Дженни Хан - Око за око

– Нет, – отвечаю я.

Он смотрит на меня так внимательно, что я краснею.

– Хорошо, – говорит он и улыбается мне.

У него красивые зубы.

Сегодня идеальный летний вечер: на небе видны все звезды. И не нужно надевать свитер, даже на берегу, что очень кстати, потому что свой я оставила дома. Я вырубилась, как только пришла домой с работы, и проспала ужин. Когда я проснулась, у меня было пять секунд, чтобы успеть на следующий паром до материка, так что я бросила в сумку первую попавшуюся одежду, что нашла на полу, помахала папе на прощание и пробежала всю дорогу от Ти-Тауна до залива Мидлбери. Я наверняка что-то забыла, но Ким всегда разрешает мне рыться у нее в шкафу, так что нестрашно.

Главная улица забита народом. Почти все магазины в это время уже закрыты, но отдыхающих это не волнует. Туристы просто бесцельно прогуливаются, останавливаясь у витрин и разглядывая идиотские толстовки и кепки с надписью «Джар Айленд».

Ненавижу август.

Я со стоном проталкиваюсь через толпу в попытках добраться до кафе «Джава Джонс». Чтобы не уснуть во время концерта «Щенков чау-чау», мне понадобится кофеин.

«Щенки чау-чау» играют в «Бутике Пола», музыкальном магазине на материке, где работает Ким. К «Бутику Пола» пристроен гараж, в котором устраивают концерты, и, если группа нам интересна, Ким разрешает мне переночевать у нее в квартире. Она живет прямо над магазином. Музыканты тоже обычно останавливаются у нее, что очень круто. Судя по обложке альбома, солист «Щенков чау-чау» – горячий парень. Не такой горячий, как ударник, но Ким говорит, что от ударников вечно одни проблемы.

Я поднимаюсь в «Джава Джонс», перепрыгивая через ступеньки. Но, как только я собираюсь войти, один из официантов закрывает дверь на ключ.

Я стучу по стеклу:

– Я вижу, что вы закрываетесь, но, может, соорудите мне по-быстрому тройной эспрессо с собой?

Игнорируя меня, парень развязывает фартук и выключает неоновую вывеску. В окне темнеет. Я понимаю, что, возможно, веду себя как одна из богатых, зазнавшихся туристок Джар Айленда, которые считают, что график работы заведений – не для них. На пристани мне и самой каждый день приходится иметь дело с этими слишком много возомнившими о себе снобами. Так что я бросаю наполовину докуренную сигарету в урну, засовываю руки глубоко в карманы, чтобы мои джинсовые шорты сползли ниже на бедра, и в отчаянии выкрикиваю:

– Пожалуйста! Я местная!

Официант поворачивается и смотрит на меня как на занозу в заднице, но потом его лицо смягчается.

– Кэт Де Брассио?

– Да! – Я прищуриваюсь, глядя на него. Его лицо кажется знакомым, но я не помню, откуда могу его знать.

Парень отпирает замок и впускает меня внутрь.

– Мы с твоим братом вместе на мотоциклах раньше гоняли, – говорит он, придерживая для меня дверь. – Осторожно. Пол мокрый. И передай Пэту от меня привет.

Я киваю и аккуратно, насколько это возможно в байкерских ботинках, прохожу мимо другого работника, водящего тряпкой взад-вперед. Потом бросаю сумку на прилавок и жду, пока официант приготовит мне кофе. И вдруг я замечаю, что в «Джава Джонс» не совсем пусто. Остался последний клиент.

За одним из дальних столиков, склонившись над маленькой записной книжкой, сидит Алекс Линд. Думаю, это его дневник или вроде того. Я пару раз замечала, как он по-тихому туда что-то записывал, когда думал, что его никто не видит. Он никогда мне его не показывал. Видимо, боялся, что я буду смеяться.

Здесь он прав: я вряд ли смогла бы удержаться от смеха. Несмотря на то что в последнюю пару недель мы много времени проводили вместе, мы не настоящие друзья.

Я не стану ему мешать, просто возьму кофе и уйду. Но тут карандаш в его руке зависает посреди страницы, Алекс прикусывает нижнюю губу, закрывает глаза и на секунду задумывается. Он похож на маленького мальчика, сосредоточившегося на вечерней молитве, такого милого и ранимого.

Я буду скучать по нему.

Я быстро поправляю челку и окликаю его:

– Эй, Линд!

Алекс испуганно открывает глаза. Поспешно спрятав записную книжку в задний карман, подходит ко мне.

– Привет, Кэт! Какие планы на вечер?

Я закатываю глаза.

– Я еду к Ким, на концерт. Забыл?

Я, черт возьми, говорила ему об этом всего пять часов назад, когда он забегал на пристань в мой обеденный перерыв. Мы начали общаться в июне, встретившись как-то в яхт-клубе. Разумеется, я и до этого знала, кто он. Наша школа не такая уж большая. Но мы никогда раньше не разговаривали. Может, пару раз в прошлом году, на уроках рисования. Уж очень разные у нас круги общения.

Однажды Алекс привез в порт новую моторную лодку, но застрял, пытаясь ее завести.

Я выгнала его с водительского места и показала, как и что нужно делать. Мои умения поразили Алекса. Несколько раз, когда я сильно разгонялась, он так отчаянно держался за края лодки, что костяшки пальцев белели. Но это было даже мило.

Сегодня я надеялась, что он побудет со мной до конца моей смены и мне не придется умирать со скуки. К тому же я знала, что завтра он уезжает на рыбалку. Но Алекс бросил меня, чтобы пойти на пляж с друзьями, с его настоящими друзьями.

– А, да, – говорит Алекс, кивая, – точно.

Затем он наклоняется и облокачивается на барную стойку.

– Да, и поблагодари от меня Ким еще раз за то, что разрешила мне у нее остаться.

В июле я взяла Алекса в музыкальный магазин, на концерт группы «Армия никого». Он никогда о ней не слышал до того, как мы стали общаться, но теперь это его любимый коллектив. Мне было неловко, потому что Алекс надел тогда футболку поло с логотипом загородного клуба Джар Айленда, шорты цвета хаки с карманами и шлепки. Как только мы вошли, Ким укоризненно на меня посмотрела, настолько не к месту он был одет. Там же Алекс купил футболку с изображением группы и переоделся в нее. Те, кто приходит на концерт в футболках с изображением выступающей группы, выглядят жалко, но все же это было лучше, чем поло. Как только концерт начался, Алекс вполне успешно слился с толпой и качал головой в такт музыки одновременно с остальными. И он был предельно вежлив в квартире Ким. Прежде чем залезть в свой спальный мешок, собрал пустые пивные бутылки и выставил их на улицу, чтобы потом отнести на переработку.

– Хочешь пойти со мной? Билеты распроданы, но я могу тебя провести.

– Не могу, – говорит Алекс, тяжело вздохнув. – Дядя Тим хочет отплыть на рассвете.

Дядя Алекса, Тим, – лысеющий убежденный холостяк. У него нет ни семьи, ни каких-то обязательств, потому все деньги он тратит на игрушки вроде новой яхты, на которой они с Алексом и его друзьями собираются на глубоководную рыбалку исключительно мужской компанией.

Я пожимаю плечами.