Тамара Лисицкая - Тихий центр

— Возвращайтесь в зал.

— Не понял? А как же ночь страсти? Мы договорились! Нехорошо обманывать старших!

— Возвращайся в зал! Я уезжаю!

Компаньон чуть-чуть пошел в атаку, хватая Таню за все, что попадалось. Таня чуть-чуть его отталкивала, особенной борьбы никто не предполагал, но было мерзко.

— Остынь, — сказал голос Вадима рядом, и компаньона сильно дернуло. — Иди прогуляйся!

— Ты чего, офигел, Иваныч? — компаньон потирал плечо. — Ты больной? Ты чего, поругаться хочешь? Так давай поругаемся! Давай! Только тебе хуже будет, не мне! Смотри, чтобы не очканул!

— Иди отсюда…

— И что, из-за нее, да? Ты из-за нее сейчас со мной так? А ты хорошо подумал? Нет? Да? Смотри, я могу обидеться, и все!

— Обижайся.

Вадим жестом показал Тане — садись. Таня, ничего не понимая (да нет, все понимая!..) нырнула внутрь.

— Иваныч! — бушевал компаньон. — Ты не понял, я смотрю! Если я обижаюсь, то со мной вместе обижаются налоговая и другие контролирующие органы!

— Давно хотел сказать, — Вадим уже и сам садился в такси. — Все как-то не успевал… Ты уволен.

Захлопнул дверцу. Машина тронулась.

Компаньон бежал еще за машиной, пинал воздух, показывал разные знаки. Потом исчез в весенней ночи, бесследно, растворился.

— Куда вас? — таксист посмотрел в зеркало заднего вида.

— Куда нас? — спросил Вадим.

Таня улыбнулась, покачала головой. Как же хорошо…

— Не знаю, — сказала. — Туда, где тихо…

— Куда-нибудь везите… — перевел Вадим.

Таксист вздохнул, включил счетчик. Ну, что? Повозим, поищем, где тихо, никаких проблем. А по ходу можно подсмотреть в зеркало, как на заднем сиденье целуются? Да, целуются. Точно, целуются! Ну, и хорошо.

Светлана Марковна проснулась рано, как обычно. Сны у нее были короткие, очень экспрессивные. В каждом — несколько сцен, все мелко нашинковано, плотно ужато, раз-два, быстрая перемотка, выпученные глаза, жесты, обрывки фраз — жизнь. В ужасе проснулась, полежала, поворочалась. Снова уснула, снова просмотрела кино.

Истории были о ней, хотя она сама в них главные роли почти никогда не играла. Но то, что тени и неопознанные монстры из прошлого перемалывали ее судьбу — стопроцентно. Отсматривали каждый эпизод, что-то урчали, как-то анализировали, а потом стирали, уничтожали, освобождая в пространстве место для чьих-то новых историй…

И за всем этим наблюдала Она. Не торопилась, но курировала. Давала себя почувствовать, привыкнуть.

Светлана Марковна открыла глаза и посмотрела в потолок. И ощутила какое-то такое невыносимое, почти физическое, присутствие рядом холода и пустоты, какую-то раздирающую мясо и кости тоску.

И почему-то спокойно. Светлана Марковна была уверена, что, почувствовав смерть, будет кричать, отбиваться, звать на помощь. Но сейчас молчала, просто дышала, как после марафонского забега, и очень хотела пить.

Смерть пряталась, не показывалась.

Светлана Марковна осторожно встала, цепляясь за мебель. Такие слабые ноги, все такое слабое. Все уже как будто ушло туда, в вечность, и Светлана Марковна арендует свое тело буквально еще считанные минуты, по старой дружбе.

— Где ты? — спросила Светлана Марковна. — Я уже устала тебя бояться! Давай, выходи!

Прекрасная женщина на фотографиях, умершая много лет назад, когда Светлана Марковна сама этого захотела, смотрела с сочувствием.

