Соня Дивицкая - Замуж срочно!

С деньгами помогал ее отец, он молча присылал, она благодарила. Отец знал, что с деньгами у зятя не очень. Надин рассказывала, что он никак не может наладить бизнес. Вечно у него были какие-то проблемы: то картошка дешевела, пока он вез ее из колхоза, то помидоры не ушли, гниют, он ставит минимальную цену… У Гасана не было склада, машины, прилавка, он все брал в аренду. По сути дела, это был мелкий торгашонок, но вы бы видели, с каким достоинством он вытаскивал деньги из кошелька, расплачиваясь с людьми. Такую морду умеют делать только мальчики, которым ставят золотые коронки на молочный зуб.

У своих родителей Надин была только раз, приезжала в отпуск с новорожденным ребенком. Папа смягчился, увидев внука. Конечно, этот уважаемый учитель, маленький остроносый человек, похожий на обиженную птицу, был рад видеть дочку. Когда она уехала, он снова начал писать ей письма.

Надин сто раз хотела рассказать отцу, что происходит у нее в семье. Сто раз она мысленно писала ему и видела эти буквы, выводила их мысленно своим аккуратным круглым почерком: «Папа! Забери нас с Хасанчиком!» Но вместо этого она сообщала отцу, что у нее все хорошо, сын растет, Гасан работает, на факультете к ней относятся прекрасно… Когда отец написал, что приедет в гости, она сначала не могла поверить, переспросила у матери, а потом решила, что вот, когда он приедет, тогда она бросится в ноги…

Она и нам заранее хвалилась: «Папа едет, папа скоро приедет… Нужна хорошая раскладушка, у кого есть хорошая, ко мне едет папа». Подарки покупала сестрам и маме, купила им какие-то кошмарные платья, яркие, пестрые, на подплечниках по тогдашней моде.

Папа приехал. Был сдержан. Возился с внуком, это был его первый внук. Конечно, с порога кидаться на него со слезами Надин не стала. Сначала нужно было встретить, накормить, устроить. И без ее жалоб отец догадался, что дочь у него несчастная. По глазам, глаза были грустные. И к тому же сын, маленький, сдал ее тут же. Он, играя, ударил ее кулачком. Дед сказал: «А-я-яй! Нельзя маму бить. Это кто же тебя научил, маму бить?» «Папа», – ответил малыш. Надин засмеялась, отвернулась к столу, что-то там копошилась с посудой. Отец молчал. Он слышал от людей, от земляков, которые видели Гасана, что в семье у него не все в порядке. Он мог поговорить об этом, но молчал.

Надин искала момент, чтобы начать разговор. Папа пробыл неделю, и все это время Гасан был дома. С тестем он вел себя очень любезно, выгуливал его по городу, водил к друзьям и на рынок, показал, как идут у него дела. В последний день перед отъездом Надин поняла, что он не оставит ее с отцом наедине. И отец тоже был с ней холоден, она не могла понять почему. Он беседовал с Гасаном о его планах на будущее, муж повторял свои вечные глупости, что ему не везет, что друзья подвели… Папа хмурил брови, но кивал, искоса поглядывая на свою грустную дочку. И она не могла ничего им сказать! Жаловаться нельзя, традиция и воспитание не позволяют жаловаться, можно только молчать, опустив глаза.

Тогда Надин сняла кофту. Жарко ведь, у нас тут очень жарко, топят хорошо. Она открыла руки и посмотрела на отца. Не заметить ее синяков было невозможно. Папа заметил. Он опустил глаза и молча смотрел в пустую тарелку.

– Я приготовила плов, – рассказала нам Надин, – папа очень любит плов…

– Здесь? На этой кухне? Как ты его приготовила?

– А вот у меня есть казанчик, я в нем все поджариваю, а потом в духовочке томлю. Видите, у меня маленькая духовочка, но в ней все очень вкусно получается…

Она наложила отцу плов, ее несчастные синие руки были у него перед глазами. Ложку, вторую, третью она положила. «Достаточно», – остановил он ее. Попробовал свое любимое блюдо, склонил голову и снова стал похожим на маленькую вздорную птицу.

