Александра Маринина - Горький квест. Том 2 [litres с оптимизированной обложкой]

— Как вы думаете, кто мог бы дать учителю литературы подобную инструкцию?

— Не знаю… Наверное, директор школы. А кто еще?

— Директор может быть учителем физики или биологии по образованию, он не обязан разбираться в литературе. Но мыслите вы конструктивно. Для тех, кто не знает, скажу, что существовала организация под названием Управление народного образования, это на уровне города или области, ей подчинялись Отделы народного образования, они были в каждом районе. И в этих организациях существовали инспекторы, можно было обратиться к ним, но ответа они наверняка не знали, зато могли переадресовать вопрос учителя в республиканское Министерство просвещения, которое разрабатывало и утверждало школьные программы по всем предметам. Либо министерские чиновники спохватятся и исключат неудобное произведение из списка обязательных для изучения, либо дадут рекомендации, как отвечать на вопросы. Тогда учитель будет во всеоружии и не попадет в положение, при котором придется жертвовать либо своей карьерой, либо будущим ученика.

Все согласно загудели и заулыбались. Евдокия не была последней, пока еще не высказались Сергей и Елена, но оба сразу заявили, что ничего лучше придумать все равно не смогут.

— Два паса — в прикупе чудеса, — пробормотал тихонько Назар.

— Что? — переспросил я.

— Не обращай внимания, поговорка такая есть у преферансистов.

Взметнулась рука Сергея. Неужели он все-таки придумал вариант получше?

— Хочу спросить: а в советское время Достоевского в школе проходили?

— Проходили, — кивнула Галина Александровна.

— Какие произведения?

— «Преступление и наказание» являлось обязательным для прочтения и изучения, обо всех остальных произведениях учитель и учебник рассказывали в краткой форме.

— А «Бесы»?

— «Бесы» обязательной литературой не являлись.

— Тогда я не понимаю: если решение, которое предложила Евдокия, действительно оптимальное, то почему им никто не воспользовался? Ну ладно, допустим, «Бесов» не проходили и про педофилию Николая Ставрогина дети не прочитали. Но ведь по Свидригайлову ученики могли задать точно такие же вопросы. Неужели учителя не боялись? Почему ваше министерство разрешило подросткам изучать «Преступление и наказание»? Или у учителей были на этот счет какие-то правильные инструкции?

Пресвятая Дева! Выходит, среди девятерых молодых людей нашелся все-таки один, который хотя бы приблизительно помнил школьную программу. Это огромная удача, ведь Галина Александровна предупреждала, что, скорее всего, не найдется ни одного.

Культуролог вздохнула.

— Поскольку я не нахожусь в данный момент на позиции учителя в ролевой игре, то скажу вам честно и прямо: у меня нет ответа. Я не знаю. И никогда не пыталась это выяснить. Но поскольку сама жила в то время и хорошо его помню, рискну предположить, что инструкция вполне могла быть. Какая-нибудь секретная, с грифом ограниченного распространения. Но точно так же вероятно, что никакой инструкции не было. Существовало убеждение, что советские дети чисты и невинны по определению, а у комсомольца в шестнадцать лет не могло возникнуть никаких грязных мыслей, тем более о таком отвратительном и позорном явлении, как педофилия.

— Да ладно, — недоверчиво протянул Цветик. — Быть такого не может! Все дети уже лет в десять порнуху смотрят тайком от родителей, в интернете полно сайтов, смотри — не хочу. А в шестнадцать все уже вообще полностью в курсе обо всем и имеют собственный богатый опыт.

— Напоминаю, — сердито отозвалась Галина Александровна, видимо, раздосадованная невнимательностью веб-дизайнера, — интернета не было. И порнофильмов не было тоже. Они существовали где угодно, только не в советском пространстве. Алексей, я была бы вам признательна, если бы вы все-таки слушали объяснения, которые здесь даются, и не вынуждали меня тратить время на повторение.

Я кратко подвел итог и объявил перерыв на обед.

— А после обеда что будет? — спросили разом несколько человек.

— Увидите.

— Опять будем в школу играть? — презрительно усмехнулась Елена.

— Будем проверять креативность вашего мышления, — ответила профессор. — Ждем вас в четырнадцать часов, прошу не опаздывать.

За обедом к Наташе и Маринке подсел Артем, следом за ним подтянулся Сергей.

— Девчонки, а что вы вообще помните про Горького? — спросил Артем. — Я, например, помню только роман «На дне», больше мы ничего не проходили.

— Это пьеса, — тихо поправила его Наташа, стараясь не издавать неподобающих звуков при поедании супа. Маринка всегда ругала ее за то, что девушка громко прихлебывала. Ну а как еще втянуть в себя жидкую еду с ложки? Наташа очень старалась научиться вести себя за столом прилично, но пока ничего не получалось.

— Да? — удивился Артем. — Надо же… Ну ладно, пусть будет пьеса. Я уже все забыл, помню только, что там есть Лука, а мы должны были писать сочинение о том, прав ли он и нужно ли обманывать человека, чтобы облегчить его страдания. А вы что помните?

— Я помню, что еще была какая-то «Старуха Изергиль», мне название понравилось, а что там и почему — забыла сразу же, как только ЕГЭ сдала, — отозвалась Маринка.

— Я вообще ничего не помню, — признался Сергей. — В голове осталось только, что в честь Горького переименовали Нижний Новгород, потому что он там родился. А ты, Наташа, что скажешь?

Наташа отодвинула тарелку с недоеденным супом, хотя рассольник очень любила: не хотелось рисковать и выглядеть невоспитанной. Лучше уж котлеты с серым водянистым картофельным пюре, это блюдо безопасное, хлюпать нечем.

— Я помню все, что в школе проходили. То есть я хочу сказать, что помню названия и примерно про что. Но ничего больше не читала, кроме того, что по программе.

— Понравилось? — с живым интересом спросил Артем.

Она покачала головой:

— Нет, если честно. Скучно очень.

— Да что там может понравиться-то? — воскликнула Маринка, двумя пальцами вытаскивая изо рта рыбью косточку и пристраивая ее на край тарелки.

«Хорошо, что я взяла котлеты, а не рыбу, — мелькнуло в голове у Наташи. — Попалась бы мне кость, и Маринка стала бы прилюдно делать замечания и отчитывать. И перед парнями неудобно. Артем этот странный какой-то, непонятный, а вот Сережа такой симпатичный…»

— Муть и отстой, — продолжала Маринка. — Вообще непонятно про что. Хорошо бы узнать, в чем тут замутка. Вам никто не говорил?

— Мне — не говорили, — ответил Сергей.

— Мне тоже не сказали, — подхватил Артем. — А насчет того, что будет после обеда, тоже никто не в курсе?

Никто из них ничего не знал. Какое-то время все четверо пытались строить предположения о содержании следующего этапа испытания, потом Маринка перехватила инициативу и начала выпытывать у молодых людей, что им известно о руководителе проекта, Ричарде Уайли. Почти сразу выяснилось, что девушки знают несколько больше, они хотя бы поискали информацию в интернете и прочитали интервью, а парни личностью организатора не озаботились, когда еще была такая возможность. О том, сколько человек планируется отсеять, а сколько оставить и пригласить на основное мероприятие, сведений тоже не было.