— Давай, выходи! — Светлана Марковна махнула рукой. — Давай! Хочу взглянуть! Ну? Давай!

Дикая тоска и покой, и еле-еле свет за окном. Окно на восход, горит розовое весеннее солнце.

Светлана Марковна медленно подошла к этому окну. И как в детской игре про горячо-холодно, получила подсказку. Горячо. То есть холодно. Неужели так от окна? Так холодно.

Отодвинула тяжелые портьеры, посмотрела сначала в темно-синее небо, только что вышедшее из цвета ночи.

Потом вниз.

И увидела смерть.

Настя Вторая спала крепким сном трезвой невесты. Рядом, как полагается, молодой муж. Алешенька всю ночь читал стихи, прыгал, танцевал, рисовал, а потом свернулся в углу, как кот, и даже не сопел.

Больше в квартире никого не было. Гости разъехались, родители, у которых здесь куча друзей, уехали кутить дальше, прихватив с собой Лилию Степановну и сибирских родственников. В общем, молодых оставили одних.

Но тут позвонили в дверь. Настя не сразу сообразила, не сразу вспомнила, кто она, где она. Потом еще пару минут малодушно надеялась, что Лилия Степановна откроет, это наверняка какие-нибудь недопившие гости. Потом вспомнила, что Лилия Степановна уехала с родителями в загул…

— Ну, кому там нечего делать?

Она что-то накинула, доползла до двери.

— Это Алия!

— Давай позже, а? Давай через час!

— Открой, Настя. Беда у нас…

Настя Вторая немедленно проснулась. Столько времени жила в ожидании этой новости, и вот вдруг.

— Сейчас!

Настя и спала в свадебном платье, так устала вчера. Открыть — одна секунда. Просто страшно. Собралась как-то с силами, прикрыла дверь в комнату, чтобы Алешеньку не разбудили.

Алия была строгая и усталая.

— Что? — Настя Вторая вышла к ней на лестницу, кружевами сметая праздничные окурки. — Светлана Марковна?..

— Нет… Митя…

Уже через пять минут под окном Светланы Марковны собрался весь цвет подъезда — Настя Вторая, Ирина Павловна. Игорь… Кто в чем, кто как. Ноги голые, тапки. Куртки поверх ночного. На асфальте под окном, прямо на обломках ступенек — Митя. В желтом смокинге.

— Может, он живой еще? — сказала Настя, сильно дрожа, и попыталась взять Митю за руку.

Какой-то был туман вокруг, какой-то полный абзац. Полная шиза. Лежит мертвый человек. Или живой? А сознание не работает ни одной секунды! Стоят тут… Как будто все вместе вышли на футбол посмотреть!

— Надо скорую! — мрачно предположил Игорь.

И никто никуда не побежал. Какое-то кинематографическое оцепенение, как всегда, когда герои смотрят на что-то ужасное, не разбегаются, поскольку именно оцепенели, а в это время к ним сзади подкрадывается чудовище.

Дальше тоже было, как в триллере.

Возле подъезда остановилась низкая спортивная машина, из нее выбежал молодой человек модной наружности, растолкал немую толпу, склонился над Митей.

— Что случилось? — спросил он строго. — С крыши сиганул?

Кивнули.

— Сколько времени лежит?

— Не знаем, — прошелестела толпа.

Молодой человек что-то потрогал, покрутил, повернул Митину голову.

— Лицо уже закоченело. Часа два. Вызывайте милицию!

Тут Ирина Павловна не выдержала и залилась горькими слезами. Она плакала и кричала что-то о том, какой Митя был хороший, как плохо он поступил и как же теперь всем дальше жить. Настя Вторая помчалась звонить. Игорь отошел и закурил, дрожа всем телом, даже волосами. А в окне бледным пятном торчало лицо Светланы Марковны. Никто не обращал на нее внимания. И она сама тоже.