Тамара Лисицкая - Тихий центр

— Вадимыч… Ну честное слово! Новый год у всех! Один ты кипешишь! Приперло тебе тридцать первого снимать! Потерпи три дня, люди протрезвеют, все снимем, как планировали!

— Подождать три дня? — Вадим был просто в ярости. — Я месяц жду! Меня ваш глобальный форс-мажор доведет до греха! Я кого-то убью!

— Ну, убей! Убей, успокойся и иди отмечать!

Вадим внимательно посмотрел на них на всех. На утомленного компаньона, на понурого режиссера, на притихших где-то там, за фоном, нетрезвых рабочих.

— То есть, саботаж?

— Ну, если ты хочешь всему давать имена…

— Ну правда! — опять возник режиссер. — Новый год! Не по-славянски как-то — работать в Новый год! А вот через три дня…

Вадим отвернулся, чтобы не слушать. Потом и вовсе вышел, хлопнув дверью.

— Нервный он у вас такой! — заметил режиссер.

— Ага, — компаньон сунул сигарету в зубы. — Ему в Москве чувство юмора отбили…

— Ну правда? Кто тридцать первого работает?

— Кстати, — компаньон посмотрел на режиссера недобро, — ты какого хрена про бюджет трынданул? Я тебя просил про бюджет говорить? Ты что, не знаешь, что мы его с тобой на двоих освоили, нет? «За те деньги»… Больше не жди от меня халтур, понял?

— Не, ну я не намеренно! Это эмоциональный всплеск! Буквально вырвалось!..

— Значит, будем штрафовать! Каждый эмоциональный всплеск — сто условных единиц! Вопросы есть?

— Нет.

Режиссер очень расстроился.

Таксист привез все необходимое на удивление быстро.

Всего-то через час после поступления заказа. Оля сформировала подарки, с удовольствием приклеила блестящие бантики, надела белые меха, близкие к Снегурочкиным. Можно идти.

Сначала — к Игорю. Нет, к Игорю… никогда…

К Игорю позже.

Надо начать издалека.

Оля звонила и звонила, а за дверью все лаяла и лаяла собака. Потом дошаркала и хозяйка и спросила слабым голосом:

— Таня, это вы?

— Нет, это Оля! Ваша соседка со второго этажа! — игриво крикнула Оля. — Дед Мороз и Снегурочка передали вам подарки и попросили вручить их!

— Мне ничего не надо!

— Но Дед Мороз обидится и в следующем году не приедет!

— В следующем году я умру!

Оля застыла с улыбкой и пару секунд стояла, как дурочка, с совершенно пустой головой. Потом пискнула что-то вроде: «С Новым годом, с новым счастьем!» и убежала во вторую квартиру.

Во второй Лилия Степановна жарила-парила, готовилась к Новому году. По квартире бегал счастливый Алешенька и ловил гелиевый шарик.

— Кто там? — спросила Лилия Степановна из кухни. — Таня, вы?

— А что это все Таней интересуются?

— Ой, Оленька! Красивая какая! — Лилия Степановна выглянула из заплывшей паром кухни. — С наступающим вас! Счастья вам! Здоровья!

— Вам тоже! — Оля протянула корзиночку. — Вот, встретила Деда Мороза! Он передал вам кое-что!

— Боже, как приятно! — Лилия Степановна всплеснула руками, немедленно прослезилась. — Вы добрая! Добрая, великодушная! Пусть в следующем году вам очень повезет!

— А мне уже повезло! Я сегодня еду в рекламе сниматься! А потом сразу в ресторан Новый год встречать!

— Правда? Ой, а у нас Алешенька тоже в кино снялся, в музыкальном! Вы знаете?

— Алешенька? — Оля страшно удивилась. — Да ну?

— Да! Настенька организовала!

— Какая?

— Ковалева Настя… А вы знаете, что у них и фамилии одинаковые?

— У кого?

— У квартиранток моих! Только одна Настя беленькая, а вторая — лысенькая! Так вот та, которая лысенькая, она и пригласила Алешеньку на съемку! А та, которая беленькая, сейчас уже почти моя невестушка!

— Да вы что? Да ну, не может быть!

— Ну, вот так вот! — Лилия Степановна пожала плечами, она и сама не очень верила в счастливый исход этого эксперимента, но что тут поделаешь…

— И где она, Настя эээ… беленькая?

— Елку наряжает.

Беленькая, Настя Первая, действительно наряжала елку. Наряжать елку — дело приятное, не в лом. Плохо, что игрушки левые, из помутневшего стекла, неяркие, некрасивые, вообще никакие. Лилия Степановна как достала их с антресолей — Настя Первая чуть не рухнула. Ну как можно новогоднюю елку таким шлаком покрывать?

— Настя?

— О, Оля! Приветики!

— Привет… А я вот Деда Мороза встретила… сказал, чтоб передала тебе… с Алешенькой… этот сувенирчик!

И протянула корзинку, предназначавшуюся невежливой Светлане Марковне.

— На фига он Алешеньке! — вскричала Настя, налетая на сувенир. Круто как! Ольк, ты такая продвинутая! Прямо идеал женщины!

— Да ладно…

— Вот точно! Гламурная такая! Прямо супер! Я тоже так хочу!

Оле было очень приятно. А еще она подумала, что Настя Первая выбирает очень странный путь к достижению самой важной для любой девушки цели, и испытала желание поучить. И посплетничать. Договорились встретиться в недостроенной квартире через полчаса, покурить, пошептаться о девичьем. Там никто бы не помешал, не подслушал.

Таня вышла на улицу, села на скамейку у подъезда и посмотрела в небо. Синее, зимнее небо. Предновогоднее. По морозному Млечному пути бегают груженные подарками олени, проверяют, где удобнее спуститься. Запах праздника. Из открытых окон — звуки праздника. А у Тани — ни праздника, ничего.

Надо было срочно решить, куда идти дописывать статью. Имелись какие-то специальные деньги, отложенные на подарки Игорю и маме. Сейчас надо взять и потратить эти деньги на кого-то другого. Невозможно снова и снова просить маму, умолять ее, ругаться с ней. Игоря тоже невозможно видеть. А самое главное — она им тоже не нужна. Ни в праздник, ни в будни. Ни с подарками, ни без. И Светлане Марковне не нужна. А обиднее всего, что на самом-то деле очень нужна! Очень! Всем им нужна, все они на Танином обслуживании, и поэтому нельзя пойти и помереть или хотя бы просто в отпуск без адреса. Она им всем принадлежит, они все без нее пропадут. Но никто из них не хочет помочь ей. Односторонняя ответственность очень утомительна и обидна, особенно за несколько часов до Нового года.

А вон Тристан и Эрик кувыркаются в снегу. Хорошо им… А хорошо ли?

Таня встала, подошла ближе. Ну, точно! Все расстегнуто, майки торчат из-под курток, при кульбитах обнажая спины. Как же так!

— Эй! Парни! Парни!

Дети обернулись. Счастливые, по уши в снегу.

— Может, вы встанете на ноги?

— Не! Нам нравится!

— А мама где?

— Мама сказала, чтоб мы до восьми часов дома не появлялись!

— Как это?

— А там папа снова обкурился!

— Что папа сделал?

— Обкурился!

Ого, как много знают современные дети! Таня с трудом понимала, что ж такое надо покурить, чтобы обкуриться настолько, что детям на это до восьми часов нельзя смотреть?

— И что, вы на улице будете все это время?

— Ага! Нам нравится!

Таня подумала, взвесила свои возможности и решилась на предложение: