Жужа Тури - Под одной крышей

— И ты так просто говоришь об этом.

Мари засмеялась и сильно сжала руку Винце. Еще позавчера он сидел у окна какой-то чужой и смотрел на дикие каштаны, а сегодня она обсуждает жизненно важные проблемы с прежним Винце! Какой-то ток проходит по ее жилам, когда она слушает его. Что такое рол, об этом она спросит позже. Неужели он начинает работу опять с самого начала? Ведь Винце любит свою машину, хорошо знает ее, как восторженно говорит о новой бумагоделательной машине, ее длина метров шестьдесят, трудно представить, как управляют такой громадиной… Но он сказал, что работа на роле тоже ответственное дело.

— Найду, на что с пользой потратить свободное время, — сказал Винце. — Здесь тоже многое изменилось, рабочие получают образование, открылись специальные курсы, не знаю, как ты посмотришь, если и я сяду за школьную парту? — Заразительный смех Мари передался и Винце, затем он посерьезнел, ему еще многое надо было сказать ей. — Это планы на далекое будущее, фабрике предстоит преодолеть немалые трудности, главное, надо пустить в ход другие предприятия, а им необходимы сырье, уголь и мало ли что еще. Я подробно ознакомился с фабрикой, потому и задержался так долго, хотя прекрасно знал, что ты тут ждешь и волнуешься.

— Неправда!

— Не ждала?

— Ишь как повернул! Конечно, ждала, но не думай, что весь день только и делаю, что проливаю слезы по тебе. У меня тоже есть дела, к тому же я знаю, что за тебя мне нечего волноваться.

— Ты у меня молодчина. Итак, я, значит, основательно осмотрелся, многое изменилось. И знаешь, что меня обрадовало? То, что у машины можно курить. Раньше курили тайком или бегали в туалет, никакого тебе удовольствия. Есть спортивное общество, это тоже неплохо, по воскресеньям вместе будем ходить, если захочешь. Да, обед на фабрике дают, если ты останешься на «Хуннии», надо будет готовить только ужин, что-нибудь овощное.

— А почему не останусь? Раз уж начала, добьюсь своего.

— И я так считаю. Спецодежду, ботинки тоже выдают. Год-два будет, возможно, трудновато, но нам с тобой нечего бояться! Мы молодые, у нас все впереди, и, если ты еще хоть раз поднесешь руку к губам… если будешь смотреть такими испуганными глазами, что даже мне становится страшно, тогда я…

— Ну что тогда? Может быть, побьешь?

— Побью. Потому что тебе нечего бояться, нас теперь никто не может уволить, лишить места. Насчет увольнения мы сами решаем в фабкоме, и, если человек выполняет то, что от него требуется, он нужен коллективу… Я многому научился в Советском Союзе, и то, что знаю я, ты тоже будешь знать.

Он говорил серьезно, голос его звучал чуть ли не торжественно. За окном совсем стемнело. Мари, скорее угадав, чем увидев вновь тронувшую его губы улыбку, спросила:

— Ты упомянул о роле. Что это такое и что ты будешь делать на нем?

— Так называется бетонная ванна, снабженная барабаном для размола бумажной полумассы…

Винце рассказывал о длинном светлом цехе, находящемся на втором этаже.

— Представь себе, Мари, шесть огромных железобетонных ванн, стоящих в два ряда и образующих как бы два канала. В них перемалывается полумасса — каждая ванна вмещает шесть тонн: древесина, тряпье, макулатура. Это тоже тонкая работа, ответственность не меньше, чем у первого помощника машиниста, который просушивает бумагу. Не думай, Мари, что рол доверят любому мальчишке, ничего не смыслящему в деле.

Настолько стемнело, что они уже не видели друг друга. Мари встала, включила электричество, оба зажмурились от яркого света и засмеялись.

— Ты не заходила к Луйзе?

— Нет.

— Пойдем расскажем им. Отнесем сала и хлеба, согласна?

— Чего ты спрашиваешь, конечно, согласна.

Луйза варила картошку, они пришли с салом как нельзя кстати. Ласло Ковач на радостях решил во что бы то ни стало раздобыть вина, на улице Яноша Араня у него есть, мол, знакомый, который торгует вином, как-никак, а надо отметить приезд свояка и первые радостные успехи. Винце с трудом удержал его. Он не выносил Лациной болтовни, поэтому Мари сидела как на иголках, боялась, как бы муж не сорвался. А глупый зять опять не в меру расхвастался своими успехами на коммерческом поприще. После освобождения никто еще опомниться не успел, а он уже натаскал домой старых печек и страсть сколько заработал на них! О табаке упомянул лишь вскользь, но зато подробно остановился на своих приключениях во время поездки в провинцию, хотя Мари уже рассказывала мужу об этом. Винце ненавидел таких хвастунов, как Ласло Ковач, поэтому не сдержался и ляпнул вдруг:

— Ты не рассказывай мне об этом, не раздражай своей болтовней.

— Я? Болтовней? — У дворника было такое огорченное лицо, что Мари стало жаль его. Но Винце решил высказать все, раз уж начал:

— Не думал я там, что после освобождения мои родственники займутся торговлей и спекуляцией.

— Тебе легко рассуждать, пришел на все готовое! А на что бы мы жили?

— Сдается мне, да и Мари рассказывала, что Луйзе пришлось хлебнуть из-за тебя горя.

— Луйзе? Ведь я хотел облегчить ее…

— Вот именно хотел, но получилось наоборот. У тебя есть специальность, зачем же заниматься махинациями с табаком и печками?

— Он в этом деле тоже разбирается, — примирительно сказала Луйза.

— Страна лежит в развалинах, сейчас мы начинаем заново ее строить; не станешь же ты утверждать, что, спекулируя табаком, помогаешь восстановлению? Я говорю так не потому, что… что побывал сегодня на фабрике Неменя. Мне и раньше не нравилась твоя болтовня. Ну так вот, то, с чем раньше можно было мириться, сегодня нетерпимо. Теперь на случайный заработок не проживешь, потому что рано или поздно и у нас все будет национализировано, как в Советском Союзе. Надо идти в ногу с коллективом, тогда, свояк, с тобой не случится беды, коллектив будет стоять на страже твоих интересов. А если будешь и впредь так жить, жена твоя надорвется на работе и состарится раньше времени.

— Луйза? — Ласло Ковач посмотрел на жену, на его подергивавшемся носу подплясывали очки, худое и морщинистое лицо стало бледным, и он, терзаемый сомнениями, еще раз повторил: — Луйза? Да как же так, ведь я ради нее стараюсь…

По всему было видно, что он ждал поддержки от жены, но произошло что-то непостижимое… вместо того, чтобы схватить скалку и защитить мужа от обидчика, Луйза в задумчивости убирала посуду. На кухне наступила напряженная тишина, и лишь тихонько посвистывал Винце. Затем он встал, его примеру последовала Мари, к ним подбежал Жига, смирно сидевший до сих пор в углу.

— Подумай об этом, свояк, и не обижайся на меня, я добра тебе желаю.

— Ладно, ладно, — лепетал дворник, провожая гостей до лестничной площадки. — Я и сам уже начал подумывать об этом, так что не считай себя изобретателем пороха. — Смех его получился невеселым и натянутым.