! Ее всегда тянуло к прекрасному! Она даже получила по рисованию итоговую пятерку в свое время! Как же ей не связать после всего этого свою жизнь с изобразительным искусством?

— Вован! Беги за бутылкой!

— Давай-давай, Вован! Надо обмыть работку!

— Да ладно вы…

— Ты че, Вован, думаешь, шутим? Смотри, сейчас дед рассмотрит твои розы, вернется и потребует лавандос обратно!

Вован, роняя пепел на бороду, вздохнул и побрел в сторону магазинчика на Маркса.

Ирочка дернула Варфоломея за рукав:

— Пошли!

— Куда? — Варфоломей с трудом отвлекся от общей темы, распахнул на Ирочку прозрачные глаза.

— Ну, не знаю… В кино.

— В кино? На фиг?

— Ну, мне же скучно…

— Ты че, серьезно?

— Серьезно.

Варфоломей задохнулся от возмущения и восторга. В кино! Она хочет в кино! Ей там не скучно!

— Слушай, ты самая нереальная чикса из всех, кого я знаю. Блин, ты просто какой-то трындец!

Ирочка скучно посмотрела на часики — ей отец как раз подарил на день рождения золотые часики на тонком браслете. Стоит такая малолетняя красотка посреди ярких пятен уличных картин на продажу — юбка еле ягодицы прикрывает, веки намазаны синим, губы надула…

— Офигеть… — Варфоломей откровенно любовался своей дремучей, наглой, роскошной, юной подружкой.

Потом решительно взял за руку и поволок.

— Куда?

— В музей!

— Зачем?

— Чтобы знала!

— Не хочу в музей!

— Тогда иди в кино. Одна.

Он отпустил ее руку и встал в позу ожидания — голова склонена к плечу, ноги в потертых джинсах на ширину плеч, руки крендельком…

Ирочка собиралась уже красиво развернуться и покинуть Варфоломея.

И что потом?

Ей вдруг стало так грустно… Стандартная до зевоты, до треска в челюстях жизнь, школа, родители, киоск… Кто еще сможет так веселить ее, так волнительно не обращать на нее внимания, так тонко и умно говорить о непонятном. Варфоломей был революцией. Где она еще найдет такого буйного, отвечающего ее представлению о взрослой жизни?

— А какой музей?

— Любой. Великой Отечественной войны. Краеведческий. Художественный. Выбирай.

— Художественный.

— Супер. Погнали.

Наташа убрала со столов посуду, тарелки с остатками еды. Дальше зашла племяшка продавца изюма и всяких разных других сушеных штучек, темнобровая Тина. Взяла, как всегда, стакан томатного сока и булочку. Спросила о сестрах. У нее где-то, там в Армении или Азербайджане, остались родственники, сестры, братья. Но что-то там в этой Армении или Азербайджане не ладилось, и самые прозорливые и ухватистые стали уезжать в другие республики, пытались пристроиться, обрести какое-то счастье, а потом выбрать, где это счастье убедительнее — на чужбине или на родине.

Знакомая тетушка-торговка кавказцам не верила, говорила, что они всегда обвешивают, обманывают, а под сенью ночи воруют невинных белорусских девушек и портят им жизнь.

Этого Наташа не знала, не видела и не хотела бы видеть. У нее были свои развлечения — протереть столы, потом вымыть посуду, потом вынести мусор, потом еще что-то из разряда «глубоко черная работа».

Но именно на этой глубине Наташа была счастлива. С каждым взмахом тряпки она приближалась к сумме, обещанной ей за труды. А вместе с этой суммой она в мечтах приближалась к магазинам. К каким? Ко всем! С деньгами можно смело идти в любой магазин! И в канцтовары, и купить сестрицам новые халаты! В мечтах Наташа распределила деньги до копейки и мечтала об уже почти реальных вещицах. Особое место в этой корзине мечты занимал чудесный, новый спортивный костюм, с нашивками, шуршащий яркой тканью, с восхитительной нашлепкой «Пума». Надо же в чем-то танцевать…

— Дядя идет! — сказала Тина. — Я ему про тебя говорила! Теперь ты проси!

О! Тина помнила! Как-то она рассказала, что дядя научился зарабатывать деньги и что он готов даже доплачивать кому-то, кто будет помогать ему в бытовых вопросах. Что означала формулировка «бытовые вопросы». Наташа не знала. Но вряд ли эти вопросы сильно отличались от тех, которые она сутками решала у себя дома. Вот тогда-то Наташа и предложила свои услуги.