Лоран Гунель - Бог всегда путешествует инкогнито

Интересно, на что я надеялся? Сам-то я восхищался когда-нибудь тем, у кого был личный шофер? Да нет, конечно… Еще одна иллюзия. Искать признания таким способом — пустое дело. Каким образом восхищение других может компенсировать недостаток самоуважения? То, что приходит извне, не в состоянии залечить раны нашего внутреннего «я»… И мне вдруг очень захотелось вернуться к заданию, которое мне дал когда-то Игорь: каждый вечер отмечать три деяния, которыми я мог бы гордиться. Я перестал этим заниматься, когда обнаружил, что Игорь — не тот, за кого себя выдает, и когда началась та немыслимая путаница тревожных событий, что заставила мобилизовать всю мою энергию.

Несколькими минутами позже мы застряли в огромной пробке возле площади Согласия, и я пожалел, что сижу не в метро: я бы минут за двадцать добрался до места без всяких проблем!

Наконец мы доехали, и наш громоздкий седан остановился возле черной ограды особняка. Небо заволокло густыми облаками, с парковой улицы повеяло древесной влагой. Погруженный в серую мглу замок походил на корабль-призрак.

Я узнал дворецкого, который открыл мне дверь и, не сказав ни слова, проводил в большую гостиную. Непогода заволокла комнату печальной дымкой. Вопреки привычному укладу в доме горел свет.

Катрин сидела на диване, сбросив на пол туфли и положив ноги на подушку.

— Здравствуйте.

Она подняла на меня глаза, но ничего не сказала, только кивнула. Я обвел глазами комнату. Катрин была одна. В полутьме закрытое фортепиано казалось черной мраморной плитой. Сквозь открытое в сад окно я заметил, как по листьям деревьев забарабанили первые капли дождя.

— А где Игорь?

Она ответила не сразу, отведя глаза.

— А… Ты узнал его настоящее имя…

— Да.

Она помолчала.

— Алан…

— Да…

Она вздохнула:

— Алан… я должна тебе сказать…

— Что?

Она наконец собралась с духом, и я почувствовал, как она вся сжалась.

— Игорь умер.

— Игорь?..

— Да. Вчера утром, от сердечного приступа. Прислуга ничего не смогла сделать, а «скорая» приехала слишком поздно.

Игорь умер… Я не мог поверить. Немыслимо, непостижимо… Теперь мои чувства к нему выровнялись и смягчились, но за лето я его сто раз ненавидел, сто раз им восхищался и сто раз его боялся. И все же это он освободил меня от ошейника робости и сделал из меня человека, способного жить полной жизнью. Игорь умер… Я вдруг разом понял, насколько я ему обязан и… насколько был неблагодарен. А теперь я уже никогда не смогу его поблагодарить.

Грусть охватила меня, проникая во все уголки моего существа. Навалились тяжесть и усталость. Старый лев покинул этот мир.

Внезапно мозг пронзила мысль: что же, теперь ответы на все мои вопросы исчезнут вместе с ним?

— Катрин, я могу вас кое о чем спросить?

— Алан, я…

— Процесс. Процесс Франсуа Литтрека. Был Игорь виновен или нет?

— Нет. Здесь ему было не в чем себя упрекнуть.

— Но тогда зачем он гипнотизировал судей? Ведь это было?

Катрин грустно улыбнулась:

— Если бы и было, я бы не удивилась. Значит, он предпочел воздействовать на судей, а не оправдываться перед ними… Или он просто-напросто понял, что не сможет доказать свою невиновность. К тому же он почти не встречался с тем молодым человеком, за которым неусыпно следили. И если тот покончил с собой, Игорь был ни при чем.

— А я?.. Ведь наша встреча на Эйфелевой башне не была случайной?

Она посмотрела на меня с большой теплотой:

— Нет, не была.

— Он ведь меня специально заманил в свои владения?

Она молча кивнула.

У меня пересохло во рту. Она — его сообщница, она была в курсе всех его замыслов и позволила ему…

— Катрин, вы ведь знаете, зачем ему понадобилась Одри?

Она отвернулась к окну и задумчиво заговорила, следя глазами за струями дождя, который с шумом обрушился на сад:

— Игорь знал о том, какие близкие отношения вас связывали, и рассказал Одри о своих планах относительно тебя. Он убедил ее якобы случайно оставить у тебя статью о самоубийствах и уйти.

— Так это он уговорил Одри меня бросить?!

Я был потрясен. Как он мог совершить такую гнусность?

— Она долго не поддавалась на уговоры, но Игорь умел убедить. Он доказал, что это в твоих интересах, и обговорил с ней время, в течение которого она исчезнет из твоей жизни. Я очень сожалела, что Одри вступила в игру: она для этого слишком цельная натура.

— А когда я однажды увидел, как она выходила…

— Она пришла, чтобы послать его к черту и сказать, что она больше не может и что все это — полная бессмыслица. Игорь выторговал еще немного времени. Алан…

Эта история вывела меня из себя. Я чувствовал, как во мне поднимается глухой гнев.

— Но как он мог…

— Алан…

— Но ведь это подло, играть человеческими чувствами!

— Алан…

— А если бы она за это время повстречала кого-нибудь другого?

— Алан…

— Ведь это значит взять на себя огромный риск…

Катрин выкрикнула, чтобы я ее услышал:

— Игорь был твоим отцом, Алан!

Ее голос гулким эхом разлетелся по гостиной и навсегда впечатался в мой мозг. Вокруг наступила тишина. Разум мой опрокинулся под натиском беспорядочных мыслей и чувств.

Катрин застыла на месте, тоже в полном замешательстве, не сводя с меня глаз.

— Отцом…

Я запнулся, не в силах произнести ничего вразумительного.

— Я не знаю, сказала тебе мама или нет, — ласково продолжала Катрин, — но человек, который увез вас в Америку, не был твоим отцом…

— Да нет… Я знал… Знал…

— За много лет до знакомства с тобой Игорь согласился приютить у себя дочку заболевшей служанки. Она была матерью-одиночкой, и на те пятнадцать дней, что она провела в больнице, девочку было не с кем оставить. Девочке сравнялось примерно столько же лет, сколько тебе. Отважный, полный жизни, забавный ребенок… От горшка два вершка — а уже личность, да еще какая! Игорь был покорен. Он, который никогда не интересовался детьми, проводил с ней целые дни. Она стала для него настоящим открытием, бесценным жизненным опытом. Когда мать выписалась из больницы и забрала девочку, Игорь настоял на том, чтобы и дальше о ней заботиться. Он играл роль крестного отца, покровителя, и продолжал заботиться о ней, когда она выросла, и особенно — когда уехала ее мать. Появление в его жизни маленького ребенка послужило пусковым механизмом: Игорь вдруг вспомнил, что сам должен был стать отцом и что его ребенок, скорее всего, никогда о нем не знал. Его начал терзать стыд. Было невыносимо сознавать, что его единственный ребенок живет где-то вдали от него. И он бросился тебя разыскивать, подключив все доступные ему средства, устроив настоящую крупномасштабную операцию. Но с таким же успехом можно было искать иголку в стоге сена… На то, чтобы обнаружить твои следы, у него ушло более пятнадцати лет. И надо же было, чтобы случай привел тебя прямо к нему и ты поселился рядом, сам того не зная…