Владимир Топилин - Когда цветут эдельвейсы

— Допрыгались...

Саша бодро вскочил на ноги, стягивая губы в полоску, быстро скинул куртку, задрал свитер, рубашку, попросил подругу:

— Валя! Посмотри, что там?

Девушка в страхе закрыла рот ладошками. В левом боку, на спине, чуть выше поясницы, пролегла тонкая, рваная рана. Косой подавленно покачал головой из стороны в сторону, с его губ слетело некоторое подобие стона сожаления:

— Надо быстро перетянуть, пока кровь не пошла. Ты как себя чувствуешь?

Было странно видеть двуликого Косого, только что пытавшегося изменить положение путём насилия и давления, который т>т же, после травмы, пытается помочь раненому. Непонятно, что владело действиями преступника, живущего волчьими законами. Возможно, было в нём ещё что-то человеческое, оставшееся из детства. Или кровь предков, людей тайги, всегда, во все времена заставляла его помогать попавшим в беду. А может, чувство вины после случившегося острыми клыками росомахи грызло неприступное, очерствевшее сердце. Тем не менее его небольшая помощь оказалась существенной, в дальнейшем повлиявшая на состояние юноши только положительно.

Саша и Валя понимали, что произошло страшное. Косой предвидел непоправимое. Тем не менее твёрдым словом убеждения он постарался хоть как-то продлить жизнь парня, хотя знал, что рваная, колотая рана, нанесённая боевым штыком, в конечном итоге, без скорой медицинской помощи, приведёт к однозначному результату. Теперь всё решало время и быстрое передвижение к населённому пункту.

Каждый из них быстро проверил свои карманы на предмет перевязочного материала. Все трое рассеянно посмотрели друг на друга: может, разорвать рубашку? Косой выхватил из рук Вали рукавицы, одну из них плотно приложил на рану. Чем перевязать? Глаза остановились на красном шарфике. Перехватив его взгляд, девушка не колеблясь сдёрнула его с шеи. Все трое, помогая друг другу, сделали тугую повязку на теле пострадавшего. После этого, теперь уже на правах главного, Косой требовательно приказал испуганной свидетельнице произошедшего:

— Бегом, не останавливайся! По этой лыжне! Как только прибежишь, сразу на телефон — вызывай «скорую помощь». Поняла? А ещё лучше подстрахуйся: позвонишь, а сама лови тачку, чтобы машина стояла на парах. Как только выйдем — сразу поедем в больницу... Всё раскусила?

Валя согласно кивнула головой:

— А вы как?!

— А мы... Потихонечку, мелкими шагами, не торопясь. В этом деле спешить нельзя. Ты ещё здесь?! Марш! Пулей! Чтобы через пятнадцать минут была дома!

Валя развернулась, побежала вниз по лыжне. Косой с тревогой сунул руку Саше под куртку, нащупал перевязку, похолодел: мокрая. На ладони кровь. Но виде не подал, подбодрил себя и раненого:

— Ты только не торопись, шагай осторожно, левую ногу сильно не затягивай, не напрягайся, старайся идти с подкатом. Как себя чувствуешь?

— Нормально, только больно поясницу, режет... Да так, что-то не пойму...

— Ладно, больше не разговаривай, береги силы! Пошли!

Со стороны всё выглядело обычно: два человека с ружьями за плечами идут на лыжах, никуда не торопятся. Наверно, они просто гуляют или ищут призрачную синекрылую птицу удачи.

Малыш воспринимал всё по-другому. За последние два часа с ним произошли страшные события, едва не стоившие ему жизни. Ужас происходящего окутал трепещущее сознание марала: его гоняли, травили, над ним издевались. Защищая себя, он стал невольным убийцей, а потом свидетелем жестокости. Всё произошло по вине человека. Возможно, всё ещё оставаясь в плену снега, не в силах выбраться, он прощался с жизнью, ждал, что сейчас кто-то из людей выпустит в него роковую пулю. А когда понял, что остался жив, провожая тяжёлым взглядом уходящих, горестно подумал: «На что же вы ещё способны, люди?»

