Михаил Аранов - Баржа смерти

«Вот и разумные люди пришли, – подумал со странной печалью Константин Иванович, – вот и конец мне». Серп луны выскользнул из-за туч. Его бледный свет несмело проник через зарешёченное окно подвала. Константин Иванович опустился на корточки у стены. И тут же вздрогнул, кто-то коснулся его плеча. Слышит знакомый голос: «Это я, Перельман, – и после некоторого молчания, – прозевали мы мятеж белых». В напряжённой тишине просидели около часа. «А наши сельские власти, тоже в этом подвале?» – спросил Константин Иванович.

– Нет, похоже, что кого-то вовремя оповестили. А, может, уже сидят арестованные где-то в другом подвале», – тихо отвечает Исаак.

– Как же так получилось? – растерянно спрашивает Константин Иванович.

– И в нашем деле недоработки случаются, – усмехнулся Перельман.

Стало светать. Дверь подвала заскрипела. Раздался окрик: «Перельман и Григорьев на выход». Перельман коснулся руки Константина Ивановича. «Держитесь», – шепнул он.

Первым выводили Исаака, к нему подбежал мальчишка в форме подпоручика. Истерично заорал: «Вот тебе, сука, за вашу жидовскую революцию». И ударил Перельмана в спину прикладом винтовки. Исаак медленно повернулся к подпоручику. Под его тяжёлым взглядом мальчишка явно смешался. Но через мгновение раздался его дикий вопль: «Пристрелю, как бешеную собаку». И направил на Перельмана ствол винтовки. «Повремените, подпоручик, – остановил подпоручика возникший рядом капитан, – если заслужил, пуля от него не уйдёт. Но мы не большевики. Проведём дознание со всеми соблюдениями правового порядка. А сейчас везите их обоих к полковнику Перхурову в Ярославль, скажите от капитана Сипягина». И, наклонившись к низкорослому подпоручику, заорал: «За жизнь арестованных отвечаете головой!» Пройдя пару шагов, Перельман обернулся к капитану, глухо проговорил: «Раз уж о правовом порядке речь пошла – Григорьев не большевик, а рядовой работник фабрики» И тут же от каменного забора фабрики отделилась фигура. Константин Иванович узнал своего подчиненного Кудыкина.

Слышит его вопль: «Это комиссарский приспешник, своей старательной работой укреплял власть большевиков!» Другой голос перебивает Кудыкина: «Врёшь, сучара, давно метишь на место Константина Ивановича. Ума-то нет, так доносы на него строчишь». Константин Иванович узнает мастера Филатова, которого весной вытаскивал из ледяного пруда. «Боже, защитник ещё нашёлся», – тяжело подумал Константин Иванович. А капитан останавливает конвоиров. Обращается к Исааку: «Что скажете, комиссар Перельман? Вы много зла принесли России. Сделайте хоть одно доброе дело». «Да, – угрюмо говорит Перельман, – нам необходимы грамотные специалисты. И чтобы заставить их работать на нас, приходилось применять насилие. И Григорьев – один из тех». «Нам тоже нужны грамотные специалисты, – с какой-то двусмысленной ухмылкой говорит капитан, – верните Григорьева в подвал, – приказывает он подпоручику, – потом разберёмся».

За Григорьевым захлопывается дверь подвала.

«У этого подпоручика красные всю семью расстреляли. В Ярославль забрали и там расстреляли. Он из нашего села. Я его ещё гимназистом помню», – слышит Константин Иванович вдруг чей-то шепот. Оглядывается. Батюшки светы, это же Николай Семёнович Петрушкин, учитель приходской школы, где прежде Катя учительствовала.

«Вот уж встреча негаданная, – обнимает знакомца Константин Иванович, – но я не помню этого мальчишку-подпоручика. А Вы-то за что здесь?»

«За что, за что. Если б было за что, давно бы отправили к праотцам. А коль ни за что, вот жду милости Господней», – грустно улыбается учитель.

«Да, красные приходят – бьют. Белые приходят – бьют. Куда деваться интеллигентному человеку?», – откуда-то взялась смелость у Константина Ивановича пошутить.

«Ну, уж Вам-то грех на красных жаловаться», – вдруг зло проговорил Николай Семенович и отошёл в дальний угол подвала.

В молчании прошло несколько часов. Константин Иванович огляделся. В полумраке подвала разглядел ещё одного мужчину. В нем узнал местного милиционера – Серова Василия. Тот кивнул ему издали и отвернулся.

Вечером, было ещё светло, дверь в подвал открылась. Вошёл гимназист, что сторожил подвал. Принёс нарезанную буханку хлеба, селёдки и полведра воды с железной кружкой.

– Вода-то колодезная? – из угла подвала спросил милиционер Серов.

– Колодезная, колодезная. Приказа травить вас не было, – ответил сурово гимназист. Поставил винтовку у двери, уселся на каменные ступеньки подвала. Ждал, пока арестанты ели.

«Ну и воины», – подумал Константин Иванович, глядя на гимназиста.

– Стрелять-то тебя научили, школяр? – спросил милиционер Серов.

– Хош, на тебе проверю, – отозвался гимназист и направил винтовку в сторону не в меру разговорчивого милиционера, – уж тебя-то, красная сволочь, точно шлёпну.

– Но, но. Не балуй. Уж пошутить нельзя, И чему вас в гимназиях учат, – испугался Серов.

Какой спрос с мальчишки. Может по глупости и шлёпнуть.

– Чему надо, тому и учат. Не вашего ума дело, – школяр схватил принесённое ведро с водой, – вот надрались селёдки и сидите теперь без воды.

Выплеснул воду на землю.

Ночь прошла без сна. По нужде большой и малой ходили в угол подвала. Воняло нещадно.

Все арестанты сгрудились у окна. Со стороны Ярославля доносилась артиллерийская канонада.

Утром, выглянув в окно, Константин Иванович обнаружил, что гимназист, охранявший подвал, исчез. Прошёл день, ещё ночь. На третий день – уже солнце стояло в зените, загремел засов. Перед арестантами стоял красноармеец в фуражке со звездой.

– Выходите, – сказал он, – кто здесь Григорьев?

Константин Иванович назвал себя.

– Товарищ Перельман где? Вам известно? – спрашивает красноармеец.

– Его, верно, в Ярославль увезли белые, товарищ командир, – из-под руки Константина Ивановича выныривает милиционер Серов.

«Товарищ командир» мельком взглянул на Серова: «А Вы кто будете?»

– Охрана общественного порядка села Гаврилов-Ям, милиционер Серов, – докладывает милиционер.

Этой ночью Катенька горько и сладко, со слезами обнимала Константина Ивановича.

В положенные сроки родилась у Григорьевых вторая дочь. Назвали её Надеждой. Надежда на что? В ту пору подобные мысли голову Константина Ивановича не посещали.

А вот, помня о последнем странном визите Перельмана и о Кате, так нервно поправлявшей волосы, Константин Иванович долгое время всматривался в личико Наденьки, ожидая обнаружить в нём нерусские черты.

Вот надо познакомить читателя ещё с одним героем нашего повествования. Героем, который оставил свой кровавый след в истории России. След этот давно затерялся в море крови гражданской войны. Но память безжалостно напоминает о нём.