Флора Олломоуц - Серебряный меридиан

Энн — небольшого роста, со стройными ногами и крепкой фигурой, широкой в плечах и бедрах, обладала высоким, слегка звенящим голосом и достоинством, которое привлекало к ней внимание всех вне зависимости от пола и возраста. Энн могла похвастаться не только очень большим, но и на удивление красивой формы бюстом. Поклонников было море. Она, к тому же, умела и любила подчеркивать свою женственность, что, кстати, обходилось ей недешево. Энн часто покупала вещи, косметику и украшения, но пользовалась всем этим со вкусом, меняя облик едва ли не ежедневно, и наслаждалась своими возможностями и умением. При этом она была веселой, начитанной, остроумной и в пух и прах развеивала мифы об уровне мышления девушек, читающих глянцевые журналы. Вдобавок она увлекалась спортом и почти профессионально, как это бывает с самыми заядлыми любителями, вела спортивную колонку на одном из интернет-ресурсов. Мартин, разглядев прелести Энн, не устоял.

С ним, Фордом и Джимом Линда и Энн познакомились во время регаты «Оксфорд — Кембридж», когда учились на втором курсе. Виола в это время была уже далеко. На первом курсе она, как ей показалось, нашла общий язык с профессором Миллером, читавшим курс лекций «Здоровье и безопасность». Летом она вышла за него замуж, переехала с ним в «сосновый» штат Мэн в США и продолжила учебу в университете в Ороно. Однако ее брак распался, не продержавшись и двух лет. После развода Виола полгода прожила в Нью-Йорке, а потом уехала в Италию. С этого времени началось ее долгое возвращение домой.

Выбрав языкознание как область наиболее близкую ее наклонностям, Виола углубилась в изучение итальянского языка и через несколько лет знала его, как родной. Друзьям она довольно редко присылала удивительные письма и фотографии. Внешне она почти не изменилась. Но то, что писала, говорило о происходивших в ней глубоких внутренних переменах. Только характер оставался прежним. Иногда она исчезала из поля зрения очень надолго.

Надо сказать, что по виду и нраву она легко вписалась в итальянскую жизнь, где пережила и свое следующее увлечение. Высокие скулы, впалые щеки, брови, формой похожие на крылья парящей птицы, карие глаза. Нос с едва намеченной горбинкой, чуть приподнятый на аккуратном скругленном кончике. Оливковая кожа с россыпью родимых пятен, словно брызнувших на нее и застывших капель шоколада. Высокая шея. Маленькая грудь, руки с изящными кистями. Темные волосы, разделенные на косой пробор, короткие и пышные, обрамляли голову крутыми завитками. Внешность, любимая итальянскими живописцами времен Возрождения. Смелый, веселый и упрямый ангел. Только темноволосый. Живое и приветливое лицо с высоко поднятым подбородком, выдававшее ее чувства прежде, чем она того хотела. Лицо, как у скрипача. Оно менялось мгновенно: веселое, строгое, грустное, нежное, исполненное огня и желания, неги, трепета и тут же — решимости и строптивости. Вдохновенное лицо с оживляющими его глубокими и резкими вдохами.

По окончании Римского университета Виола получила стипендию Данте на свой проект, которым занялась еще на третьем курсе. Это был новый перевод на английский язык «Божественной комедии». Все началось с небольшой курсовой работы, связанной с изучением средневековых форм итальянского языка. Преподаватель требовал только прокомментировать каждую терцину. Для Виолы это прозаическое занятие неожиданно обернулось взлетом собственного вдохновения, стоило ей углубиться в строки оригинала. Текст, который она читала, тут же начинал звучать в ее сознании ритмично и ровно на ее родном языке. Она вызывала удивление сокурсников и одобрение преподавателя и радовалась легкому успеху К счастью, эйфория была недолгой. Она скоро поняла, в какой океан вошла, и принялась за работу. Сложности и порой, казалось, непреодолимые трудности, которые появились тут же и сопровождали ее до последней строки, дали ей прочувствовать на себе, что значит труд до «кровавого пота». Но, надо знать Виолу. Вдохновенный азарт преодоления и дерзкая уверенность в своих творческих возможностях и душевных силах исключали в этой работе все сомнения. Кроме того, со временем к ней пришло осознание чувства долга перед памятью великого итальянца и перед собственной поэтической совестью. Флоренция, родина Данте, на несколько лет стала ее домом и вдохновителем. Результатом своего труда Виола осталась довольна. Вышедший небольшим тиражом перевод университетская и литературная среда Италии приняли очень доброжелательно. Ей предложили работу в университете. Свои стихи Виола писала всегда. Вопрос о востребованности в современном мире призвания, которое она не выбирала, не давал ей покоя.

— Видишь ли, — однажды сказала Виола матери в разговоре на эту тему, — перед каждой пишущей женщиной маячит не только мечта о признании. Как предостерегающие знаки на дороге перед ней время от времени всплывают эпизоды из жизни Эмили Дикинсон [20] Дикинсон, Эмили Элизабет (1830–1886) — американская поэтесса и, писательница. При жизни было опубликовано три-четыре из 2000 написанных ею стихотворений. Интерес к ее творчеству и эпистолярному наследию и популярность пришли к ней в 20-е гг. XX в. или Сильвии Плат [21] Плат, Сильвия (1932–1963) — американская поэтесса и писательница. Покончила с собой. За неделю до смерти вышел ее роман «Под стеклянным колпаком», который назвали «женским вариантом «Над пропастью во ржи». В 1982 г. за собрание стихов поэтессе посмертно присудили Пулитцеровскую премию, (прим. автора) . . Никогда не знаешь, куда заведет тебя твое занятие, но в какой-то момент просто отключается реакция на эти предупреждения. И ты пишешь.

Несмотря на то, что порой самому художнику его труд кажется сизифовым, Виола пришла к убеждению, что усилия никогда не затрачиваются зря. Они обязательно бывают вознаграждены, правда, не всегда тогда и так, когда и как этого ждет творец. Воля, думала она, которую часто называют вдохновением, порой нам не принадлежит. Она бывает до времени скрыта: в большом и малом, великом и неприметном нерукотворного и рукотворного мира. Но стоит ей проявиться, человек становится ее рабом до последнего — точки или ноты, взмаха кисти, удара резцом, погружаясь в свое творение. Этот путь повторяется снова и снова. У человека есть дерзновенное право замахиваться на великое и создавать его. «Если великие мастера во все времена, будучи еще молодыми людьми, создавали свои гениальные творения, почему наше время должно быть исключением», — сказала она однажды в пылу спора в ответ на сомнение по поводу того, может ли человек ее возраста и пола тягаться с авторами признанных шедевров.

В университете Виола вела семинар, посвященный теме поэтических переводов. Она сравнивала себя с археологом, которому каждый пласт снятого грунта приносил новые сокровища. Так, обратившись к творчеству поэтов — лауреатов Нобелевской премии, она впервые прочитала стихи Иосифа Бродского. Это было то, что «настигает мгновенно, врасплох» [22] Пастернак Б. Чудо. — потрясение и восхищение. Погружение в тексты поэта привело Виолу к необходимости обратиться к его родному языку, который она неплохо освоила. Правда говорить по-русски она себе не позволяла, а вот читать и переводить на английский могла превосходно. Для нее эти переводы стали подарком судьбы, несмотря на невозможность их издать в связи с запретом наследников поэта публиковать переводы его стихов несколько десятилетий.