Извас Фрай - Книга Извращений

Ты улыбнёшься; ты скажешь ему:

– Да. Так оно и есть.

Искупавшись, туристы оденутся и вновь двинутся в путь: по дорогам, которые они планировали топтать максимум шесть дней; в путешествии, которое, неожиданно – растянется на целую маленькую жизнь – такую однообразную и такую волшебную.

Пройдя ещё километр по побережью – вы свернёте в лес. Тем временем, после игры в «контакт», от которой мозги после стольких часов превратятся в вату – ты станешь рассказывать единственной в группе девушке то, что поможет развлечь и её, и себя – советско-еврейские анекдоты, с помощью которых – и ты свято будешь в это верить – евреи доносили мудрость своего народа к своему народу и его потомков сквозь стальные стены советской цензуры. А она скажет:

– Вы – такой странный. Я знала многих людей; но таких странных как вы – никогда…

Она резко замолчит, будто вспомнит о чём-то; ты сразу догадаешься, что ей станет стыдно за свои слова и она начнёт мысленно ругать себя последними словами за такую оплошность перед человеком, годящимся ей в праотцы.

– Ничего страшного – я сам это прекрасно знаю, – успокоишь ты её, – я – действительно такой необычный?

– Да, – всё ещё смущаясь, ответит она.

Разницы в годах – никакая дружеская речь не сотрёт.

– В таком случае, – скажешь ты, – мне лучше быть чуть более походим на самых рядовых твоих знакомых; и иметь чуть меньше страданий – это было бы совсем не плохо. Вот только: я не могу.

В этот момент: часы на смартфонах каждого из группы покажут ровно тринадцать часов; и Мишель остановится на привал.

– Лагерь будет здесь!

Позже, член группы, который своим острым ножом от скуки вырезает очень точные фигурки людей из дерева – объяснит тебе, держа в руках кружку чая и нож, мокрый от влажной древесины:

– Завтра: нас ждёт большой переход и лучше нам сегодня отдохнуть, наслаждаясь лесом и морем.

Завтра – вам предстоит дорога обратно; и не будет делать в этот день больших походов, чтобы не ночевать там, где вы к тому моменту – уже были.

Пятеро человек – будут собирать ветки для костра; остальные будут ходить туда-сюда без дела, или разжигать костёр, или нарезать лук, морковь и тыкву на кусочки. Тебе – будет во много раз больше нравиться есть тыкву сырой, чем кашу из неё; потому что последнюю – ты будешь глотать, пытаясь даже не пробовать это варево на вкус. При других условиях – ты даже слушать про тыкву отказался бы; но поход и голод – есть поход и голод, и усталость. К тому же: твоего мнения спрашивать никто не будет; вообще никто – кроме тебя самого.

Закончив с порученной тебе работой – ты станешь прорываться через лес, полный грибов, улито и пауков – к пляжу. Неподалёку, ты обнаружишь пирс, с сидящими на нём рыбаками. Ты направишься к нему. Как будто это будет полвека назад: перелезешь решётку с надписью: «не перелезать» и «проход воспрещён» – и подойдёшь к самому краю пирса, под подозрительными взглядами рыбаков, уже успеющим повесить на тебя ярлык сумасшедшего и самашедшего старика.

– Если топиться решили – вам лучше подождать до вечера, – посоветует тебе один из них, подойдя поближе, – в нашей деревне поверье одно есть: кто топится от горя и несчастья после заката и до рассвета – следующую жизнь проведёт счастливо; а кто после рассвета и до заката – обречён прожить следующую жизнь точно так же. Вы можете не верить мне; но я встречал людей из других городов, которые говорили, что так оно и есть, как я вам сказал.

Ты посмотришь на море и твои, от природы, карие глаза – станут синими. Ты скажешь:

– Спасибо. Но эту ночь – я как-нибудь ещё переживу.

Ты подумаешь: если бы всё было так просто – можно было бы просто утопиться после заката и обнаружить в следующий жизни, что весь этот однообразный кошмар – всего лишь сон, приснившийся младенцу в тот миг, когда он рождался. И ты – снова молодой; ещё далёкий от своего шедевра, а значит – способный с утра до ночи, как в старые времена – творить, не зная усталости, видя в каждом движении кисти по холсту свой собственный мир. Но, прожив столько лет, ты поймёшь: ничего уже больше нарисовать, на что ты не смотрел бы с отвращением – ты больше не сможешь. А разве это – уже не повод плюнуть в лицо жизни, подобно последним романтикам в этом мире?! Это – и есть вся боль и трагедия перегоревших – они взлетают так быстро и так высоко, что падение становится для них смертельным.

И больше: ты не сможешь заниматься ничем другим; разве что – стоять здесь и смотреть на море, которое всю жизнь – будет тебя раздражать, но в этот момент – восхищать. Одной жизни – едва хватит на то, чтобы с горем пополам освоить одно дело; именно поэтому – с выбором профессии следует быть максимально бдительным и осторожным.

И самой большой глупостью в твоей жизни будет то, что ты напишешь шедевр – и не умрёшь сразу после этого. Теперь, ты поймёшь, почему это так. Теперь: ты будешь стоять в собственной тени, в этом мире, полном извращений – на этом пирсе, у этого моря, в этом походе – первым и последним для тебя; и этой жизни – почти достигшей своего конца.

Но в этом «почти» – может уместиться больше, чем многие из нас умудряются заполнить свои мелкие жизни, такие далёкие от того, что о них пишут всякие, кто называет себя писателями.

Ты уйдёшь с пирса, унеся с собой чувство, будто выпил всё это море.

Ты вернёшься в лагерь. Достанешь джезву. Наполнишь её кофе и водой. Затем: поставишь на раскалённые угли мёртвого костра. Это – совсем не то, что готовить на плите. И кто бы мог подумать, что кофе – придётся готовить не меньше получаса (!). Но результат – как тебе покажется – будет стоить того. Вот: кофе, наконец, готов. Те разделишь его между всеми, кем сможешь – каждому достанется по четыре глотка: программисту, девушке и парню, который найдёт себе в лесу новую шляпу и вставит в неё перо.

В этот момент: и без того ужасная погода – перейдёт в новый ливень. Дождь на морском побережье и крепкий кофе, приготовленный на раскалённых углях – разве можно представить себе лучшее сочетание?! Не хватать будет: только хорошей истории и вообще – тёплых разговоров.

А для этого – будет Мишель; а он – будет беречь себя до вечера. Собравшимся у костра: останется только играть во всем уже знакомые игры и просто смеяться. В это время, ты поймёшь, что самым странным в этой компании окажешься не ты – а та, кто назовёт тебя самым странным – девушка.

Во-первых: она – девушка. Во-вторых: она – единственная, кто ещё не проявил свою истинную натуру; стало быть – нормальная. А что может быть более странным, чем нормальность среди людей, так уставших от неё?!

Так незаметно пройдёт день. А на грани между прошлым и будущем – будет ночь. И во время неё, после ужина, ты сваришь в турке для себя чай жасмином. Ты включишь музыку «Placebo» будешь слушать её в одиночестве. А вскоре, ты заметишь, что вокруг костра, из-под тента, станут выходить другие туристы. Они сядут в один круг и станут тихо шептаться между собой о чём-то своём – былом. И нечего будет добавить больше. Только тоска по ушедшему и сладкое предвкушение: что же будет дальше? И только для тебя одного будущее – это тёмный платяной шкаф.