Владимир Топилин - Слезы Чёрной речки

Медведица отпрянула и, не удержав равновесия, упала на спину. По инерции, перевернувшись через голову, она покатилась по крыше и глухо, будто наполненная смолой бочка, рухнула на землю. Душераздирающий рев, рык и вой покатились по ночной тайге. Но это уже не походило на угрозу. Это был голос поверженного зверя. От боли медведица каталась по земле, рвала ее когтями и сокрушала все, что попадалось на глаза.

Маша одержала свою вторую победу: она сумела защитить собственную жизнь и жизнь девчат. И пусть победа была пока невелика и незначительна, но это значило, что разум в сочетании с храбростью и смелостью намного превосходит слепую ярость и неукротимую мощь обезумевшего зверя.

Маленькое дитя тайги все еще находилось в стенах неприступного замка. Забившись в дальний угол, медвежонок звал мать, поэтому она не могла его бросить в беде и готовилась к новому нападению. Прошло немало времени, прежде чем схлынул поток возмущения. Постепенно стихали рев и шумное сопение, раздававшиеся то с одной, то с другой стороны избы, а затем послышались глухие, странные, содрогающие землю звуки.

Если бы видели девчата, какую огромную колодину перекатывала медведица! Кедровый кряж длиной более четырех метров и толщиной в полтора обхвата должен был разрешить проблему зверя. Сообразительная мамаша просто решила пустить круглое бревно под уклон, чтобы оно своей массой разрушило крепкие стены. Расчет был гениально прост: тяжесть сырого бревна, катившегося с пригорка, могла выбить дверь или даже угол зимовья.

Притащив кедровый кряж на край опушки, медведица толкнула его вниз. Стремительно набирая скорость, бревно покатилось, подпрыгивая на ухабах и кочках. Неизвестно, что могло произойти при столкновении кряжа с избушкой, если бы... Если бы не закон физики, известный всем. Окружность бревна в комле всегда имеет больший размер. Вполне понятно, что и покатится данное бревно не по прямой, как этого ожидала медведица, а поворотом, потому что больший диаметр кряжа будет всегда опережать диаметр меньшего размера.

Развернувшись на отрезке своего пятнадцатиметрового пути, бревно благополучно миновало человеческое строение. Медведица взревела от досады и негодования.

В зимовье, призывно попискивая, продолжал требовать помощи медвежонок, и это заставляло медведицу торопить события. В ее сознании жила предупреждающая мысль, что за ночью обязательно наступит рассвет. Медведица знала и видела: в дневное время суток человек обладает невероятными способностями. Он владеет таинством воспроизведения ужасающего грома и извержения стремительных молний. Хозяйка тайги боялась этого больше всего на свете. Инстинкт подсказывал, что таинство чаше происходит днем, и, значит, надо спешить.

Она вновь и вновь смотрела на избушку, но, не находя никакого решения, просто стонала от безысходности. Вдруг медведица вскочила и, угрожающе заревев, принялась драть землю когтями. Может быть, эти действия и натолкнули на мысль о вторжении в жилище человека из-под стены. Имея такие острые когти и половину жизни занимаясь «земляными работами», она легко справится с этой задачей. Было странно, что медведица не сразу додумалась до такого простого способа. Удовлетворенно «рюхнув», она неторопливой, уверенной походкой подошла к избушке.

Маша с тоской смотрела на пламя. Лучин мало, а до рассвета еще далеко. Если медведица предпримет очередную попытку атаки, придется поджечь сразу все...

Был бы топор — можно было натесать лучин из нар, но топор остался у костра. Можно настрогать щепки ножом, но он лежал вместе с продуктами на столе.

Маша прислушалась. Что-то происходило за стеной. От глухого, совершенно непонятного шума мелко подрагивало пламя, и нервно сотрясалась под ногами земля.

«О Господи! Медведица подкоп делает!» — мелькнула догадка.

— Вставайте! Быстрее! — закричала Маша девчатам. — Освободите нары!

Девушка бросилась разбирать нары там, где слышались шум и возня зверя. Прибитые доски поддавались плохо. Аня поспешила на помощь, к ней присоединились другие. Общими усилиями оторвали широкую доску и увидели медвежонка, торопливо делающего подкоп под стену навстречу медведице. Зверек, злобно фыркнув, испуганно оглянулся на пламя, гневно сверкнул глазами, чакнул зубами, предупреждая, что если кто дотронется, то сильно пожалеет.

— Что делать, Маша? Сейчас медведица докопает до нас... — едва слышно произнесла Вера, с надеждой взглянув на подругу.

Растерянно Маша смотрела на притихших подруг. Она и сама не знала, что делать. Теперь, когда детеныш совсем близко, медведица не остановится ни перед чем, возможно, и огонь не поможет осадить ярость хозяйки тайги. Было бы ружье — можно было ударить медведицу в голову, когда она простеет ее внутрь. Или топор... В подсознании всплыл случайный разговор и сказанная отцом фраза: «У медведя очень крепок лоб, но слаб затылок. Удара топора вполне достаточно, чтобы лишить зверя жизни».

«Опять же нужен топор! — лихорадочно соображала Маша. — Но топора нет. Нет ничего такого, чем можно нанести один-единственный и верный удар. Нет деревянного клина, нет острого камня... А каменная печь?»

Маша бросилась к каменке и, ухватившись за уложенные рядами валуны, стала их расшатывать. Вера быстро поняла ее замысел и поспешила на помощь. Дело заспорилось, под натиском четырех проворных рук камни зашевелились.

Наконец они нашли то, что искали: в предпоследнем ряду был замазан увесистый, средних размеров камень. Острым концом он напоминал грозное орудие каменного века. Маша взяла его в руки, приподняла над головой — по весу подходит.

«Только бы не промазать! Только бы ударить точно!» — как молитву заклинала она.

А медведица была уже близко. Показались грязные когти, гребущие глинистую землю. Медвежонок торопился копать проход навстречу. Не переставая жалобно уркать, он старался изо всех сил: зарылся в землю с головой и нагреб позади себя большую кучу земли. Не более чем через минуту он исчез из виду, провалился в землю, словно его и не было.

За стеной послышалось довольное урчание. Хозяйка тайги радостно, но степенно облизывала беснующегося медвежонка, который нетерпеливо суетился, подпрыгивал, стараясь дотянуться до груди матери и прижимаясь к ее животу. Она навсегда запомнит эту ночь, ночь ее позорного поражения. Теперь до конца своих дней медведица будет помнить, как ее безжалостно кусали острые языки пламени, и что творец огня — человек.

А это значило, что в ее поражении виновен только он. Затаив зло на двуногое существо, она будет ждать часа возможной расплаты. И когда наступит этот час, неизвестно, кто выйдет победителем...

Медведица уходила в тайгу, в свой родной дом, подальше от людей. Она была в своей вотчине и никого не боялась, с шумом ломилась через лес: «Это иду я — хозяйка тайги! Со мной шутки плохи!»