Ксения Букша - Счастье-то какое! (сборник)

– А вот и Владислав Ходасевич! Не знаете этих стихов? М-мадам!!!

Я приготовилась вести вечер, неделю обмозговывали программу юбилейного торжества, кандидатуры ораторов.

О ком-то зашла речь, неважно, о ком именно, юбиляр вздохнул:

– Не хочется иметь с ними дело. У них нету… этого…

– …Ничего, – говорю я, – они это приобретут с годами.

– Да! – согласился он. – …Но будет уже поздно.

Мы подсчитали, набирается восемьдесят гостей. Поэт ночь не спал, а утром позвонил в секретариат СП и твердо отказался от празднования.

– Как сказал Махатма Ганди, – он мне потом объяснил, – надо разгружать свою жизнь. Что я и сделал.

Мы сидели молча, глядя друг на друга.

– Весь этот час, что я тебя ждал, – произнес он после долгой паузы, – я всё время думал: господи, только бы ей ничто не помешало прийти ко мне!

Прошло некоторое время, и он добавил:

– Как удивительно: в таком большом шумном городе мы с тобой сидим в тишине.

– Знаешь, – сказал он на прощание, – я так рад, что ты у меня есть…

– А как я рада, что вы у меня есть!

– Я у тебя был, – сказал он.

…Благословен Ты, Господь Бог наш, Царь Вселенной, по слову Которого наступает вечер, и Который мудростью Своей открывает небесные врата и по разумению Своему чередует времена и располагает звезды по местам на своде небесном по воле Своей! Ведь тут же всё нереально в этом мире – что ни возьми! Как это ум наш ввел в систему и упорядочил, например, две такие вещи, как смерть и рождение? А старость? Взросление? Любовь? Разлуку? Забвение? Вечную память?

Разве это возможно осмыслить на бытовом уровне? Даже поэтически!

Как мы доверили себя такому сказочному, полностью неправдоподобному ходу событий? Да еще расположились среди этого всего с комфортом! Ей-богу, сомнение намного резонней замыленного взгляда на жизнь. Я даже не знаю, жили те люди на свете, которые умерли? Или они просто снились нам? Куда же они подевались? И не ошибочно ли – то, что я живу?

А впрочем, лучше принять на вооружение слоган соседа-старика Богомолова «Жизнь хороша и удивительна, если выпить предварительно!» и не ломать себе голову вечными вопросами бытия. Просто перепрыгивать с камня на камень, как путник переходит через горный поток, и делиться своей радостью, петь о солнце, о безумной любви, об изменчивом ветре, о ласточках, о бродяжничестве и беспечности, слова сами станут приходить ко мне, а я буду просто бросать их на бумагу и тут же забывать, пока тайна тайн не откроется мне, лик непостигаемого, прячущийся позади Вселенной.

В день рождения мэтр получил две телеграммы от известнейшего молдавского поэта, которого он много и плодотворно переводил. Первую: «Любим и ценим и любим». А вторую тот подредактировал: «Любим и ценим, ценим и любим». Видимо, забыл, что уже одну отправил…

– Поверишь ли, – сказал мой Учитель, – столько было звонков, что я не мог отойти от телефона даже по малой нужде!

Прошла зима. Весной именем моего Учителя в родном городке Угличе назвали старинную детскую библиотеку, да еще в ней решили устроить музей знаменитого земляка, о чем я не замедлила ему рассказать, позвонив по телефону.

Он помолчал, а через некоторое время произнес фразу, которой мог бы гордиться любой самый отрешенный йогин:

– А это не чересчур?

Я рассказала, что еду в Крым выступать на фестивале студентов и школьников, а заодно искупаться и позагорать, он это очень одобрил.

– Вы даже не представляете, как я сейчас выступаю! – говорю. – Я танцую, пою, а кроме всего прочего, глотаю факелы!

– А я вспомнил слово «гобелен», – сказал он. – И фамилию жены Антон Палыча – Книппер-Чехова! – с гордостью добавил он.

– Как это вам удалось??? – я искренне восхитилась.

– Очень просто! Песню «Полюшко-поле» написал композитор Книппер. Я даже вспомнил, как ее звали: совсем не Мария Павловна, как мы с тобой гадали, Мария Павловна – это сестра, а – Ольга Леонардовна! Так что теперь мы можем быть спокойны и счастливы.

– Ну – рада вас слышать и желаю вам хорошего дня, – сказала я.

– Могу себе представить, – ответил он.

В аэропорту я еще в Москве почувствовала себя вольной птицей – будто по жизни вела меня какая-то счастливая звезда, только не одна из видимых нами, нет, то была божественная и ангельская сила, явившаяся в образе звезды, ведь она двигалась с севера на юг, а звезды никогда не ходят от севера к югу.

От Краснодара ехали горами, через перевал, темнело, с пляжа возвращались курортники с полотенцами, в купальниках и вьетнамках, с надувными крокодилами. Я бросила вещи в гостинице и сразу побежала – окунулась в море: пустынный берег, теплая вода.

Вечно я волнуюсь перед выступлением, шуршу бумажками, штудирую философов и просветленных гуру, которые говорят с нами о сокровищах, неподвластных времени: Сократ, Платон, Сенека, Лао-цзы, листаю лихорадочно блокноты, заучиваю наизусть стихи. Гордая осанка, ритмичный стук каблуков, песня, идущая из самого сердца и рождающая в душе слушателей бурю чувств, эмоциональное, страстное, ритмичное повествование о том, что все мы – частицы Единой Реальности, старые знакомые, связанные друг с другом незримыми нитями космического происхождения.

Короче, поднимаюсь на сцену, передо мной притихший зал, всё совершается само собой, без всяких усилий в нужный момент приходят нужные слова и жесты, время потолковать о многих вещах: о башмаках, о кораблях, о сургучных печатях, о капусте и о королях, о вдохновении, творчестве…

А между тем замечаю – какая-то странная волна движется по залу, только не та упоительная вибрация, которая подхватывает тебя, и ты летишь над океаном, ни боже мой! Нет ни малейшего отголоска и единенья душ: ребята шушукаются, посмеиваются в ладонь, передают друг другу по рядам – то ли журнал, то ли газету, издалека не поймешь.

Я увлекаю в даль светлую, диктую список литературы – только один, белобрысый, в майке с надписью «I tired» что-то записал к себе в айфон, потом показал соседу, тот сделал круглые глаза.

Ладно, я их отпустила, в конце концов, нам, зовущим воспарить над убожеством жизни, не привыкать! Сложила в рюкзак путеводные книжки, чашу Вселенной, привезенную из Гималаев, гудящую раковину ямабуси с Фудзиямы, иду мимо рядов, смотрю – лежит газета, развернутая на первой полосе, и – моя физиономия крупным планом!

Редкий случай, чтобы я была довольна собой, но тут даже залюбовалась, черт возьми, до чего хороша – ясноокая, с голубыми глазами. Правда, почему-то в разделе происшествий.

Читаю заголовок – и просто не верю своим глазам:

Буквы поплыли, колени подогнулись, ноги стали ватными…

«Марину Москвину приговорили к исправительным работам за кражу спиртного. Женщина и ее подруга пытались вынести несколько бутылок с банкета…»