Марта Антоничева - Тысяча третий свободный человек

Рассказ

— Придется съесть ее, если хочешь выйти отсюда. Таков закон: убил — съешь.

По словам адвоката, Алексею очень повезло, буквально год назад за то же самое ему светила бы только пуля в затылок. Сейчас появилась возможность остаться в живых. Всего-то пара деталей. Вам интересно?

Он подсел поближе. Ворот розовой рубашки украшал значок, на нем вилка протыкала насквозь жирный кусок мяса.

— Все из-за моды на мумификацию голов. Каждый теперь решил, что будет жить вечно, — продолжил адвокат.

По крайней мере, он так считал. Теперь в делах об убийствах, особенно в случае Алексея, предлагалось два варианта развития событий, на выбор обвиняемого: либо привычный вышак, либо… — Тут он стал говорить немного тише и отстраненнее. — Либо вам придется съесть 5 % тела жертвы за трое суток.

— Чего? — Такого поворота Алексей не ожидал.

— Пять процентов тела, — медленно, словно дегустируя каждую букву, повторил адвокат. Его рот при этом немного подергивался влево.

— Труп, что ли, жевать? — переспросил обвиняемый.

— Да, — ответил адвокат. — Сырой, — зачем-то уточнил еще он.

После стал сбивчиво нести совершенную околесицу: мол, Лехе еще повезло, если бы он убил ребенка до 5 лет, то пришлось бы его съесть целиком, от 5 до 12 лет — половину, и только после 12 положено съедать всего пять процентов тела.

— А если утопленник? — непонятно зачем поинтересовался Алексей.

— Тогда бы вам очень не повезло, — заметил адвокат. — Зато вы не представляете, как сильно упала статистика убийств на воде, — он как будто даже тихонечко хмыкнул, но постарался замаскировать смешок под кашель. — Так вы согласны?

Адвокат еще раз повторил вводные данные: Алексею предстояло провести три дня в камере с телом жертвы, и в течение этого срока съесть 5 % тела. Если все пройдет как надо, он окажется на свободе.

— Есть небольшие ограничения — вы не сможете выезжать за границу и работать с детьми, но ценой тому свобода, СВОБОДА! — в финале адвокат почти перешел на крик, капельки слюны изо рта разлетались во все стороны, словно победный салют. — Вы согласны? — И, не дожидаясь ответа, сунул Алексею под нос кучу листков и ручку. — Подписывайте бумаги. Тут, тут и тут. За вами придут вечером.

Получив все необходимые закорючки, он резко вышел, захлопнув дверь камеры и оставив парня одного.

На следующий день Алексея раздели догола, помыли, и отвели в плохо освещенную камеру, в углу которой лежал труп без головы. Койки не было, туалета тоже. С него сняли наручники, и охранники молча ушли, не отвечая ни на один вопрос. Железная дверь захлопнулась. Пол был холодным.

На стене висели электронные часы, которые отсчитывали оставшееся время.

— Ну, привет, Галя, — поздоровался Алексей с трупом.

Присел рядом и прикоснулся пальцами к туловищу. Оно было прохладное и очень гладкое, как будто мраморное. Алексей не мог представить, как его грызть, раньше он только обнимал и целовал это тело. Сел в другой угол камеры и закрыл глаза. Не мог понять, зачем он вообще на это согласился.

Однажды в отпуске они попали на незнакомый пляж. Галина предложила купаться по очереди, боялась, что украдут сумку, там лежали фотоаппарат и телефон.

Он заплывал далеко, и холодное течение скручивало ноги, словно тянуло на самую глубину. Страшно не было, хотелось плыть дальше, туда, где белый пароход проходит под мостом и скрывается за его тенью.

Алексей почти доплыл туда, пока не услышал оглушительные крики. Вдалеке парни прыгали с моста в воду. Он посмотрел в их сторону: как только один коснулся телом воды, то, как марионетка из сувенирной лавки, резко дернулся, обвис, как будто сломался, и пошел ко дну. То же самое произошло со вторым, — словно кукловод отпустил крестовину с веревкой.

Сверху кричали, и третий бросился на помощь друзьям. Позвоночник парня хрустнул от удара воды, и голова запрокинулась набок. Он увидел, как за долю секунды тело сгибается под неестественным углом, и, кажется, даже услышал треск ломающегося льда, когда дышавший, здоровый человек превратился вдруг в пустую оболочку.

Галина махала руками на берегу, на плече висела сумочка. Отчаявшись, она подняла полотенце и решила использовать его, как флаг. Вскоре песок попал в глаза, она зашла в воду и начала умываться одной рукой, а другой продолжала махать: возвращайся.

Алексей поднял голову. Тело так и лежало в дальнем углу камеры. Подошел. Это мог быть кто угодно, перевернул. Узнал Галю по родинкам: на животе они располагались в виде треугольника. Вспомнил, как в шутку жена сказала, что по ним будет проще всего опознать ее после аварии.

Попытался приподнять ногу, трупное окоченение вроде прошло. Стоя жевать как-то нелепо, что же теперь, сидя грызть мясо, как собака?

В течение дня охранники сунули в окошко только две полторашки воды в пластике, еды не приносили. Одну он успел выпить и использовал тару для малых нужд, вторая пока стояла нетронутой.

Интересно, 5 % — это сколько? Допустим, она весит 70 кг, без головы пусть будет 65. Делим на 100, умножаем на 5, выходит 3 с лишним кило. В день по килограмму, вот почему еда не предусмотрена, разумно. Что ж, пора начинать.

Ночью не мог заснуть: лампа над трупом предательски моргала. Казалось, вот-вот, и потухнет, но прошло несколько часов, она отключилась на пару секунд, но снова зажглась, свет стал слабее.

Алексей пытался погрызть зад, в какой-то момент представил себя со стороны, рассмеялся, выпил немного воды и сел у стены на корточки. Возможно, отключился на пару часов, он перестал следить за временем.

Два года назад у Гали нашли рак. Он затронул те очаги мозга, которые врачи сочли неоперабельными. Срок поставили полгода, протянула она гораздо больше, почти три.

— Я не хочу возрождаться с раком в голове, — повторяла жена в те дни. — Не хочу жить с постоянной головной Болью, вспышками мигрени, падать в обмороки. Страдать бессонницей, забывать, что делала утром, и в прошлые дни. Отпусти меня, пожалуйста.

Алексей старался ее переубедить. Ведь придумали способ, как проснуться потом, без Боли, без страха, как жить вечно. Он знал, это неправда, просто хотел сохранить ее голову, вдруг еще есть шанс.

Врач только покачал головой: Галя была права, если она и проснется после, то только с раком.

— Отпусти меня, — просила Галя. На самом деле требовала большего: чтобы Алексей помог ей уйти, самой было страшно. Перебирали разные способы. Она отказалась от веревки — негигиенично, от таблеток — непредсказуемо, от огнестрельного оружия — был шанс промахнуться, от крыш — вдруг дети увидят, от воды — не хотелось разбухать и превращаться в корм для рыб.