Иона Грей - Письма к утраченной

– Уже иду, – сказала она и выключила свет.

Может, Лондон и скрывало затемнение, но если бы летчики люфтваффе додумались высунуться из своих кабин, они, Стелла в этом не сомневалась, легко вычислили бы столицу Британии по шуму. Поверх людских голов, над длинной очередью в Оперный театр висел, подобно запаху, томный, тягучий свинг Гленна Миллера. Девушки не столько услышали, сколько почуяли его, едва вышли из автобуса.

– Похоже, мы не достоимся, – произнесла Стелла, стараясь интонацией не выдать чувства облегчения. Оптимизм и авантюризм, проснувшиеся было в ней, успели выветриться в автобусе, перспектива провести вечер с преподобным Стоуксом и радиоточкой обрела привлекательность.

Нэнси стиснула руку подруги.

– Главное, не паникуй. Твоя задача – помалкивать и улыбаться.

Нэнси двинулась вперед, словно видя некую цель и так отчаянно раскачивая тазом, что при каждом шаге Стелле доставался легкий пинок. Глаза Нэнси скользили по лицам. Наконец, когда подруги почти добрались до заветной двери, Нэнси восторженно взвизгнула и метнулась к парню в американской военной форме, увлекая за собой перепуганную Стеллу.

– Джонни! Ах, Джонни, вот ты где, негодник! Я уж думала, не найду тебя!

Прежде чем ошарашенный американец смог возразить, Нэнси повисла у него на шее и впилась губами в его рот. Рябь недовольства, охватившая было хвост очереди, потонула в одобрительных выкриках приятелей американца. Стелла, сконфуженная до столбняка, оказалась в эпицентре: сзади – возмущенная очередь, впереди – великаны, одинаковые с лица, одинаково пахнущие лосьоном после бритья и мятной жвачкой. Американцы казались выше, крупнее британских солдат; или, может, такое впечатление создавала элегантная форма? Один из них, смуглый брюнет, сообщил, что его звать Фрэнк, и представил своих товарищей.

– Это Джимми, это Рон, это Митч. А вон тот, – Фрэнк нагнулся к самому уху Стеллы и перешел на шепот, – которого ваша подружка того и гляди проглотит, – Юджин. Хотя на сегодня, пожалуй, лучше перекрестить его в Джонни.

Нэнси всегда отличалась умением кадрить парней. Сердясь и еле сдерживая смех, Стелла понаблюдала, как подруга отлипает от Юджина/Джонни.

– Извините, мальчики, другого выхода не было, – усмехнулась Нэнси без намека на раскаяние. – Иначе бы нам ни за что не проникнуть внутрь и не потанцевать с такими красавчиками, как вы. А сейчас, внимание, хорошая новость… – Нэнси перешла на шепот, и парни поневоле придвинулись к ней ближе. – Там, в зале, ждут три мои шикарные подружки! Ждут и мечтают показать вам, что такое старое доброе лондонское гостеприимство.

Американцы оказались так милы и учтивы – настояли на том, чтобы заплатить за вход; обращаясь к ним с Нэнси, неизменно прибавляли «мисс»; в шутку спорили, кому достанется честь приобрести напитки, – что дурные предчувствия Стеллы начали потихонечку таять. Впрочем, возможно, причиной тому была температура воздуха в зале – после лондонской уличной промозглости здесь растаяло бы что угодно. Гленна Миллера включили на полную катушку: идя за Нэнси и Юджином/Джонни к столику, Стелла ощущала, как вибрирует под ногами пол. Повсюду стояли обитые бархатом диванчики – пустые, ибо все до единого посетители толпились на танцполе, где «Американский патруль» как раз сменился «Настроением».

– Ой, эту мелодию точно для меня написали! – взвизгнула Нэнси и потащила Юджина танцевать.

– Вы позволите? – Фрэнк предложил Стелле руку, старомодно поклонился. Стелла поспешно мотнула головой. Хотела объяснить, что она замужем, что пришла только за компанию с Нэнси, но музыка так грохотала, и вообще, Фрэнк мог счесть, что Стелла самонадеянно вообразила, будто он в нее влюблен, в то время как он всего-навсего проявляет вежливость. Впрочем, Фрэнк не обиделся.

