Минеко Иваски - Настоящие мемуары гейши

Проезжая рядом с одной из моих подруг, я услышала:

– Минеко, что ты делаешь одна в целой коляске?

– Следи за языком, – ответила я, – пожалуйста, разговаривай со мной вежливо, если хочешь покататься.

– Не будь ослицей, – рассмеялась та.

– Могу ли я сделать вывод, что ты не хочешь присоединиться ко мне?

– Ты же знаешь, хочу.

– В таком случае смени тон и говори нормально. Начнем сначала.

– Здравствуй, сестра Минеко. Не будешь ли ты так добра и не разрешишь ли мне присоединиться к тебе?

– Конечно, дорогая. Буду очень рада.

Гион Кобу – единственный район карюкаи в Японии, имеющий право принимать официальных лиц. Нам сообщают о дипломатических миссиях за несколько месяцев до их посещения для того, чтобы все было подготовлено на высшем уровне. Мы читаем книги об их родине и интересуемся их личными интересами и хобби, чтобы быть на высоте и суметь поддержать светский разговор.

За годы работы я встретилась со многими главами государств. Каждый из них был особенным. Один вечер я помню особенно четко. Мы принимали президента Форда и Генри Киссинджера. Президент Форд был на озашики в одном банкетном зале, а доктор Киссинджер – в другом, на этаж выше. Меня попросили развлекать обоих. Я подумала, что контраст между ними просто очевиден.

Президент Форд был очень приятным, но не выглядел действительно заинтересованным японской культурой. Его озашики был спокойным и унылым. С другой стороны, секретарь Киссинджер всем интересовался и задавал массу вопросов, среди них и много рискованных. Он был забавным. Вечеринка становилась все веселее и в конце концов закончилась тем, что мы вместе танцевали и пели песни.

Чудесная вещь, касающаяся всей атмосферы озашики, та, что гость вполне мог проникнуться ее духом, как сделал Генри Киссинджер, тогда различия между сословиями и положениями в обществе испарялись, все могли свободно отдыхать и прекрасно проводить время.

Бывали случаи, как, например, озашики в честь королевы Елизаветы, когда любой свободный жест или неформальная фраза были строго запрещены. В мае 1975 года королева и ее муж нанесли официальный визит в Японию. Я была приглашена на банкет, устраиваемый в их честь в ресторане «Тсуруя».

Несмотря на то, что ужин был неофициальным, он должен был сохранять все атрибуты дипломатического приема. Я показала удостоверение личности охране, оцепившей всю территорию, и поняла, что ступаю в запретную зону.

Когда прибыла королева, мы все уже были на местах. Она гордой походкой вошла в комнату, сопровождаемая герцогом Эдинбургским, и мы встали, чтобы поприветствовать ее. Она была прекрасно одета: в длинное до пола платье бледно-желтого цвета, украшенное цветочным узором.

Точнее, розами – английским национальным цветком.

Все расселись на места, и начался банкет. Несмотря на то что гости были из Британии, стол был сервирован изысканными французскими блюдами. Ножи, вилки, палочки были сделаны из золота, на середине стояла композиция из пионов (вся обстановка заставляла меня чувствовать себя нуворишем).

Я сидела рядом с королевой. В таком случае нам не позволено начинать разговор до тех пор, пока к нам не обратятся. Если гость задает вопрос, то мы должны попросить разрешения ответить. Даже получив разрешение, мы обязаны разговаривать с гостем через переводчика. Все это выглядит слишком неестественно.

Королева Елизавета не притронулась ни к чему из того, что лежало у нее на тарелке.

– Не желает ли Ее Величество что-нибудь съесть?

– Ее Величество чувствует себя плохо? Мне хотелось что-то сделать, и я попыталась завести разговор, сначала через переводчика, затем через других спутников, но королева не отвечала. В моем случае можно было только смотреть на шикарные яства, не имея права их пробовать. Я заскучала. Потом, пряча взгляд, восхищенно изучила украшения королевы – серьги, ожерелье, браслеты.

Хозяйка банкета вдруг попросила меня выйти. Вообще-то, манко и гейко обычно выходят во время банкета, чтобы поприветствовать новых гостей, так что мой уход не был неприличным.

Она повела меня в вестибюль у входа. Камердинер, прекрасный старик, которого я знала много лет, поманил меня пальцем. Глаза его горели.

– Минеко, хочу тебе что-то показать, я знаю, тебе понравится.

Он вынул пару сатиновых черных туфель из кедровой коробки. Это были туфли королевы. Каждая была украшена семью бриллиантами.

– Могу я оставить себе один бриллиант? – взмолилась я. – Что, если ты оторвешь один и дашь мне? Уверена, она ничего не заметит.

– Не болтай чепухи, – упрекнул он, – я хотел только показать их.

Я не смогла скрыть разочарование.

– Дедушка, королева Елизавета не съела ни кусочка из того, что ей подавали. Это же ужасно. Все так старались, чтобы приготовить эту прекрасную еду!

– Тебе нельзя относиться к ним неуважительно, Минеко. Люди из других стран едят другую пищу. Может, она просто не может есть то, что ей подали.

– Но это же ничего не меняет. Ты же знаешь, как это делается. Они обо всем договариваются. Неважно, королева это или нет, я думаю, она ведет себя крайне некрасиво.

Я имела в виду, что шеф-повар «Тсуруя» не просто встал утром и сказал себе: «О, сегодня приедет королева, что же мне приготовить?» Я уверена, он месяцами планировал меню, и каждая его часть была одобрена людьми королевы. Как она может отказываться даже попробовать то, что готовилось специально по случаю ее визита? Я не понимала этого.

Дедушка попытался меня рассмешить. – Минеко, я понимаю, о чем ты говоришь, но, пожалуйста, не делай из этого трагедию. Ведь мы не хотим спровоцировать международный конфликт, не правда ли?

Он настоял на том, чтобы я вернулась к гостям. Я продолжала там тихо сидеть и молчать, потому что никто не давал мне разрешения говорить, и ждать, когда же все это закончится.

– Мисс, герцог хочет поговорить с вами, – оживился вдруг переводчик.

Становилось немного интереснее. Я прошла и села за ним. Герцог разрешил мне говорить с ним напрямую и внимательно прислушивался ко всем моим ответам. Казалось, что его очень интересуют танцы Гион Кобу. Он спросил у меня о школе Иноуэ, разнице между майко и гейко и многих других вещах, касающихся нашей жизни. В этот момент я случайно встретилась глазами с королевой. Ее глаза были абсолютно холодны, и это разбудило во мне дьявола.

Королева все еще не попробовала ни кусочка и не притронулась к тарелке. Продолжая разговаривать с ее мужем, я придвинулась немного ближе и искусственно создала видимость интимности, незаметной большинству, но обязательно замеченной одним человеком. Я снова взглянула на нее. Она выглядела растерянной. Было интересно узнать, что королева тоже человек.