Откушавши, отец достал пачку денег, протянул зятю. Сказал: «Отдай долги». После этого он начал собираться к поезду, Надин сложила ему в чемодан свои подарки, стала быстро одевать ребенка, чтобы вместе поехать на вокзал, проводить.

– Не надо, – сказал ей муж. – Не таскай малыша, я сам провожу.

– Папа!.. – не выдержала Надин, и снова взяла себя в руки. – Мы поедем с Хасанчиком. Хасанчик хочет проводить дедушку.

И только в купе, когда вышел Гасан и у нее осталось две минуты до отправления, она смогла сказать, прошептать отцу: «Папа, забери нас с Хасанчиком».

– А папа что? – Мы с подружкой хотели уже прирезать этого папу. – Что папа?!

– Он достал еще денег, – улыбнулась Надин, – дал мне, сказал, чтобы у меня были на всякий случай. И сказал, что не может. Он сказал, что не сможет смотреть людям в глаза.

Как только они вернулись с вокзала, Гасан снова решил оторваться. Избил жену и смылся в неизвестном направлении с папочкиными деньгами. А эта чурчхела осталась одна, всю ночь смотрела свою свадьбу и рыдала. Утром ее понесло на девятый этаж кидаться с балкона. А потом она встретила нас, и мы немножко перекусили кое-чем из папочкиных гостинцев.

Малыш проснулся, она его взяла, переодела, посадила кормить, рассказывая нам конец минувшей ночи.

– Гасан ушел… Мне так плохо стало… Вот тут вот, – она показала на горло и сморщилась, как от изжоги. – Там на балконе перила высокие… Я маленькая, влезть не могу… Вернулась, взяла стул… Залезла. На перила становлюсь. Солнце встает. Я за перила держусь… Не страшно было. Думаю: «Сейчас, сейчас я прыгну. Упаду, потерплю. Если быстро, тогда не больно». А потом вспомнила, у меня же Хасанчик в комнате под замком. Проснется один, будет плакать, а Гасана нет. Может быть, он неделю не появится, как же Хасанчик один проснется? Нет, умирать мне нельзя. Я в Турцию уеду, я придумала. Там наших принимают хорошо…

Она поставила малышу тарелку с пловом, дала ему маленькую ложку и улыбалась заискивающе, как будто была виновата перед этим маленьким говнюком.

– Он сам у тебя ест? – Мы сказали, просто, чтобы что-то сказать. – Сам кушает, какой молодец…

– Сам, сам… Он же в садике, он сам давно кушает…

Мы встали, нам пора было двигать на лекции, к тому же после бессонной ночи ужасно хотелось спать. Надин просила нас еще секунду, еще минутку задержаться, она мотала свою поганую кассету на нужный момент, вся эта шайка-лейка, тетки, дядьки, соседи, свекровь, сестры, братья, весь кордебалет мелькал в ускоренном режиме… Честно говоря, меня раздражала эта бесконечная свадьба.

Надин поймала свое белое платье. Танец невесты, она хотела, чтобы мы увидели, как она танцевала. Она прошла по кругу, гости отступили, платье сзади тянулось шлейфом, и она смотрела, одним глазком из-под вуали, маленькая и ловкая, смотрела, чтобы не оступиться. Руки тонкие, почти детские, вверх подняла, чего-то там крутила ладошками, крутила… Как в детском садике: А-раз! А-два! А-три! Со всех сторон на нее летели деньги. Купюры летали над головой и падали под ноги, а невеста кружилась под этим денежным дождем. Мужчины специально заранее готовили пачки с деньгами, кто беднее, кидался мелкими купюрами, кто богаче, бросал купюры крупнее, но главное, чтобы этот фонтан из монет не кончался. Острые носы торчали гордо, руки были за спиной, ноги приплясывали козликом, а когда приближалась невеста, мужчины ловко, как фокусники, вытаскивали свои пачки и осыпали девочку денежками. И кто больше кидает – тот самый крутой.