Проходящие мимо не удостоили животное вниманием, сейчас не до этого, надо идти. Юноша, с побелевшим лицом, прикусывая губу при каждом шаге, молчал. Опытный в подобных ситуациях Косой старался отвлечь внимание раненого посторонними разговорами:

— Ты, Санёк, удивлён, что у меня за спиной?

Точно, не ошибся — это «калаш»... Да нет, не от отца остался... Новый АК-74... Не убегал... Никого не убивал при попытке к бегству, нет у меня побегов. От звонка до звонка восемь Пасок за драку с убийством. Всё, Санёк, в пьяном угаре, как и бывает. С двумя мужиками схлестнулся в доме, на кухне. Одному кулаком в челюсть так, что он затылком на уголок печки упал. Соответственно, голову пробил. Мне — статью «убийство с отягчающими обстоятельствами» в чужом доме. Приписали, что в своё время в морской пехоте служил, вроде как Рембо, все правила и приёмы знаю.

Товарищ убитого и его жена переиграли, что я сам пришёл и начал вымогать деньги. Хотя, на деле, меня пригласили, всё по-другому было... А как докажешь? Не в своем доме, свидетелей двое... Ладно, отсидел кое-как. Вышел, а жена уже с другим сошлась, ребёнок не узнаёт, не пускают его ко мне. На хорошую работу не берут, на плохой, грузчиком, копейки дают. А после работы? Конечно же, пьянка. Второй раз «залетел»: пока я пьяный спал, напарники мои склад обчистили на солидную сумму. Меня опять в «упряжку запрягли», прошлое моё со стажем. Или плати, или снова срок. А откуда деньги взять?

Хорошо, тайга рядом, с малолетства с отцом промышлял соболя: у нас они хорошие, баргузинские. Где с собачкой, где капканом хотел долг выплатить, ушёл на четыре месяца в тайгу. Когда вышел, мне уже шесть повесток пришло: срок выплаты давно кончился, меня, значит, опять на зону спровадить хотят. А кому охота баланду хлебать, к тому же ни за что? Ушёл я опять в лес, хотел отсидеться. Да только долго не протянешь в одиночестве, домой, за едой, всё одно надо выходить. А как выходить, если полдеревни стукачей? Не успеешь в баню зайти, помыться — менты уже обложили с проверкой. Один раз в трусах да валенках зимой едва убежал. Зачем, думаю, такая жизнь? Летом решил сходить в гости к Толяну, мы с ним вместе служили на Дальнем Востоке. По тайге напрямую километров шестьсот будет. Прихватил я денег немного, шесть соболей в запасе было, еды в котомку набил, мяса навялил и... Дай Бог ноги!

Беда по дороге случилась: через реку на плоту переправлялся, ружьишко утопил. Плот на камень наскочил, разбился, я в воде оказался. Хорошо, что котомка на плечах была. Выплыл на берег, а ружья нет. Как быть безоружным? Плохо. Хотел было возвращаться, но только к вечеру случайно вышел к большому посёлку. Небольшой такой населенный пункт, несколько пятиэтажек да бараки. А у леса огромный полигон, гусеницами изрытый. Понял я, что здесь мотострелковая часть стоит, обрадовался.

Нашёл прапорщика, который имел непосредственное отношение к складам, купил спирта, напоил хорошо, дал денег, показал четырёх «баргузинов», он сразу купился. Давай, говорит, соболей, а на них хоть пулемёт бери. Пулемёт, конечно, мне не нужен был, СВД в тайге тоже штука неудобная: ствол длинный, тяжеловата винтовка. Спросил я у прапорщика карабин Симоновский: знаю, для таёжника самая подходящая вещь. Но карабинов не бьыо, устарели, автомат принёс и четыре рожка с патронами... — Косой зло сплюнул на снег. — Эх, Россия... Как на базаре... Всё растащили, продали. В старые, добрые времена у нас в части за потерю патрона десять суток «губы» давали. А тут автоматами запросто торгуют...