Татьяна Соломатина - Суррогат

– Зина, зайдите ко мне через пятнадцать минут. С документами по текущему проекту.

– Хорошо, Александр Владимирович!

Вот уже десять лет она была всецело предана ему. Восхищалась, была без ума и одобряла всё, чтобы он ни делал и ни говорил. Она любила его. Как любят только дети и собаки – беззаветно, широко раскрыв глаза и стремглав несясь по первому зову. Им было хорошо вдвоём. И ничто не омрачало этих отношений.

Деловых отношений.

Какие ещё могут быть отношения у босса и его «правой руки»?

Все эти десять лет он был её боссом. С тех пор, как она пришла сюда секретаршей «на телефон». А сейчас стала фактически его заместителем. Владела всей необходимой ему информацией. От – в каком ресторане самый лучший гаспачо, до – какие гипотетические подвохи грозят от давно проверенного субподрядчика в связи с переменами в личной жизни и судебным процессом по отчуждению имущества последнего в пользу законного несовершеннолетнего отпрыска. Она была лучшей его «базой данных» и лучшим его советчиком и юристом. Кстати, она и была юристом. Тогда она просто не нашла другой работы. А благостные распределения к тому моменту уже канули в небытие. И очень даже хорошо. Будь они ещё жизнеспособными, те распределения, гнить бы ей где-нибудь в уездном суде или же юрисконсультом при каких-нибудь «Рогах и копытах». А тут она – «правая рука» босса. С зарплатой топ-менеджера. Собственно, она и есть топ-менеджер. Генеральный директор компании, владельцем которой является Александр Владимирович. Так, собственно, и написано на её бархатно-мелованных визитках. «Генеральный директор. Зинаида Ивановна…»

Жуткое, жуткое имя! Зинаида Ивановна!

Так и представляешь себе учительницу географии. Высоченную, как гренадёр, старую деву. Грудь шестого размера входит в класс гораздо раньше её. Поджатые губы, на затылке дуля из неаккуратно поседевших волос. Чёрт побери родителей, что устроили лотерею с выбором имени! Натурально нарезали бумажных полосок с именами пращуриц и покидали их в облезлую заячью шапку-ушанку. Марианна. Евдокия. Зинаида. Олимпиада. И подсунули поимённо перечисленный колумбарий под младенческую ручку. Рефлекторно сжатый кулачок выбрал ещё отнюдь не самое худшее из возможных зол. Могла бы быть Олимпиадой Ивановной. И плевать, что покойная двоюродная бабка всю жизнь представлялась Ольгой. Этим идиотам нужна была очищенная карма. Очищенная чужая карма поголовных неудачниц. Почему нельзя было назвать её Машей или Дашей? Или Катей? Таней-Леной или ещё каким самым обыкновенным, банальным именем вне привязки к семейному могильнику?

Зинаида Ивановна!

И всем плевать, что фигура эталонная, что лицо – прекраснее некуда, что кожа сияет, интеллект зашкаливает, а способность к самоорганизации и организации других – запредельна. Зинаида Ивановна. Или ещё вот Зина. Резиновая Зина. А она – не резиновая. Она любит его долгих десять лет. Чего он, похоже, даже не замечает. Потому что Зина – идеальная служанка, идеальная служебная собака, идеальная файловая папка, идеальный коммуникатор и много ещё чего идеального. Чего! А не кого…

Собственно, он как-то раз с нею переспал. Ну, пусть не он с нею, а она с ним. Но всё равно обидно, что он ничего не помнил. Ничегошеньки! Они были в зарубежной командировке. Деловой, разумеется. Иначе бы к прилагательному «зарубежная» полагалось существительное «поездка», а не «командировка». Был ужин по поводу заключения обоюдовыгодной сделки с иностранными партнёрами, Александр Владимирович выпил лишку и… дальше сами понимаете. А если не понимаете – то никогда вы не ездили в зарубежные командировки с харизматичным начальством, будучи модельной внешности, недюжинного ума и по уши влюблённой. Если не влюблённой – тогда можно. Если влюблённой – то лучше селиться в разных отелях. Иначе сладко потянувшись и пошаривши рукой по той половине кровати, где не так давно возлежало желанное вами тело, обнаружите лишь пустоту. И пустота ни словом… Ни запиской… Ни взглядом… Ничем. Потому что она не любила. Она просто переспала с подвернувшимся никем и теперь жалеет. Но блокирует. И воспоминания и жалость.

– Доброе утро, Зинаида Ивановна! Я прекрасно выспался. У меня такой чудесный номер, с видом на море. Ничто так не убаюкивает, как шум прибоя.

– Да, да, Александр Владимирович. Ничто так не убаюкивает…

Неужели ничего не помнит? Неужели такой прекрасный актёр? «Ей-ей! Не то, чтоб содрогнулась / Иль стала вдруг бледна, красна… / У ней и бровь не шевельнулась; / Не сжала даже губ она». То есть – он. Александр Владимирович.

Обратно летели так же, как и сюда. Как положено. Бизнес-классом. Обсуждая очередные проекты. И детали текущих. И всё такое деловое-деловое.

Хотелось выть. Но не вылось.

Она даже быстренько родила. О, нет-нет! Не от него. Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Это было бы слишком мыльной оперой, чтобы в это поверили. Мыльной оперой длиной в восемнадцать лет. Со всеми тяготами и лишениями определения отцовства. Или – ещё лучше – никаких определений, никаких предписаний и никаких алиментов. Просто через восемнадцать лет: «Твой папа – лётчик, погибший при выполнении задания», «Вот, Сашенька, – это твой папа!» Александр Владимирович рыдает, Сашенька рыдает, она рыдает – воссоединение семьи. Хеппи-энд на восемнадцать, на триста шестьдесят пять, плюс високосные – шесть тысяч пятьсот семьдесят четвёртой с половиной серии. Где-нибудь за кадром какой-то из серий его Серая Мышь повесилась. Или сошла с ума. Или выпала из окна. Или отравилась сапожным кремом.

Да! Она любила его. А он любил Серую Мышь.

Александр Владимирович всецело и беззаветно любил свою жену.

Он женился на ней, когда Зинаида Ивановна ещё в первый класс собиралась, а он и его Серая Мышь были простыми студентами. Он любил свою Серую Мышь тогда и ничуть не меньше любил её сейчас. Он любил её всегда.

Серую Мышь Зинаида Ивановна никогда толком и не видела. Знала о ней по редким и неполным рассказам прежнего генерального – сокурсника и друга Александра Владимировича. Серая Мышь не посещала корпоративных мероприятий. Серая Мышь никогда не докучала Александру Владимировичу звонками. Серая Мышь никак и никогда не проявляла себя в жизни Александра Владимировича. Да-да, именно в жизни! Потому что его жизнью была работа!

Зинаида Ивановна знала, что детей у них нет. Впрочем, это знали все, так что никакого эксклюзива.

– Так почему же он с ней живёт? – спросила она у своего предшественника, сокурсника и друга босса, на вечеринке в честь отходной оного.

– Дура ты, Зина. Дура, как есть, дура. Зина, как есть, Зина! – взвыл достаточно уже принявший предшественник.