– Тогда давайте присядем и выпьем чего-нибудь. Что предпочитаете?

– Ой… не знаю. Лимонад. Да, лимонад. Спасибо.

– Только не уходите. Я мигом вернусь.

Не успел Фрэнк отойти, как из гущи танцоров выбрался другой парень, с подносом, на котором позвякивали, соприкасаясь краями, бокалы.

– Ох и ловок же ты, Митч! Жаль, когда надо пушку навести, руки у тебя дрожат.

– Ты куда-то шел, Фрэнклин? Вот и иди.

Митч осклабился и протянул Стелле бокал. Был в нем, конечно, далеко не лимонад, но Стелла не посмела отказаться и сделала глоток. Теплый, сладкий, чуть пряный вкус. Она отпила еще немного. Ей давно хотелось пить, лимонад гораздо лучше утолил бы жажду, но и этот напиток оказался совсем неплох.

– Спасибо, очень вкусно. А что это?

На веснушчатом лице Митча появилась гримаса удивления.

– Портвейн с лимонадом. Я думал, его все англичаночки пьют.

Прискакала Нэнси, таща за руки двух девушек, третья спешила следом. Все пылали щеками и светили улыбками, и, пока Нэнси представляла их, искоса поглядывали на американцев, как и она сама – застенчиво и одновременно с намеком.

– Айрин, Дорин и Морин. Нет, кроме шуток. Если забудете, кто есть кто, не беда – все три отзываются на «Рин». Погодите, девочки, не сбивайте меня… – Нэнси стала тыкать пальчиком в каждого парня по очереди, точно детскую считалку повторяла: – Фрэнк, Митч, Рон, Джимми. А это Стелла – моя давняя подруга, я вам о ней рассказывала.

Информация насчет Стеллы была преподнесена так, будто Нэнси вспомнила о ней в последний момент. Не удивительно, что девушки едва взглянули на Стеллу – для них за столиком имелись объекты поинтереснее. Воздух положительно искрил от взглядов, разговор не клеился, постоянно прерываемый приглашениями на танец. Стелла отпила еще портвейна с лимонадом. За столом, кроме нее, остался только Рон, коренастый, белобрысый парень.

Рон закурил сигарету, и Стелла мысленно посочувствовала ему: бедняга, вынужден торчать с ней. Зазвучала новая мелодия, Рон оживился.

– Обожаю эту песню! Идемте танцевать.

Он был уже на ногах, попыхивая сигаретой, нависал над Стеллой. Она поспешно допила коктейль, хихикнула.

– Я давно не танцевала. Наверное, разучилась. Танцуйте без меня.

– Вздор. «Чаттанугу» любой мигом освоит. Не верите? Сейчас сами увидите. Ну же, пойдемте! Я ведь в Теннесси родился, мне эту песню пропустить – стыд и позор на всю жизнь!

Строго говоря, можно и нужно было отказаться, пусть и с риском выставить себя на посмешище. Стелла смотрела на Рона, а видела пса – компактного, энергичного фокстерьера. Еще чуть-чуть – и он забегает вокруг нее кругами, оптимистично, по-мультяшному скаля крепкие зубы. Не дождавшись согласия, Рон схватил Стеллу за руку и рывком поднял, потащил в центр танцпола. Стелла оказалась в плотном кольце. Парни и девушки раскачивались, с энтузиазмом двигали бедрами, плечами, локтями. Танец настолько отличался от благопристойных вальсов и тустепов, которые Стелла с Чарлзом исполняли на вечере, устроенном ради сбора средств в церковный фонд, что едва ли можно было отнести оба занятия к одной категории. На миг Стелла замерла в растерянности, потом Рон ухватил ее за талию, прижал к себе, и вот уже ее ноги поймали ритм, и даже губы задвигались, будто Стелла выучилась исполнять «Чаттанугу» раньше, чем ходить. Рон, несмотря на свою громоздкость, оказался хорошим танцором, руки у него были ловкие, он вел уверенно и легко.