Давид Гай - Террариум

Через определенное время он понял, что по роковой… нет, не случайности, но закономерности, неизбежно и неотвратимо, попал, как мелкий зверек, в роковые тенета, рваться на волю было бесполезно, он оказался закабален, электронные ячейки Сети оказались куда прочнее того, что он соткал, как паук, для других; впрочем, не только это причиняло душевную боль сродни зубной – народ не просто переставал его благословлять, но, более того, наглел и своевольничал день ото дня; в его родном городе какой-то студентишка представил на выставке инсталляцию, портреты звезд, разных там палкиных, филькоровых, камаревичей и прочих, и табло в виде комиксных “пузырей”, любой мог ввести в “пузыри” текст, так вот, один написал: ”ВВП надо кастрировать, как он кастрировал демократию”; понятно, скандал затеялся, устроители убрать текст потребовали, студентишка отказался, его выгнали вместе с его говенной инсталляцией, но каково?! – прежде и представить подобное было невозможно.

Не стоит обращать на это внимание, надо сделать вид, что все по-прежнему замечательно, убедить себя, что народ его по-прежнему любит, отдельные гаденыши не в счет, но как же трудно это – на замечать, не думать об этом… и не вспоминать, не напрягать память, не испытывать ее на разлом; тем более, есть повод – возраст, немудрено что-то забыть, хотя, по правде, мозг работает безукоризненно, помнит все и всех, кто добро ему сделал, а кто наоборот и кого не успел покарать; кто-то хорошо сказал: память пожилого человека – редкая блядь, изменяет ему на каждом шагу – к нему, слава богу, не относится. Однако невспоминание – порой самое лучшее, самое умное, к чему себя будоражить, особенно если вдруг, невесть откуда, выплывает та же Гансония, его служба; ждал всяческих пакостных сообщений из-за кордона после передачи ему всей полноты власти от Деда, а прошло на удивление тихо, и потом тоже было тихо, накануне и во время первых выборов, думал – пронесло, нет у гансонцев на него никакого компромата, и на тебе! – спустя столько лет аукнулось и откликнулось. Ах, Ленхен, Леночка, кто бы мог подумать, что милая прибалтийская гансонка с пышной грудью, не зря оперативная кличка была “Балкон”, действительно, сиськи оттопыривались, как архитектурное сооружение на фасаде дома, служившая переводчицей в Западной группе преклонских войск и без мыла влезшая в душу тогдашней жене будущего ВВП, в ту пору майора госбезопасности, работала на две разведки – нашу и гансонскую; Леночка или как там ее… наверняка имя придуманное, подружилась с женой – водой не разольешь, а та с ней, оказывается, по-бабьи делилась сокровенным, жаловалась, что муж рукоприкладствует и изменяет направо и налево, а он и не догадывался, что женушка дорогая сор из избы выносит. Леночка забеременела, держала в тайне, от кого, окружающие догадывались, что от непосредственного шефа В., стала утверждать, что возникли проблемы со здоровьем и выпросила у своего начальства разрешения получать время от времени медицинскую консультацию в западной части Гансонии, что и было ей разрешено, а затем и вовсе осталась там, у своих хозяев; ее наградили, выдали новое удостоверение личности. Обо всем этом он узнал из гансонских публикаций спустя одиннадцать лет после того как стал ВВП: эксперт в области секретных служб, к тому же журналист, случайно раскопал, нашел папочку с отчетами этой сучки, папочку скрупулезные гансонцы в архиве держали на всякий случай, он ее извлек и пожалуйста, сенсация! – ВВП, оказывается, деспот, вампир, сосал женушкину кровь, не чурался и руку на нее поднять, а сам романы крутил на стороне… И много чего еще наговорила Леночке: якобы женушку, по ее словам, он постоянно испытывал, вроде как все время наблюдал за ней, какое примет решение, верное или нет, выдержит ли то или иное испытание – однажды, еще не были мужем и женой, даже подослал к ней молодого человека, тот попытался на улице с ней познакомиться, телефончик всучить ради проверки, будет ли верной супругой или хвостом начнет вертеть, а она и не подозревала, что это – проверка, и выдвинула в разговорах с Леночкой предположение, что не впервой муженьку проделывать такой фокус: до нее встречался с медичкой, то же имя носила, что и она, дело к свадьбе шло, уже кольца обручальные купили и платье невесте пошили – и вдруг все лопнуло, похоже, тот же трюк с проверкой провернул, а медичка раскусила каким-то образом, обиделась и свадьба расстроилась; попутно жаловалась подруга, что про место службы он ей долго не говорил, словно не доверяя, врал, что в уголовном розыске работает, утром ловит, вечером выпускает; в еде был привередливый, никогда не хвалил приготовленные обеды и не помогал с уборкой, даже когда дочки родились, следуя принципу: женщина в доме все должна делать сама… – в общем, цербер, домашний тиран…

Позвонил жене, с которой давно не жил, спровадив в ее родной город на самой западной границе, прежде гансонский, отвоеванный в ходе войны, – чтобы не путалась под ногами и не мешала любви с Ариной, поползли слухи – упек женушку в монастырь по старой царской прихоти, как какой-нибудь Иван Грозный; глупость, бред, сапоги всмятку, никуда он жену не отправлял, просто отношения себя изжили: “Читала про себя и про меня? То, что гансонцы обнародовали? Когда мы жили там? Не читала и даже не слышала? Ну, конечно, ты у нас дама занятая, тебе не до этого… А гадости про мужа рассказывать своей подружке закадычной время нашлось, верно? А подружка твоя, Ленхен гребаная, помнишь такую? шпионкой оказалась, и теперь всему миру про наши отношения известно стало…” Гвоздил по телефону, накалялся, была бы рядом – вмазал бы, как прежде, но не вызывать же в столицу по такому случаю… Жена дурацкие вопросы задавала, кто, мол, и каким образом узнал, всхлипывала, сопли пускала, господи, как же он прожил с ней столько лет, двоих детей на свет произвел… Никогда не хвалите жен – тем самым вы их портите, его коронное изречение с чувством повторяли солидарные с ним в этом вопросе некоторые знакомцы, но тут речь не о “хвали – не хвали”, тут надобно меры принимать жесткие… Однажды побил за дочку младшенькую: задержалась жена в очереди в магазине на территории преклонской танковой армии, стоявшей по соседству, – давали бананы, заморскую невидаль, деликатес, маленькая дочурка, в Гансонии родившаяся, одна оставалась, проснулась, задергала ножками, запуталась в сетке кроватки и стала отчаянно плакать от испуга, услыхали соседские женщины, жены коллег В., быстро вскрыли квартиру и привели в чувство зашедшуюся от крика; он когда узнал, в бешенство пришел – оставить малышку одну и по магазинам шастать… ну и не сдержался, впрочем, “воспитывал” жену и за другие, менее серьезные провинности.