Михаил Самарский - Роман со счастливым концом

– Мама, давай поговорим через полчаса, извини, я какой-то раздражённый, дай мне немного прийти в себя, и потом спокойно поговорим.

– Хорошо! – согласилась мать. – Я подожду.

Минут через двадцать Павел пришёл на кухню, сел за стол и без всяких прелюдий объявил:

– Отец никакой не бомж, он трудится в компании «Газинтерплюс» и, как я понял, занимает там приличную должность. Он сегодня проводил со мной собеседование при приёме на работу и…

– Он узнал тебя? – недоумевающе спросила мать.

– А что ж меня не узнать? – усмехнулся сын. – Я что, превратился в старика?

– Ну, как он пил…

– Мама, – перебил Павел, – скажи, пожалуйста, откуда у тебя вся эта информация?

– Какая? – Татьяна Ивановна заметно заводилась и начинала терять самообладание. – Какая информация?

– Ну, о том, что отец пьёт, бомжует и тому подобное. Кто это всё выдумал? Я понимаю, что не ты сама, но кто-то же тебя оповещал?

– Общие знакомые видели, – раздражённно ответила мать.

– И ты безоговорочно им поверила? – удивился Павел. – То есть принимала всю эту информацию без всякий рассуждений?

– Я доверяла им… Во всяком случае, они раньше мне никогда не врали.

– Скажу, мама, тебе прямо, – губы сына ядовито усмехнулись, – отец не похож на алкоголика и бомжа. Только благодаря ему, меня сегодня приняли на работу, о которой я тебе недавно рассказывал.

– Он знает о…

– Знает-знает, – не дал договорить Павел. – И о фамилии, и об отчестве, всё знает. Я сегодня чуть сквозь землю не провалился. Ты не представляешь, как мне было стыдно. Каким же нужно было быть идиотом, чтобы отказаться от фамилии отца!

– То есть моя фамилия тебя не устраивает? – отчаянно взвизгнула Татьяна Ивановна. – Она тебе противна? В конце концов, ты сам принял решение… я… я…

– Успокойся, мать! – Павел встал. Он впервые назвал маму матерью, та от неожиданности замерла. – Я не хочу с тобой ссориться, но что-то мы сделали неправильно, и пока не всё потеряно, это необходимо исправить. Ты должна знать, что я на этой неделе подам документы и всё верну на своё место. Я пообещал отцу…

– Это твоё право, – заплакала мать, – я всё понимаю… конечно, работа, карьера и всё такое.. . Не с того, сынок, начинаешь взрослую жизнь… Приспособленчество – это не самое лучшее решение…

– Прекрати немедленно, – прикрикнул сын, – о каком приспособленчестве ты говоришь? Нужно уметь признавать свои ошибки, мама. Я считаю, что поступил неверно и, если хочешь, подло.

– Ну, вот мы и подошли к тому, что ты уже обвиняешь мать в подлости, – закричала Татьяна Ивановна и зарыдала.

Павел молча вышел.

Весь вечер он пытался дозвониться в Мурманск до сестры Кати, но ему это так и не удалось.

«Долбаная связь, – мысленно ругался Павел, – замёрзли они там, что ли? Катька очень обрадуется, когда узнает, что отец нашёлся. Если говорить прямо, себя ведь трудно обмануть, она оказалась умнее – как ни настаивала мама, Катька категорически отказалась менять и фамилию, и отчество. Всё-таки смелая она у нас девчонка, решительная… А я слабак, мама только сказала, и сразу побежал вприпрыжку. Идиот какой-то…».

Несмотря на отрицательное отношение к родителю, Павел часто вспоминал своё детство, как они с отцом с отцом ходили на рыбалку, всей семьёй бродили по парку, сажали на даче картошку, кормили молоком ёжика, ходили по грибы и ягоды, бывали и на морях. Отец был строгим, но справедливым. В вопросах образования всегда был непреклонен, получил «двойку», всё – сиди дома. Уговаривать было бесполезно. Легче было уговорить учителя, чтобы тот либо вовсе не ставил оценку, либо поставил авансом «тройку». Тройки отец, правда, тоже не поощрял, но и не запрещал идти гулять.

Мама как-то к школе относилась равнодушно. Отец даже упрекал её: Таня, ну, нельзя же так, вырастут неучами, а потом скажут, куда, мол, родители смотрели. Мать улыбалась и театрально хмурилась.

Павел вспомнил, что разлад между отцом и матерью начался, когда он ещё учился в седьмом классе. Тогда уже впервые прозвучало страшное слово «развод». Он до конца не понимал его сути, но семейный воздух наполнялся каким-то неприятным запахом. Оставаясь с сестрой дома одни, они делились своими мыслями, по-детски наивными, но, как им тогда казалось, вполне закономерными и логичными.

– Пашка, – шёпотом говорила Катя, – а, если мама с папой разведутся, нас не отдадут в детдом?

– Ты что? – выпячивал губу брат. – В детдом отдают сирот, а у нас и папа, и мама живы. За что нас в детдом?

– Слушай, Паш, – продолжала Катя, – а может, они из-за нас разводятся? Я вот недавно «двойку» по русскому получила, забыла правило.

– Да мы-то при чём? – возражал брат.

– Папа ругался, – пояснила Катя, – а мама ему говорит: отстань от ребёнка. Папа разозлился, как бабахнет дверью! Может, нам надо получше учиться? Давай им пообещаем, что больше не будем получать «двойки».

– Не выдумывай, – смеялся Павел, – за «двойки» родители не разводятся.

– Ага, – возражала сестра, – мама говорит: мы и так с отцом как собаки грызёмся, и вы ещё масла в огонь подливаете.

– Да это она так говорит, просто когда разозлится…

«Какие мы наивные были, – мысленно усмехался Павел, – но нужно отдать должное нашим родителям, они всё-таки довели нас до совершеннолетия вместе. Впрочем, не знаю, что лучше. Мы ведь с Катькой последние годы перед их разводом чувствовали напряжение и сами испытывали какою-то не понятную нервозность, беспричинную раздражительность. Мне кажется, отец правильно поступил, что не стал затевать бракоразводный процесс. Да и что лукавить, поступил-то он очень порядочно и благородно. Посмотришь, как это всё происходит в других семьях, вон мой однокурсник домой не хотел идти после занятий. Прямо так и говорил: предки мои ведут себя как дебилы, скоро ложки и вилки будут делить, такой отстой. А что было у нас? Отец попрощался и исчез. Мы с Катькой думали, он в отпуск уехал. Ничего себе отпуск! И мать жалко, и отца, но, мне сдаётся, тут не обошлось без женского упрямства. Не хочется обвинять маму, но, как мне кажется, можно было быть и помягче, поуступчивее, что ли. Сначала я был полностью на её стороне и Катюху ругал за то, что она не прислушалась к просьбе матери, мне казалось, что отец наш негодяй. Всё-таки сила женского и особенно материнского внушения очень велика. Мне кажется, что с возрастом догмы растворяются в голове и превращаются в непостижимые измы, что теперь и произошло со мной…».

Детям не положено знать многие вещи из жизни родителей. А потому ни Катя, ни Павел не знали, что случилось на самом деле. Первая трещина в отношениях Осипа Емельяновича и Татьяны Ивановны появилась ещё в ту пору, когда детям едва исполнилось одиннадцать и тринадцать лет. Брамс уличил жену во лжи. Так случилось, что он совершенно случайно узнал об увлечении Татьяны её коллегой по работе. Нет, он не следил за супругой, просто однажды увидел их шедших под руку на другом конце города. Осип не стал закатывать скандалов, устраивать разбирательств, просто вечером сказал: