Олег Петров - Тринадцать подвигов Шишкина

– Да не может быть!

– Закончили. Теперь кататься по ней – красота!

– А что говорят? Переедут от нас?

– Вот этого, Таня, не знаю. Но спрошу у командира.

На соседское крылечко выскочили и о чём-то наперебой загалдели Татьянины отпрыски. Она подхватила их и скрылась в доме.

Александр вошёл в квартиру, оглядел сдвинутые в «зале» столы, письменный и кухонный. Сыр с колбасой на тарелочках подсохли и загнулись, огуречно-помидорный салат в чашке попахивал кислинкой…

Шишкин без жалости вывалил вчерашние угощения в помойное ведро и выволок его в зауборные бурьяны. Вернувшись, умылся и рухнул на кровать – до назначенного вечернего застолья времени ещё уйма, а спать хочется неимоверно.

Разбудил Виталий. Выгрузил из принесённой с собой коробки всякие вкусности, к которым Александр добавил содержимое неистощимого «Саратова». Накрыли стол по новой, не хуже вчерашнего.

К назначенному часу прибыл контингент гостей.

Но весёлого и беззаботного застолья не получилось. Сочувственные взгляды то и дело устремлялись на Виталия. Товарищеская трапеза упорно переходила в тризну. О верёвке в доме повешенного, конечно, не упоминали, но и так было ясно, что скорбь о мандариновом «жигулёнке» переполняет сердца. С нею и разошлись засветло, в начале десятого часа вечера. Так завершилось последнее приключение в перечне маньковско-шишкинских авантюр на чмаровской земле.

В оставшиеся июньские дни учитель Шишкин полностью погрузился в экзаменационную суматоху: восьмой и десятый классы сдавали русский язык и литературу – строчили выпускные сочинения под бдительными оками директрисы, Александра и классных руководителей.

А капитан Манько погряз в перебазировании своей роты за Верх-Алей. «Дан приказ ему на запад…»

Вскоре военный городок и стоящий с ним рядом ДОС опустели, чем поспешили воспользоваться шустрые чмаровские мужички, с завидной сноровкой опередив даже своего архихозяйственного председателя Потапа Потаповича. Пока правление колхоза перепиралось с командованием военно-строительной бригады, а точнее, с ответственными должностными лицами Центрального военно-строительного управления, обосновавшегося в областном центре, – о передаче недвижимых объектов военного городка с баланса на баланс, – с этих недвижимых объектов исчезло всё, что можно отломать, отпилить, увезти автомототранспортом и унести на горбу.

Очередные «графские развалины» зазияли провалами кирпичных глазниц… Украшена областная земля подобными «графскими развалинами», точнее, армейскими. «Открылась бездна звёзд полна; звездам числа нет, бездне дна…» Прозорлив был и мудр Михайло свет Васильевич! И про бездну, и про звёзды. Развалин и в сам-деле бездна-тьма, а звёзд на погонах всё больше и больше, и всё крупнее они и крупнее…

Об этом с грустью подумалось Шишкину-младшему, когда он расставался с радостным майором Манько. Получил-таки Виталий долгожданную звёздочку старшего офицера. На что Шишкин-младший, в силу своей испорченности, откликнулся предостерегающей, а не восторженной одой:

Майор Манько с этим полностью согласился. Укрупнение звезды на погоне было приятно. «Встал на рельсы», как говорят иногда не только в железнодорожных войсках. Хотя выражение двусмысленное. Так и тянет к аналогии: «поставить на лыжи», чему вряд ли кто обрадуется. Радостным ходил Манько по другой причине. Его рота действительно немного передислоцировалась в западном направлении, но у неё появился новый командир, а бывший в самом деле встал на рельсы и покатил ещё западнее. Несколько дальше: вышло-таки у Людмилы и Ко выбить в Москве приказ об откомандировании супруга в Одесский военный округ.

Однако вернёмся из жаркого лета в студёную зимнюю пору.

Утром 31 декабря, с блеском отработав накануне Дедом Морозом (на пару со Снегурочкой-Клавочкой) на школьном новогоднем празднике и получив за это мини-отпуск от директрисы, Шишкин-младший удачно (были свободные места!) уселся в рейсовый автобус и в седьмом часу вечера прикатил в областной центр.

Город сверкал новогодними огнями. И Александр не смог отказать себе в удовольствии пройтись от автовокзала до родительского дома – странно, но подумалось именно так, отстранённо! – пешочком. Под ногами приятно поскрипывает свеженький снежок. Морозец – терпимо.

На центральной площади гремела музыка, переливалась яркими электрогирляндами здоровенная «ёлка». Александру, как и всем горожанам, была известна её тайна – толстый стальной ствол-труба с приваренными к ней короткими трубчатыми отростками. В них втыкали сосенки, и получалось бо-ольшое, поражающее воображение несведущего народа, дерево. Ничего не поменялось и в этом году. Разве что «ёлка» несуразнее выглядит.

Шишкина-младшего всегда поражало равнодушие тех, кто занимается городским новогодним оформлением. Ну, к примеру, вот это главное новогоднее… убожество. Нет, Александр – первый противник сторонников отыскать в лесу, срубить и установить на площади натуральную, высоченную хвойную красавицу. Он согласен на железную трубу, он за неё – руками и ногами! Но ведь можно, в конце концов, от макушки к подножью две и более верёвок натянуть и втыкать сосенки строго по верёвкам, так сказать, по ранжиру, чтобы конус получился, а не бесформенное нечто, типа пузатого бочонка…

Но всё равно – Новый год!

Настроение окончательно перешло в радостную фазу. «Эх, хорошо бы сейчас, с морозца, «сиротскую» тарелочку пельмешек!» – подумал Александр. «Под стопарик и маринованный корнишончик!» – добавил внутренний голос, с чем Шишкин-младший категорически согласился.

В родном подъезде градус настроения поднимался с каждой ступенькой. И хотелось уже всего, даже самого детского: запаха хвои и мандаринов; кулька с конфетами под ёлкой; сверкающих игрушек на ней. Не хотелось только одного: чтобы сейчас из квартиры напротив выскочила Машуля или выплыла Электрина Христопуловна.

Пронесло!

Двери распахнула маман, а ещё шире и восторженно она распахнула глаза.

– Как ты вовремя! А мы с отцом только за стол уселись, неспешно старый год проводить! Давай-давай! Руки мыть и за стол! – заобнималась Альбина Феоктистовна с сыном. – Я тут пельменей налепила…