Флора Олломоуц - Серебряный меридиан

В дорожной сумке Уильяма лежали рекомендательные письма их стратфордских друзей — Куини и Садлеров — к столичным друзьям и родственникам. Всех надо было обойти, познакомиться, передать приветы. Поселиться они предполагали по совету Ричарда недалеко от главной улицы печатников Флит-стрит, поблизости от Холборна и Ладгейт-Хилла, ведущего к собору Святого Павла. Во внутреннем дворе собора теперь располагалась и собственная книжная лавка Ричарда Филда — «Белый грейгаунд». На первых порах Ричард приглашал их остановиться у него. Он писал, что будет рад встрече с ними. Но и об этом Уилл умолчал. Он решил рассказать Виоле обо всем, как только они определятся с местом. Наконец, они поднялись в свои комнаты на постоялом дворе «Белл-Инн» на Картер Лейн.

— С приездом! Мы заняли город! — сказал Уилл и закрыл дверь их номера, состоявшего из двух комнат с окнами во двор.

Виола сняла берет и бросила его на стул.

— Ты говорил, что что-то важное должен сказать.

— Да, сейчас.

Он перенес их вещи от двери и расстегнул пряжку на поясе.

— Ви, мы, видимо, проживем здесь совсем недолго.

— Почему?

— Я говорю не о городе, а о гостинице.

— Ты полагаешь, что кто-нибудь пригласит нас к себе?

— Ричард зовет нас остановиться у него на первых порах.

Он знал, какое выражение глаз увидит сейчас, и очень этого боялся.

— Только это не все. Он приглашает нас на важное для него торжество.

— Его вступление в гильдию?

— Наверное… Как нарочно, его письмо куда-то затерялось, а точно я не помню.

У него не повернулся язык сказать ей правду. Всю ночь он лихорадочно думал, как же ему поступить. Сказать и тем самым убить ее или промолчать и положиться на провидение. Он не хотел быть ни вестником горя, ни палачом. Прокручивая в голове возможные варианты, Уильям понимал, что отказаться от встречи с Ричардом было невозможно. К утру он принял решение — он будет трусом, но не убийцей. Впервые за долгое время он с молитвой взывал к их заступнику — Святому Георгию — дать его сестре силы достойно принять сокрушительный приговор судьбы. Никому не ведомо, что может вынести любящее сердце. Постоянство человеческой натуры Уильям считал иллюзией. Время меняет людей, и невозможно предугадать, чем станет для Виолы ее первая встреча с Ричардом после долгой разлуки. Но, чтобы не случилось, он сам ни на миг не отпустит ее от себя. Особенно в первые роковые минуты она должна почувствовать, что не одна в этом мире, что он — ее второе я — рядом и никогда не оставит ее. Он понимал ничтожность собственных переживаний по сравнению с тем, что ожидало Виолу, но поделать ничего не мог. Оставалось только набраться терпения и покориться судьбе.

Тома Вотроллье, гугенот-эмигрант, каких в Лондоне было немало, уроженец города Труайе, был гениальным издателем, просветителем и довольно зрелым мужем очень молодой и прекрасной жены. В 1558 году двадцатишестилетний Тома, за год до этого закончивший обучение в Париже у мастера печатного дела Жоффруа Тори, основал свое издательское дело в Лондоне в районе Блэкфрайерс. Девятого марта 1562 года ему было пожаловано подданство, а в 1564 году он стал членом Гильдии печатников на Аве-Мария Лейн. В 1569 году в возрасте тридцати семи лет Тома женился на старшей дочери своего друга, нормандского жантильома Жака Белло, автора учебника английского языка «Примеры повседневных диалогов для тех, кто желает обучиться говорить по-английски» [99] Издательский дом Тома Вотроллье, Лондон, 1586 г. (прим. автора) . . Жаклин было тогда пятнадцать. Уже в следующем году она родила первенца — Симона. Всего за восемнадцать лет их брака супруги Вотроллье родили четверых сыновей. Младший, Манасси, родился в год, когда его отца не стало.

Тома Вотроллье отличался независимыми взглядами и самоуверенностью. В 1578 и 1579 годах его штрафовали за публикацию книг, не лицензированных в гильдии. Однако это наказание не помешало продолжить строптивому протестанту заниматься своим делом так, как он сам полагал нужным, без вмешательств гильдии в филиале своего издательства в Эдинбурге. В Шотландии Тома проводил много времени, охватывая книжный рынок севера столь же ревностно, сколь уверенно он завоевывал уважение лондонских коллег и привязанность своей незаурядной супруги.

Жаклин и в самом деле была удивительной. Темная и изящная, точно плодородная ветвь с россыпью спелых маслин, с глазами точь-в-точь цвета этих спелых маслянистых плодов и волосами, словно черные шелковые ленты. Ее образованием занимались сначала талантливый отец, а потом — не менее одаренный и успешный супруг, который кроме того, что дарил ей сыновей, полноценно вовлекал ее в свое дело, считая, что женщина, обладая живостью ума и сметливостью, должна быть у дел. Тома добился великолепных успехов в обучении Жаклин. Во время его длительных путешествий на север она блестяще управлялась с издательством. Четвертого марта 1588 года, через восемь месяцев после того, как не стало Тома Вотроллье, Почетная гильдия отозвала право Жаклин издавать книги в связи с тем, что она была не супругой, а вдовой издателя. Это ничуть не смутило ее. Через неделю, двенадцатого марта, было назначено оглашение ее нового брачного союза с молодым преемником дела Вотроллье, за год до этого вошедшим в Компанию издателей, Ричардом Филдом.

В 1579 году Джордж Бишоп, к которому Ричард был приписан в качестве подмастерья, вынужден был по причине снижения доходов печатни передать его на обучение в издательство Вотроллье. Переступив порог печатни, Ричард оказался перед Жаклин, а не перед ее мужем, уехавшим в очередной раз в Шотландию.

Смуглая леди, одетая в темно-синее платье с крахмальным воротником, элегантно поднятым и развернутым над плечами, с украшением, подхватившим, по шотландской моде, ее глянцево-черные волосы, сидела за конторкой и читала, держа в руке перо. Несколько раз за те мгновения, что Ричард присматривался к ней, пока глаза его привыкали к затемненному помещению, она что-то резко вычеркнула из текста, дернув головой, будто спорила то ли сама с собой, то ли с автором написанного.

— On connait la chanson! [100] Все та же старая песня; опять двадцать пять» (фр.) (прим. автора) . — раздраженно произнесла она.

— Прошу простить меня за вторжение, — сказал Дик.

Она подняла глаза.

— Mais oui, entrez! Войдите!

— Прошу прощения, мистрис…

— Мадам Вотроллье, к вашим услугам. Подойдите, сэр. Вы, должно быть, пришли к господину Вотроллье?

— Именно так, мадам, — он уже освоил по учебнику, привезенному переплетчиком Хенриджем, основы французского языка и обращения и, пылая внутри от волнения и страха провалиться на этом экзамене, решил старательно продемонстрировать все лучшее, на что был способен.