Сергей Мавроди - Сын Люцифера

Ему, наверное, легче было бы, если бы он просто застал свою жену с любовником. Или даже с двумя!! Одновременно! (В своих безумных фантазиях и подозрениях он доходил и до этого!) Тут, по крайней мере, все ясно бы было. А так… Ни да, ни нет. Ни бе, ни ме. Ужас! Кошмар какой-то. Так и с ума сойти недолго.

Алымову стало уже казаться, что и в постели она ведет себя как-то иначе, по-другому (интере-есно!.. о-очень интересно!..); и слова какие-то новые постоянно употребляет (где это она, интересно, их нахваталась?! Она же не читает ничего!); и вообще что-то излишне весела последнее время, постоянно чего-то там щебечет и напевает (с чего бы это?.. а?.. тем более, что сам-то я все эти дни злой и угрюмый хожу, так что…).

В общем, не прошло и месяца, как Алымов дошел до точки кипения. До ручки! Он даже о самоубийстве стал подумывать. Не всерьез пока, конечно, но… Лиха беда начало!

Сначала змею эту задушить подколодную, а потом и самому!.. — все чаще и чаще приходило ему в голову. — Не верю я, что у нее никого нет! Не. Ве. Рю. Вот хоть убейте меня! Хоть на куски меня разрежьте!! Не может этого быть! Наверняка кто-то есть… Наверняка! Как и у всех у них. У баб этих проклятущих… Вон и Надькин дурачок, тоже, небось, думает, что он у нее первый и единственный… Ага, «первый», блядь! «Единственный»!..

Далее Алымов начинал себе во всех подробностях представлять, как этот кто-то заходит с его женой в спальню, обнимает ее… целует, ласкает… везде… Как они раздеваются… она снимает перед ним платье… блузку… остается в одном белье… потом снимает и бельё… как они ложатся затем голые в постель, как он… она… А-а-а-а!!! Сука! сука! сука! Шлюха!! Тварь!!!

Так прошел еще месяц.

Алымов превратился в какую-то тень. В жалкое подобие самого себя. В семье всё шло к разводу. Ежедневные крики, ругань, скандалы, ссоры по любому поводу. Алымов то проклинал свою жену, обвинял ее во всех смертных грехах; то извинялся перед ней, каялся и просил прощения. Чуть ли не на коленях ползал. Он стал уже противен самому себе. Дальше так продолжаться не могло. Надо было что-то делать.

Может, и правда развестись? — с тоской думал он. — Всё равно это уже не семья, а название одно. Чего друг друга мучить!

Но развестись он тоже не мог. Он, собственно, хотел не развестись, а установить истину. Выяснить, изменяет ли ему его жена. Точнее, окончательно убедиться в этом. Поймать ее. Застукать! Это превратилось у него в какую-то манию. В фобию. В идею-фикс!

И чего он только не делал! Даже жучки специальные на рынке купил. Комнату прослушивать. Скрытую камеру в квартире пытался устанавливать. Из «командировки» неожиданно возвращаться.

Но всё было бесполезно. Жена была неуловима. И всё та же полная неопределенность! Ни да, ни нет!.. Вот приехал он, вроде, внезапно из «командировки» — и сразу же шасть в спальню!.. И вдруг слышит — дверь входная за его спиной тихонько хлопнула. Он назад, в прихожую — никого! На площадке — тоже ни души. Но он же слышал! Слышал!!.. А жена только глаза на него спросонья таращит! Ты что, больной?! Да тебе лечиться надо!

Или вот тогда, по телефону… Э-э!.. Да что говорить!

Алымов со злостью выкинул недокуренную сигарету.

В агентство, что ли, обратиться? — мрачно подумал он, заходя в какую-то забегаловку. (Дома он теперь практически не ел. Валя давно уже ничего не готовила. Когда тут готовить, когда скандалы одни целыми днями, рыданья-примиренья!.. Сумасшедший дом!) Есть, говорят такие. По уличению в супружеской неверности. Или как там это правильно называется!.. Заснимут всё на камеру и тебе потом в лучшем виде предоставят. Как твоя благоверная со своим хахалем в постельке кувыркается! Во всех позах. В фас и в профиль. После этого действительно впору будет повеситься.

Алымов с отвращением ткнул вилкой в какую-то сосиску.

— Здравствуйте, Александр Петрович! — внезапно услышал он чей-то голос, поднял глаза и от неожиданности чуть вилку из рук не выронил. Напротив него за столиком стоял его старый знакомый. Тот самый, со свадьбы. С которого, собственно, всё и началось. С его проклятой легенды. — Помните, мы с Вами на свадьбе Вашей сестры встречались? — мужчина с улыбкой смотрел на Алымова.

— Здравствуйте, — нехотя буркнул Алымов, опуская глаза и снова принимаясь за свою сосиску. Разговаривать ему совершенно не хотелось. Какие тут на хуй разговоры! Когда на душе кошки скребут. Прямо хоть в петлю!

— Послушайте! — вдруг обожгло его. — А помните, Вы тогда легенду эту рассказывали? Ну, про заколдованный замок, волшебника и всё такое прочее? Как еще там вино у всех проливалось?

— Конечно, помню, Александр Петрович! — улыбка мужчины стала еще шире. — А почему Вы меня об этом спрашиваете? — после небольшой паузы поинтересовался он.

— Да знаете… — Алымов замялся. Совершенно незнакомый, вроде, человек…

Внезапно ему вдруг нестерпимо захотелось выговориться. Облегчить душу. Поделиться своим горем хоть с кем-нибудь!

Может, посоветует чего!.. Утешит. Доброе слово скажет. А то, что незнакомый — даже лучше! Встретились — и разошлись. И вообще он слишком долго молчал. Варился в собственном соку.

И Алымова как прорвало. (Как того толстяка на свадьбе, — с горечью успел подумать он. — А я-то, глупый, тогда насмехался над ним!..)

— Знаете! — захлебываясь от нетерпения, начал он. — Я с того дня прямо сам не свой хожу! Только об этой Вашей легенде и думаю! Это у меня стало прямо кошмар какой-то, наваждение!.. А что, если и у меня жена тоже… — Алымов на мгновенье запнулся. Последние остатки стыда боролись в нем с острым желанием высказаться. Но остановиться он уже не мог. Он помедлил еще немного, потом внутренне махнул на всё рукой и открыл все шлюзы. Слова сразу же полились из него сплошным потоком, сталкиваясь и мешая друг другу.

— Ну, в общем, тоже… изменяет, — Алымов украдкой кинул быстрый взгляд на своего собеседника. Тот внимательно и сочувственно слушал. Это еще более ободрило Алымова и подстегнуло его к дальнейшим откровениям. Больше он не колебался.

— Что тогда?! А я, дурачок, хожу, ушами хлопаю и ей верю! В то время, как она… С каким-нибудь там!.. Как все те рыцари! Может, она прямо сейчас с кем-нибудь!.. Вот в этот самый момент!.. Я вот сосиску ем, а ее… Какой-нибудь хмырь!.. Такой же вот своей сосиской!! — Алымов грубо выругался и в бешенстве швырнул несчастную сосиску в стоящую рядом урну. После чего на некоторое время замолк, задыхаясь, хватая ртом воздух и пытаясь успокоиться.

— «Жесток гнев, неукротима ярость; но кто устоит против ревности?» — негромко процитировал мужчина.

— Что? — непонимающе уставился на него Алымов.

— Ничего-ничего! — успокаивающе заметил мужчина. — Пожалуйста, продолжайте, Александр Петрович, прошу Вас!