Михаил Самарский - Девочка по имени Хочу

– Это вы сейчас так рассуждаете, – смеялся он, – а в наше время мы радовались любой машине. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Знаешь, дочь, какую наклейку раньше люди вешали на заднее стекло запорожца? Запорожец – это такая марка автомобиля была, – пояснил отец Вике, – «Два часа позора и я на даче, а вы езжайте на электричке», – улыбался мужчина.

Родители смеялись, вспоминая, как женщина не могла найти масляную пробку, чтобы добавить в двигатель масла, которое почему-то постоянно убывало. Ольга Юрьевна открыла капот, а Александр Владимирович по мобильному телефону говорил ей, где она расположена. Мужчина тогда был на работе и не смог помочь женщине. А прежде чем поехать на машине, нужно было регулярно проверять уровень масла. Почему и куда оно постоянно девалось, не могли объяснить даже на станции технического обслуживания. Женщина, слушая мужа, разводила руками и отвечала, что она не видит под капотом никаких пробок. Потом муж попросил ее позвать какого-нибудь мужчину, который был поблизости в этот момент и дать ему трубку. Женщина так и поступила. Прохожий взял телефон, и, быстро сообразив какую от него ждут помощь, подошел к открытому капоту и указал Ольге Юрьевне на ту самую пробку. Оказалось, что пробка в понимании Ольги Юрьевны это было что-то типа пробки из бутылки вина, именно такую штуку она и искала в сердце автомобиля, а на самом деле это была обыкновенная крышка. А еще невероятное веселье вызывал случай на автоматической мойке. Однажды Ольга Юрьевна заехала помыть машину и заказала полный комплект, то есть, помывку вместе с днищем. Машину женщина помыла, а вот выехать из ангара мойки не смогла, пришлось выкатывать автомобиль вручную. Дело в том, что вода залила все внутренности автомобиля так, и машина, пройдя такую «ниагарскую» процедуру просто не смогла завестись. Хорошо, что случилось это летом, да в жаркую погоду! Машину поставили на солнышке, подняли капот, и чистоплотной женщине пришлось два часа ждать, когда все высохнет.

Эти воспоминания вызывали смех у родителей Виктории. Но, девушке это казалось совершенно не смешным. Ей наоборот было даже жаль мать. Сколько же ей пришлось пережить стыда и позора за время эксплуатации этой рухляди. Девушка также не понимала, что многим людям в те времена было за счастье иметь такую машину. Да и сейчас, наверное, еще есть люди, которые с радостью будут ездить на «Оке». В понимании Виктории автомобиль должен быть красивым, комфортабельным, престижным и надежным. Если этого нет, зачем тогда вообще нужна машина.

Александр Владимирович в тот день вернулся домой поздно. Мужчина прошел в свой кабинет, сел в кресло и, открыв ящик стола, стал вытаскивать какие-то бумаги. Вытащив из-под стола серебристый дипломат, сложил часть бумаг в него. За этим занятием и застала его Ольга Юрьевна. Супруги еще не виделись с момента возвращения ее из командировки. Женщина подошла к мужу и поцеловала его в щеку:

– Здравствуй, дорогой.

– Здравствуй, Оля, – мужчина поднял голову и посмотрел на жену, – как съездила?

– Прекрасно, – ответила женщина, – правда, очень устала, – женщина улыбнулась, – наговорилась на год вперед.

– Много выступала? – поинтересовался муж.

– Да, в день по два тренинга проводила и по три-четыре часа каждый, – ответила женщина, – вроде время и регламентировано, но ты же знаешь, как это бывает. Сначала я говорю, потом участники начинают задавать вопросы, не оставишь же их без ответа.

– Знаю, конечно. Я только дам волю коллегам на совещании, и всё – вопросы посыпались, как из рога изобилия. Если не остановить, можно часами отвечать, их только больше и больше будет, – муж откинулся на спинку кресла и стянул галстук, отбросив его в сторону, – с дочерью говорила?

– Да, пообщались. Не стала скандалить, ругаться. Зачем? Ты же с ней уже пообщался. Я попыталась её доходчиво объяснить, с чем связаны твои переживания. Должна же она, в конце концов, понять, что ее необдуманные поступки могут привести к трагедии, да и тебе ведь вредит ее поведение, – Ольга Юрьевна села на диван напротив стола мужа и подобрала под себя ноги.

– Весь город гудит, словно улей, – вздохнул мужчина, – все шушукаются, перешептываются за спиной, а в глаза улыбаются.

Александр Владимирович подошел к шкафу, открыл дверцу и, вытащив бутылку с янтарной жидкостью, спросил:

– По стопочке?

Ольга Юрьевна замотала головой:

– Спасибо, не хочу. Сегодня что-то голова болит целый день, да и сердце давит, наверное, от всех этих переживаний.

– Оль, все будет хорошо, – мужчина погладил жене руку.

Александр Владимирович плеснул в стакан содержимое бутылки, вернулся обратно в кресло и, сделав глоток, закрыл глаза. Жидкость обожгла горло, приятным теплом наполнив желудок.

– Завтра рано утром в Москву улетаю, – сказал Александр Владимирович.

– Надолго? – женщина посмотрела на мужа.

– Надеюсь, что туда и обратно. Ну а там, как пойдет, это уже не от меня зависит. В министерстве финансов встреча в обед, потом еще надо повидаться с одним бизнесменом, и, если ничего не поменяется, то сразу назад. Послезавтра надо здесь быть, дел по горло, да и очередная комиссия приедет из центра.

Мужчина включил компьютер и обратился к жене:

– Оля, ты иди пока сообрази что-нибудь перекусить, а мне тут кое-что сделать надо.

Зови Вику, все вместе поужинаем да заодно и пообщаемся перед командировкой.

Ольга Юрьевна поднялась с дивана и направилась к двери:

– Ждем тебя в столовой.

Водитель и машины сопровождения ждали Александра Владимировича возле дома в шесть часов утра. Вика, конечно же, не вышла проводить отца, встать в такое время для девушки было неприемлемо. Потом, конечно, она очень сожалела об этом. Девушка за все годы учебы в школе с трудом переносила ранние подъемы, по своей натуре она была совой, да и образ жизни вела ночной. Виктория совершенно не понимала людей, которые изо дня в день встают ни свет, ни заря и едут на работу за тридевять земель. Ее отец, да и мать, тоже вставали рано, но в случае с отцом, она понимала, что ради должности и власти можно потерпеть и ранние подъемы, и поздние возвращения домой, и постоянные командировки.

В последних классах девушка стала часто пропускать первые уроки, иногда просыпала, а иногда, чтобы мать не задавала лишних вопросов, девушка делала вид, что уехала в школу, но на самом деле, просиживала один, а то и два урока с подругами в каком-нибудь кафе. В одиннадцатом классе Вика совсем перестала ходить на первый урок и все с этим вроде, как смирились. Учителя делали вид, что так и надо, не могли же они постоянно упрекать дочь Белова, а мать тоже махнула рукой, устав ругаться. Ольге Юрьевне тяжело было «воевать» с дочерью, поскольку та пользовалась колоссальной поддержкой отца, тот всегда становился на её сторону и находил ей массу оправданий. Всегда, когда Ольга Юрьевна пыталась с мужем завести разговор о неправильном воспитании девочки и ее неправильном отношении к учебе, Александр Владимирович постоянно отмахивался и говорил: