Сергей Мавроди - Сын Люцифера

Вернее, пока ещё только невеста. Робкая, юная, нежная и горячо и пылко его любящая. Со всей необузданной страстью, на которую только способна молодая девушка, питающаяся до этого несколько месяцев одними только чебуреками. И у которой вдруг забрезжила теперь надежда начать наконец-то кушать нормально и по-человечески!

Тарских смотрел на неё и вспоминал, горько усмехаясь, всё их ближайшее будущее. Эти их следующие два года. Вплоть до вчерашнего дня. «Извини, Костя!.. Я много думала!..»

Н-да… Всё-таки все эти провинциальные завоеватели и завоевательницы вселенной… Приезжающие из своих урюпинсков с тремя рублями в кармане покорять столицу. Все эти наши доморощенные ломоносовы и есенины… — он вздохнул и сделал несколько шагов вперёд. — Есть уже что-то в их психологии изначально глубоко порочное, ущербное и безнравственное. Изначальная готовность просто подороже продаться. Готовность идти по судьбам, по головам, переступить через всех и всё! Ради достижения собственных целей, — он опять вздохнул и остановился. — Особенно это касается женщин. Девушек. Им некуда отступать и нечего уже терять. Всё давно потеряно по дороге. «Пробиться!!! Добраться, дотянуться до заветного куска, а там уже вгрызться, вцепиться зубами, ногтями, руками и ногами и удержать его любой ценой! Любой!!» — вот жизненное кредо любой предприимчивой провинциальной барышни. И если для этого потребуется бросить, предать — она сделает это, не задумываясь. Слишком уж тяжело всё ей досталось, слишком уж дорого пришлось заплатить. Чтобы вот так вот просто теперь расстаться. Ради каких-то там моралей. Нет!

А Вы сами в нашем Урюпинске жили? Вот поезжайте и поживите. Я лично туда возвращаться не собираюсь.

На что она, собственно, рассчитывает, такая вот девица, отправляясь в столицу? Денег у неё нет, жить ей не на что. И, тем не менее, как-то жить она ведь собирается! Как? Единственный её реальный капитал — это она сама. Её тело, её молодость, её красота. Вот и всё! Вот и весь её нехитрый секрет, — Тарских смотрел и смотрел на мирно спящую на его кровати девушку. —

Маленькая хищница. Родившийся на урюпинской помойке крысёнок, мечтающий вырасти в льва. В светскую львицу. К сожалению, в урюпинсках не водится львов. И уж тем более львиц. Одни только крысы.

Тарских ущипнул себя за руку. Боль была резкой.

А что, если это всё-таки не сон?! — пришло вдруг ему в голову. — А вдруг!!??

Он помедлил немного в нерешительности, потом осторожно присел на край кровати и стал ждать. Пока кто-нибудь из них двоих ни проснётся. Либо он, либо она. Либо она, либо он.

Господи! Дьявол! Бог, черт, кто угодно!! — принялся страстно молиться он про себя. — Если есть кто-то Высший, сделай так, чтобы это был не сон!! Ну, пожалуйста, сделай! Ну, пожалуйста!..

Спящая зашевелилась. Тарских замер. Женщина открыла глаза.

А ведь, если это не сон, и тот высший суд действительно был, так ведь и она, наверное, тоже из будущего? И тоже должна всё помнить! — неожиданно сообразил Тарских, с острым, болезненным любопытством вглядываясь в лицо своей бывшей-будущей супруги.

— Это… ты?.. — неуверенно пробормотала та, как-то растерянно оглядываясь.

— Слушай! — вместо ответа доверительно улыбнулся ей Тарских и слегка подмигнул. — Я, кажется, понял наконец, почему некоторые дамочки так не ладят с кошками.

— И почему же? — медленно поинтересовалась лежащая на кровати женщина, тоже изо всех сил пытаясь улыбнуться. Лицо её стремительно бледнело!

— Потому что кошки не любят ни крыс, ни сук, — пояснил Тарских и расхохотался. — Они их сразу чуют. Одевайся!.. — сквозь смех приказал он и махнул рукой. — Одевайся! — небрежно повторил он, продолжая смеяться. — Одевайся!!

__________

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Извлечёт ли тот мужчина пользу из полученного урока?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Нет. А какую он может извлечь тут пользу? Не любить больше никого? Ведь если любишь — значит, доверяешь. И, следовательно, тебя могут снова обмануть и предать.

Опыт никогда не спасает от беды. Никого! Ни мужчин, ни женщин. Никого!

И настал шестьдесят пятый день.

И сказал Люцифер:

— Истинная добродетель крайне редка. Обычно добродетель — это всего лишь страх наказания.

Опять этот чёртов сон! — Юртаев рывком сел на кровати, пытаясь успокоиться. Его колотила крупная дрожь.

Картины сна всё ещё стояли у него перед глазами.

Он спускается по какой-то чудовищной, спиральной, уходящей в бесконечность лестнице. Лестница висит над бездной, просто в пустоте; вьётся и вьётся, и вьётся… куда-то вниз, вниз… вниз… Ступени узкие, скользкие, словно смазанные маслом, идти приходится очень осторожно. Он идёт, идёт… медленно, медленно… спускается всё ниже, ниже… тихо, осторожно… стараясь не смотреть по сторонам… не смотреть вниз… Но ступени очень скользкие, смотреть под ноги всё равно приходится; и вот наконец он не выдерживает и чуть-чуть отводит взгляд от ступеней, в сторону… и быстро, украдкой, заглядывает туда, в пропасть.

А назад отвести взгляд уже не может. Бездна сразу же ловит, захватывает, притягивает его; словно сама стремительно поднимается из чёрной мрачной глубины, летит ему навстречу!.. ему кажется, что лестница вдруг начинает вся шататься и колебаться у него под ногами!.. он взмахивает беспомощно несколько раз руками, отчаянно пытаясь сохранить равновесие!.. удержаться!.. и наконец срывается и с диким воплем летит вниз. Дыхание спирает, сердце подкатывает к самому горлу… и в тот самый момент, когда кажется, что оно вот-вот уже не выдержит, вот сейчас прямо разорвётся, лопнет! — он в холодном поту просыпается.

Господи-боже! — Юртаев встал, не глядя сунул ноги в тапочки и, пошатываясь, побрёл на кухню. Налил себе прямо из-под крана стакан холодной воды и не отрываясь выпил. — Господи-боже!!

Фу-у-у!.. — Юртаев привстал на секунду и тут же опять без сил рухнул на подушку. — Фу-у-у-у-у!.. Это немыслимо! Я умру так в конце концов! Действительно разрыв сердца во сне получу, — он прижал руку к груди, Сердце колотилось неистово. — Пиздец! И, главное, каждую ночь одно и тоже! Каждую ночь!! Хоть вообще не спи!

Юртаев лежал на спине и снова, уже в сотый, в тысячный, в миллионный раз! прокручивал в голове этот проклятый сон.

Лестница… ступени… бездна внизу… Стоп!

Он вдруг вздрогнул и выпрямился. Стоп-стоп-стоп-стоп!

— Чё-ерт подери!.. — потрясённо прошептал он, глядя в темноту. — Чёрт подери-и!..