Олег Петров - Тринадцать подвигов Шишкина

Мгновение помолчал и деликатно спросил:

– А у вас с Машей?..

– А у нас с ней – ничего, – зевая, ответил Шишкин-младший. – Не знаю, чего она себе напридумывала… Спи, давай.

– Ясненько, – весело отозвался Макс. – Приятных снов.

В сон Шишкин провалился как в яму. Снились гангстеры, сыщики, раскуроченные сейфы и голодные пираньи в реке Амазонке, со злостью грызущие утлый чёлн убогого чухонца Шишкина-младшего. По берегу, в гуще лиан мелькала, с копьём в руке и в леопардовой шкуре на одно плечо, Марья Колпакиди – то ли богиня охоты Диана, то ли кровожадная атаманша амазонок. Шишкин молил Бога, чтоб тот дал силы увернуться, если Машка метнёт в него своё смертельное оружие.

С этим еле продрал глаза, не услышав, а почувствовав беспокойство будильника. Десять o' clock! Матка Боска Ченстоховска!

– Макс, подъём! Ахтунг! – Шишкин соскочил с кровати. – У нас на всё про всё – ничего! В одиннадцать – мотогонки!

– Сашо-ок… – промычал Максим. – Я верю, что ты самый гостеприимный хозяин в этом населённом пункте… Брось меня или лучше добей… На пару часиков… Я и мотогонки – сейчас это несовместимо… и противопоказано моему тонкому музыкальному организму. Гуманизм – лучшее качество человека… Ты же должен быть в курсе: идеальное утро – это когда проснулся, улыбнулся, растянулся, перевернулся и – снова уснул…

– Ладно, дрыхни!

Вечерне-полуночное застолье напрочь отбило утренний аппетит. Александра хватило лишь на кружку кофе «без ничего». Бритьё и многократное омовение физиономии холодной водою несколько привели в чувство – в состояние средней паршивости. С ним Шишкин-младший и поплёлся через два десятка минут в сторону карьера, расстояние до которого виделось ему тождественным пути «из варяг в греки».

Забивать гвоздь юбилейной праздничной программы – карьерные мотогонки, планировалось с одиннадцати часов утра, но уже сейчас со стороны карьера в Чмарово доносился мотоциклетный рёв.

Дойдя до Дома культуры, Шишкин-младший вынужден был взбодриться и преодолеть несколько десятков метров рысцой: в колхозный грязно-оранжевый «пазик» грузилось «Плацебо», правда, без груды своей аппаратуры.

Зато в соответствии с решительными указующими жестами Марии свет Поликарповны Лапердиной в автобус мужики затаскивали столы, коробки и ящики. Рядом стояла хмурая сельповская продавщица Любка Самылина и кряжила в бумажке товар, то и дело отогревая дыханием застывающую шариковую ручку.

– Может, чего помочь, Мария Поликарповна? – вежливо осведомился Александр.

– Спасибо, – коротко бросила директорша «сельпо». – Вон у меня сколь рабсилы. Залазьте в автобус, Александр… Сергеич, щас поедем.

– Ну как ночевалось? – поинтересовался Шишкин после обмена рукопожатиями с мужской частью «плацебщиков».

– Прекрасно! Но недолго. Я бы ещё минуточек шестьсот на каждый глаз надавил, – сказал «басист» Артурчик и блаженно прикрыл глаза.

– А где потерялся Макс-Максимильян? – завертел головой Игорёк.

– А вот он как раз сейчас на глаз и давит! В моей кроватке! – улыбнулся Александр и скосил глаза на Колпакиди-младшую. Машенька молча куталась в моднячую дублёнку и смотрела в автобусное окошко.

«Видимо, не выспалась», – успокоил себя Шишкин-младший. «Свинья ты, вообще-то, – сказал ему внутренний голос. – Девушка, собственно, к тебе ехала, мог бы и поприветливее быть, не облез бы…»

Мурлыкающая с Витюлей Татьяна поглядела на Шишкина как-то странно, загадочно, что ли. «Да уж… Посудачили небось Танечка и Манечка…» – констатировал внутренний голос.

Задний люк с грохотом захлопнули. В автобус залезли шумно дышащие перегаром мужики, бухнулась на переднее сиденье продавщица Любка, величаво поднялась в салон директриса «сельпо».

– Трогай! – начальственно бросила она водителю, и автобус, дребезжа своими железками и содержимым коробок и ящиков, покатил в сторону карьера.

Карьер преобразился. Слева из него наверх змеилась ограждённая колышками с красными тряпочками-флажками трасса, огибающая его поверху, потом ныряющая за сопку и появляющаяся на дне карьера уже справа. В точке старта, под соответствующим транспарантом, важно стоял Сергей Доржиев в неизменной шапочке с помпончиком и тёплой кожаной коричневой куртке на меху. Рядом постукивала сапожками, перекладывая из руки в руку свою сумку, тоже тепло одетая Анжелика-фельдшерица.

Ребятня и куча мужского народу постарше буквально облепили трассу мотогонок с обеих сторон, разве что на верхотуре карьера не висели. У старта уже газовали, окутываясь сизым дымом невиданные на селе прежде мотозвери. С почти вертикально задранными обрубками глушителей, из-за чего мотоциклы ревели оглушительно и душераздирающе. Никаких крыльев над колесами, зато каждая машина украшена по бокам жестяными кругами – красное кольцо с жёлтым полем, на котором чёрная цифра – номер участника. Хозяева железных коней деловито поправляли разноцветные каски, среди которых эффектно выделялся почти что фирменный мотошлем Серёги Богодухова, затянутого и в фирменную спортивную куртку – яркую, украшенную разными эмблемами и надписями на английском языке. Надписи, как удалось разглядеть Александру, спортивному духу явно не соответствовали: «Marlboro-Camel-Winston-Lucky Strike-Chesterfield».

На площадке у старта чего-то дудел духовой оркестр под руководством толстого усатого прапорщика, туго затянутого в перепоясанную портупеей шинель.

Вылезшие из автобуса «плацебщики» тут же направились к духовикам и уставились на играющую музкоманду. Машенька отделилась и одиноко побрела к стоявшим поближе к старту сельчанам, толпа которых прибывала и прибывала – на машинах, мотоциклах и пешедралом.

Поликарповна с Любкой проконтролировали выгрузку из «пазика» своего скарба, подровняли собственноручно столы, установив их поближе к зрителям. И вскоре к импровизированному магазинчику-буфетику уже потянулись покупатели – за винцом-портвейцом, шоколадками-конфетками, пряниками-вафлями.

Ровно в одиннадцать к старту подкатил председательский «уазик», из него выбралась троица Непомнящих: сам председатель, директриса и Егор-глыба. Валентина Ивановна тут же выцепила взглядом дочурку и принялась тяжёлым взглядом утюжить то ли будущее светило медицины, то ли когда-нибудь взойдущую рок-звезду, к которому нагло и бесстыдно, понимаете ли, прилипла родная дочь.

Дабы не попасть Валентине Ивановне на глаза для сравнительного анализа, Шишкин-младший нырнул в толпу. Вспомнил, как Татьяна у него про Макса спрашивала. Хитрая девушка! Видимо, хотела ненавязчиво перейти в расспросиках о «Плацебо» с Макса на Витюлю, обзавестись, так сказать, дополнительной «информацией к размышлению». Ну да это их дела… Ему же уже хорошо, что директриса дочуру при кавалере узрела, хоть с этой стороны матримониальный наезд исключается.