Джим Гаррисон - Легенды осени (сборник)

На рассвете он заказал кофе и сидел на балконе, глядя вниз, на сады, в забытьи, пока в пейзаже не появился первый человек, садовник, после чего Кокрен вернулся обратно в номер для обдумывания своих планов мести и выживания – два инстинкта, которые редко идут рука об руку с безопасностью.

Когда явился гость, Кокрену сначала не понравилась вкрадчивость, облаченная в деловой костюм бледно-серого цвета в тонкую полоску, эта внешняя скорлупа, ловко намалеванная на поверхности политика. Гость нервничал, заказал по телефону выпивку в номер и попросил Кокрена говорить на кастильском наречии, и как можно лучше. Наконец гость сказал, что ничем не может помочь Кокрену насчет Тиби, кроме как снабдить его удовлетворительной легендой и помощью единственного человека, которому доверяет, – живущего в Дюранго друга детства. Он объяснил, что в Дюранго снимается множество фильмов, в основном американских и мексиканских вестернов, и Кокрен сможет беспрепятственно передвигаться под видом владельца текстильной фабрики из Барселоны, которого интересует недвижимость и киноиндустрия. Он открыл чемоданчик и дал Кокрену несколько убедительных рекомендательных писем и деньги, которые Кокрен не взял, сказав, что у него своих достаточно. И полицейский револьвер 38-го калибра, переданный братом. Кокрен засмеялся и сказал, что уже вооружен до зубов. Гость посерьезнел и вручил ему досье на Тиби, от которого Кокрен тоже отказался, поскольку уже знал все, что ему нужно было.

– Вы понимаете, сеньор Мендес, что называется, отмылся; я хочу сказать, что он теперь влиятельный человек и деньги у него чистые. Вы, конечно, умрете, а моему любимому брату ваша судьба небезразлична. Но даже в этом дурацком костюме, пожалуй, лучше умереть, чем жить со всем этим. Мой друг в Дюранго пока не нашел никаких следов женщины, но продолжает тщательные поиски.

Гость начал нравиться Кокрену, и он попытался его успокоить, но тот залпом осушил свой стакан и отвел взгляд. Он сказал, что получил весть из миссии, от Мауро, человека, который отвозил Кокрена в Эрмосильо, и что вскоре после их утреннего отъезда явился человек огромного роста с двумя телохранителями и с убийством в глазах.

– Я выпотрошил этого сукина сына, как жирную свинью, – сказал Кокрен, криво усмехнувшись.

Гость кивнул и явно приободрился. Уходя, он попросил Кокрена выучить наизусть его телефонные номера и уничтожить бумагу, на которой они были записаны. Кроме брата, у него еще есть жена, дети и, как он надеется, будущее.

Кокрен провел остаток дня, подгоняя себя под образ состоятельного бизнесмена из Барселоны. Он вытащил из коробки несколько тысяч долларов, а коробку спрятал под телевизор. Купил несколько костюмов с аксессуарами, подстригся и подровнял бороду в парикмахерской и заказал билеты на самолет до Дюранго на следующее утро, на ранний рейс. Потренировался говорить по-английски как хорошо знающий язык иностранец – иногда пропуская неопределенные артикли. Написал и отправил длинное, раздумчивое письмо дочери, в котором говорилось, что он надеется скоро приехать домой и что в последнее время он немного грустит, потому что Кукла, его любимая охотничья собака, попала под машину. В начале вечера он уложил вещи в новый дорогой чемодан. Он съел легкий ужин и лежал в темноте на кровати, голый, слушая концерт Баха по радио.

Он лежал без сна и вспоминал, как они с Мирейей слегка поссорились однажды вечером у него дома. Какой-то дурацкий литературный спор, кто кого убил в "Паскуале Дуарте", кровожадной книге. Кокрен все говорил и говорил, и меж ними воцарилась некая холодность. Он знал, что спорит под влиянием гормонов – думает головкой, а не головой. Он говорил прекрасно, но Мирейя безжалостно выругала его за упрямство, напомнив, что язык – это средство сердцу выразить себя, а не дубинка, чтобы гвоздить ею людей. Он от стыда закрыл лицо подушкой и закричал, ради бога прости мне мою глупую болтовню. Он услышал ее смех и в темноте подушки почувствовал ласку ее рта. Он сдвинул подушку с глаз, увидел колено Мирейи и, словно вдруг пробудившись, понял, что никогда в жизни не видел женского колена. Он перевел глаза дальше и увидел всю Мирейю, и на мгновение ему показалось, что он видит ее впервые, не понимая. Он снова добился этой новизны восприятия, водя взглядом от поджатых пальцев ног до черных блестящих волос, спадающих ему на живот. Любовь к ней стала одновременно совершенной, грозной и невыносимой. Потом он рассказал ей об этом, и она все поняла абсолютно правильно. В душе была легкость, словно он впервые осознал реальность жизни на земле вне его самого; его это странно успокоило, и он легко заснул, потому что его больше не волновало, заснет он или нет. Он скоро прекратил попытки выразить этот опыт нагромождением слов, будто жизнь была на редкость грязным зеркалом, а бессловесная любовь очищала это зеркало и делала жизнь не только сносной, но даже такой, что ею можно было жить охотно, энергично, в ожидании, приносящем удовольствие независимо от прихотей судьбы.

Утром он преспокойно проспал свой самолет, но так же спокойно заказал чартерный "бичкрафт", позавтракал и поехал на такси в аэропорт. Ясным солнечным утром, после краткого ночного дождя с северным ветром обычно грязный воздух над Мехико был чист и прозрачен. Стоя на летном поле, Кокрен смотрел на юг, на горы, где родилась ныне потерянная религия. Пилот разговаривал с ним почтительно, они взлетели в резком встречном ветре и полетели низко, чтобы полюбоваться пейзажами. Они пролетели над Селайей, Агуаскальентесом, над развалинами Куэмады, над Фреснилло, пересекли границу провинций Сакатекас и Дюранго, приближаясь к одноименной столице. Они на несколько минут опередили регулярный авиарейс, у которого была промежуточная посадка в Гвадалахаре. Их ждал человек по имени Амадор.

При виде Амадора Кокрен ненадолго растерялся. Ему хотелось быть гораздо более безымянным, чем это вообще возможно в Мексике. Они вежливо поприветствовали друг друга по-испански, но тут же обернулись на женский крик. Кокрен узнал кричавшую, это была известная американская актриса и модель.

– Donde esta [38] Где (исп.). мой чертов goto vivo [39] Живой кот (исп.). ? – кричала она не переставая, пока носильщик в панике перебирал чемоданы. – Вы, уроды, вы его съели, наверное!

Люди у багажной стойки сначала отступили в замешательстве, потом заулыбались. Кокрен подошел к женщине и попытался ее успокоить, но она была безутешна. Тут прибыла еще одна тележка с багажом, и кот нашелся. Она открыла клетку, причитая:

– Миленький, Пусик мой, мама не позволит, чтобы ее деточку съели. – Она подняла взгляд на Кокрена и улыбнулась, но Амадор крепко взял его за руку и увел.