Инна Беляцкая - Психология жертвы [СИ]

— Значит, не хочешь рассказывать?

Мама посмотрела на часы и встала:

— Пойдем пить чай и завтракать, — сказала она. — Через 10 минут позвоню Валентину Сергеевичу, он ранняя пташка и мы пойдем к отцу этого Влада, могу представить, что тебя может ожидать в школе, если этот решит отомстить, а доучиться нужно, не переводить же тебя в другую школу посередине учебного года, да ещё и в выпускном классе. Как же я перепугалась, даже скорую помощь вызвала. Напрочь забыла, что я медицинский работник, давление бы и сама измерила и лекарства бы назначила, мозги напрочь отшибло, только когда доктор ушел, себя отругала, хотя может и правильно сделала, доктор опытный сразу во всем разобрался, я же в больнице не работала, сразу на курсы косметологов пошла.

— Спасибо мама.

— Пока не за что.

— За то, что не настаиваешь на подробностях.

— Пока не настаиваю, но, надеюсь, ты мне расскажешь, что тебя держало два месяца рядом с ненавистным мужчиной?

— И я надеюсь, что смогу когда-нибудь рассказать тебе.

Мама ушла. Наверное, хорошо, что она решила попросить помощи у Валентина Сергеевича, это мамин мужчина, он появился в нашей жизни три года назад, таких называют «сотрудник в штатском». Не знаю, в каких органах он служит и какое звание носит, как-то не довелось спросить об этом, да и не ответил бы он, и в форме я его никогда не видела, в нашей квартире Валентин Сергеевич появляется редко и никогда не остается на ночь. Они не афишируют отношения, но и не скрывают их как постыдный секрет. Взрослые же люди, просто не хотят сплетен и пересудов, одно знаю точно, маму он любит, это очень заметно, часто делает ей приятные сюрпризы, выводит в свет, театр, выставки, рестораны, отдых за городом. Меня всегда приглашают, только я отказываюсь, не хочу им мешать, пусть мама будет счастлива. Мама много работает, в нашей маленькой семье она за мужчину-добытчика, и я понимаю, что ей хочется побыть слабой, спрятаться за спину мужчины, принять от него заботу и нежность, разве не заслужила этого?

Мама разливала чай, вид у неё был озабоченный, она даже не заметила, как я зашла на кухню и села за стол, понимаю её, есть над чем подумать.

— Валентин Сергеевич сам позвонил, почувствовал, что мне нужна его помощь, сейчас он разузнает о семье этого… — мама замолчала, видимо не хотела называть имя, — и мы поедем к его родителям, лучше утром, так вернее застанем их дома.

— А что ты им предъявишь?

— Валентин подскажет, он умеет быть убедительным. Я хочу, чтобы ты закончила школу без эксцессов, а дальше ваши дороги разойдутся, да и с возрастом все видится в другом свете, лет через пять ты уже не будешь так болезненно относится к этой ситуации.

— Очень хочется надеяться.

— Поверь мне, я не такая старая, чтобы говорить, что жизнь прожила и многое повидала, но я старше и все-таки опытнее. А сейчас завтракаем, я ухожу, а ты сегодня в школу не пойдешь, мы идем в больницу, я чуть не потеряла тебя вчера и это страшно.

Мама быстро допила чай и покинула кухню, мне же торопиться некуда, вымою посуду и почитаю.

Видимо я заснула, когда хлопнула входная дверь, я резко села на кровати и захлопала глазами, из прихожей послышались голоса мамы и Валентина Сергеевича, хотелось бы, чтобы он не воспитывал меня. Я уважаю его, он любит маму, но я прекрасно знаю, где ошиблась и в чем виновата.

— Маша, ты должна поговорить с профессионалом, — тихо говорит мама, заходя в комнату, Валентин Сергеевич тактично стоит в коридоре, я его даже в открытую дверь не вижу, но знаю, что он там и слышит наш разговор.

— Почему ты так решила?

— Потому что видела ту пленку и знаю почему ты согласилась на все остальное, я не смогу тебе ничем помочь, хотя и имею высшее медицинской образование. Мы, конечно, проходили психологию, но о том, как реабилитировать жертв насилия ни слова не было. Мне повезло, что не встретила такого подонка, я не знаю нужных слов и как нужно себя вести, сочувствовать, злиться, истерить, бить посуду или морду твоим обидчикам, а я хочу, чтобы ты пришла в себя, иначе до второго приступа недалеко. Привлечь к ответственности этого подонка нереально, Валентин так сказал, а он знает об этом больше нашего. Запись можно интерпретировать по-разному, и хороший адвокат быстро развалит дело. Этот подонок предусмотрительно не писал звук, и откуда мог знать? Да и ты не хотела бы предавать огласке, пленку мы забрали, камеру нам отец этого… отдал вроде нормальный мужик, хотя мог и играть на публику, копий нет, и молчать этот…. будет как рыба, его родитель гарантирует, он вообще к тебе больше не подойдет и его друзья тоже.

— Ты хочешь отправить меня в психушку?

— Нет, Маша, это реабилитационный центр для жертв насилия, там и доктора и психологи. На неделю не больше, тебе же учиться нужно.

— Хорошо, когда поедем?

— Сейчас соберемся, и Валентин нас отвезет, ты учебники сложи, а я пока вещи твои соберу.

Час спустя. Мария.

Реабилитационный центр находился за городом, трехэтажное здание без вывески и с решетками на окнах, что странно. Забор вокруг здания высокий, утыкан камерами, ворота закрываются дистанционно, калиток нет и вокруг здания только небольшие кусты и клумбы, ни одного дерева.

— Похоже на тюрьму, — говорю я.

— Ты тюрьму не видела, — отвечает Валентин Сергеевич, — а здесь просто меры предосторожности — жертв насилия нужно защитить от посягательств насильников.

— Они и сюда приходят?

— Бывает, но тут рядом милицейский участок, так что повяжут быстро.

Ворота открыли через несколько минут и на крыльцо, к которому подъехала машина, вышла невысокая полноватая женщина. Пока выгружали мои сумки, она внимательно рассматривала меня, а потом внимательно посмотрела мой и мамины паспорта, вернула их и, махнув мне рукой, зашла в здание. Мама поцеловала меня, сказала, чтобы я звонила, и села в машину. А мне было неприятно заходить в это здание очень похожее на тюрьму.

— Тебя пока поселят в отдельную комнату, — сказала мне женщина, когда я вошла в небольшой холл, — а потом, может, с соседкой будешь жить.

— А я здесь надолго? — Вот тут я напугалась — неужели меня обманули?

— Неделю, — спокойно ответила женщина, — но, если психолог приведет убедительные аргументы, то можно и продлить реабилитацию.

— Мне учиться нужно.

— Сначала нужно поправить психическое здоровье, это важнее чем учеба.

А вот я так не думала, и мне почему-то уже не хотелось реабилитироваться. Если все центры такие, я могу понять, почему сюда не идут и предпочитают поправлять свое здоровье самостоятельно.

Комната была очень маленькой и сумрачной, небольшое окно, да ещё и с решеткой практически не давало света. Из мебели узкая кровать, тумбочка и стул, остается место для нескольких шагов.