Элисон Скотч - Мелодия во мне

– А что мы празднуем? – спрашиваю я у сестры. – Обещание доктора Мэчта, что, быть может, когда-нибудь, лет эдак через десять, а скорее – никогда! – я вспомню, кто я есть на самом деле?

– Ничего мы не празднуем! – Рори откручивает крышку на одной из бутылок. – Просто я подумала, что тебе будет приятно. В конце концов, что еще может для тебя сделать твоя младшая сестра? Знаешь, мы все… мы все в некоторой растерянности… Чувствуем себя беспомощными, что ли. Не знаем, с какой стороны к тебе подступиться.

Сестра вручает мне пончик с фруктовой начинкой. Но стоило мне лишь слегка откусить его, и повидло тут же вываливается на мой халат.

– Ну и видок у тебя! – весело хихикает Рори. – Будто в крови перемазалась!

– И что тут смешного?

– Ты права! Ничего!

Тем не менее я тоже издаю сдавленный смешок и облизываю губы, испачканные повидлом.

– Тебе обязательно слушать этого парня? – сестра кивает в сторону телевизора. На экране маячит фигура Джейми Рэардона. – Всякий раз, когда я навещаю тебя, ты смотришь его репортажи. Тебе не кажется, что он немного мрачноват, а?

– А мне он нравится! – неопределенно пожимаю я плечами.

– А чему тут нравиться? Говорящая голова, да и только. Такая маленькая пиранья, которая снует вокруг в поисках жареных новостей.

– Нет, он не такой! – не соглашаюсь я с сестрой, будто у меня есть опыт по части умения отличить хорошего репортера от бульварного папарацци. Зато такой опыт наверняка есть у Андерсона. А Джейми ему тоже понравился. Что-то в этом парне действительно есть такое, что невольно располагает к себе. – Не знаю, но мне кажется… этот человек… С ним легко разговаривать, я думаю.

– Самое смешное, что он только что остановил меня на входе в госпиталь. Там было полно репортеров, но подошел ко мне именно он. Поинтересовался, готова ли ты дать интервью. А я ответила, что он самый настоящий кровопийца. Зарабатывает себе на жизнь, эксплуатируя чужие трагедии. Так нельзя! – Сестра красиво скрестила свои невообразимо длинные ноги, наверняка дюймов на шесть длиннее моих. – Словом, я сказала ему, чтобы он даже не мечтал о том, чтобы заполучить у тебя интервью. Тем более что тебе всегда претила любая публичность. Не в твоем характере выставлять себя напоказ.

– Ничего не помню о своем характере! И кто сегодня может рассказать мне, какой я была на самом деле?

– Я могу! Мы ведь прожили вместе двадцать семь лет! И ты ни разу за все эти годы не воспользовалась ни одним шансом, чтобы где-нибудь засветиться. И уж тем более не занималась поиском таких шансов. Я ведь фактически умоляла тебя, просила почти на коленях помочь мне с организацией галереи. Придумать что-нибудь новенькое, найти свежее решение, которое бы не повторяло избитые концепции и тренды. И тогда ты согласилась рассмотреть организацию выставки работ Хоуп Кингсли. Это та художница, на встречу с которой ты и направлялась в Сан-Франциско. То, что ты согласилась на эту встречу и на саму выставку, стало для меня самым настоящим чудом. Честное слово! Ведь поначалу ты воспринимала ее творчество как нечто второсортное, недостойное серьезного внимания. Сентиментальный вздор, не более того. А уж всем известно, сколь негативно твое отношение ко всякой сентиментальщине во всех ее проявлениях и тем, кто творит такой, с твоей точки зрения, вздор.

– Сентиментальщине?

– Ну да! Ты таких художников называешь не иначе как халтурщиками, посредственностями, не способными никого удивить. Глядя со стороны, можно было подумать, что единственное, что тебя волнует , так это взращивание юных гениев, пестование молодых талантов, но на самом деле тебя интересовало не только это.

Увы! Все эти разглагольствования сестры оставались для меня пустым звуком, и только!

– С чего ты это взяла, что я такая?

– С того, что ты чертовски талантлива. Ты даже сама не подозреваешь о том, насколько ты талантлива. Быть может, ты даже талантливее отца. Хотя, конечно, твой талант – он совсем другой! Ах, как же я завидовала тебе в детстве!

– А в чем он, мой талант? Я тоже рисую? – спрашиваю я удивленным тоном.

– Музыка! – коротко отвечает мне сестра, словно предлагая додумать все остальное уже самостоятельно.

Я мысленно прожевываю ее краткую реплику, а потом вдруг ни с того ни с сего брякаю наобум. Ясное дело, когда в голове нет никаких тормозов.

– Ты знала, что я была беременна?

– О боже! – восклицает Рори.

Я вижу, как у нее задрожала нижняя губа.

– Только, пожалуйста, не надо слез! Я ведь все равно ничего не помню! Собственно, в моем нынешнем состоянии это меня мало волнует. Я спросила лишь потому, что просто хотела удостовериться, что ты в курсе.

Сестра энергично встряхивает головой, стараясь, привести себя в норму.

– Нет, я ничего не знала! Правда! – Она умолкает, явно потрясенная услышанной новостью. – А как воспринял известие Питер?

– Мы еще толком и не говорили с ним на эту тему. Как-то мне неловко заводить такой разговор с мужчиной, который вроде бы и приходится мне мужем, но я его совершенно не помню.

– И что такого? Ты и сестру свою не помнишь.

– Верно! – соглашаюсь я. – Но он тут целыми днями торчит. Вроде и не надоедает, сидит себе, скрючившись в уголке. Хотя у меня почему-то при виде него всегда возникает некое странное чувство. Вот, думаю я, сидит мужчина. Он видел меня голой, видел выражение моего лица, когда я испытывала оргазм. Ну и другая ерунда в том же духе лезет в мою голову. Да, тебя я тоже, несмотря на все свои титанические усилия, не могу вспомнить. Но все равно с тобой у меня как-то по-другому. Где-то подспудно я все равно чувствую, что мы с тобой – родня. Понимаешь? – Я издаю короткий смешок. – И все же напрасно я завела речь о том, какое у меня лицо во время оргазма, даже в разговоре с сестрой!

– Пока все мы переживаем не самый простой период в жизни, – подытоживает сестра коротко, закрывая тему об оргазме. – Ничего! Со временем все наладится…

– Дай-то бог! – вздыхаю я. – Может, я зря себя накручиваю и напрасно цепляюсь к этому человеку. Ни в чем он передо мной не виноват.

Рори торопливо вытирает руки прямо о джинсы и поднимается с кресла.

– Ой, совсем забыла! – Она снова берется за сумочку и достает оттуда стопку DVD-записей. – Вот! Это все твои любимые! Здесь и песни, телевизионные шоу и развлекательные программы… Словом, все, что нам нравилось в детстве. Вдруг они помогут тебе вспомнить хоть что-то. – Она снова ныряет в сумочку и извлекает оттуда одними пальцами что-то еще. – А это – айпод! С функцией музыкального проигрывателя. Я записала в его память все группы, которые тебе когда-то нравились. И те, от которых ты была буквально без ума. Заставила Хью перевернуть вверх дном твою кладовку в поисках коробки, в которой ты хранила старые магнитофонные записи.