Михаил Шахназаров - «Контрабас» и виски с трюфелями [сборник]

Начать можно с маршала Баграмяна. Земляк, почетный гражданин Риги. Памятник тоже имеется. Вагон-салон с портретами Ленина, Сталина и Жукова, стоящий на запасных путях.

В самом вагоне я не был, а вот через занавесочку разок заглянул. На столе — книги, чернильница. Книги наверняка содержат творения вождей мирового пролетариата. Дивана я не разглядел. Но раз вагон-салон, то диван с креслами быть должен. Карта театра военных действий, само собой, висит. Скорее всего, висит как раз с той стороны, с которой я в вагон и заглядывал. Еще напишу о серебряном подстаканнике и маленьком пейзаже родной Армении.

Есть еще братская могила под Олайне. Но про нее особо не распишешься. Гранит, высеченные золотом фамилии, венки. Истории боев в тех местах я не знал.

Сквозь шелест листков донеслось с шипением сказанное: «С-с-сука». Директриса выпрямилась подобно сурикате. Кто-то неумело сымитировал чих. Нужно от всего этого отвлечься. Я бросил взгляд на грудь Лазаренко и начал писать.

…Посреди болота мы увидели небольшой островок. Лукошки уже были почти наполнены сыроежками и груздями, но мы решили посмотреть, что на этом маленьком, окруженном болотами пятачке. К островку вели деревянные доски, перекинутые через топь. Оставив лукошки, мы двинулись к поросшему мхом бугорку. Шли осторожно, балансируя на прогибающихся досках. По спине пробежал холодок. Небольшой окоп и пожелтевшая от времени табличка: «На этом месте в 1943-м году рядовой Павел Бажов вел ожесточенный бой со взводом немецких захватчиков…»

После того как патроны у Павла Бажова кончились, он получил предложение сдаться, и немцы двинулись к последнему оплоту бойца. Подпустив извергов поближе, солдат подорвал три гранаты и героически погиб, уничтожив семь фашистов. Сначала я хотел написать, что гранат было четыре, а фашистов пятнадцать, но, подумав, решил, что война — это все же не соцсоревнование.

С кегумских болот я переместился на болота под Тукумсом, а закончил повествование на болотах у границы с Литвой. Рукопись я сдал раньше всех.

Директриса попросила меня вернуться на место. Я достал плевательную трубку, сделанную из дефицитного японского фломастера, хорошенько прослюнявил обрывок тетрадного листа и зажмурил правый глаз. Снаряд шмякнулся прямо в заушину. Пурпурная Лазаренко обернулась и пропела свое коронное: «Дебилы». После того как второе «ядро» отскочило от затылка школьной Софьи Перовской, та начала тянуть руку.

— Инна Михайловна, кто-то безобразно плюется.

Как будто плеваться можно небезобразно. Директриса сказала, что если Ирочка поднимет руку во второй раз, всех мальчиков обыщут. Главное, чтобы Ирочке не захотелось по-маленькому. А то приспичит, а нас все равно обыщут.

И тут Инна Михайловна подозвала меня. Она сделала это по-заговорщически — шепотом. Понурив голову, я подошел к столу. В последние годы я подходил к учителям исключительно с виноватым видом. Времена, когда меня хвалили за грамоты от РОНО Латвийской ССР, остались в приятных воспоминаниях родителей.

— Миша, молодец! Просто умница. Редко тебя хвалю, но сейчас заслужил. Мы читали с восхищением. Очень понравилось про Павла Бажова. Полный тезка автора «Хозяйки Медной горы».

— Да, а я и не подумал как-то.

— Понравилось, что ты до мелочей описал вагон-салон своего земляка, великого маршала. Была там два раза, а все так скрупулезно не помню… Знаешь, мы тут обсуждали твою работу и пришли к выводу, что мало, очень мало мы проводим экскурсий по местам боевой славы.

И к стыду, к стыду своему даже не знали о тех местах, которые описал ты. За содержание — пятерка с плюсом; за грамматику — четыре. И вот что. Давай ты после экзамена зайдешь ко мне в кабинет и подробно опишешь, как добраться до мест, которые ты так красочно описал в своем сочинении. И еще раз повторю: мо-ло-дец.

После экзамена зашел к директрисе и еще раз восемь услышал, что я молодец. Инна Михайловна с усердием записывала маршруты.

— Доезжаете до указателя «Кегумс». Слева — переезд. Первый поворот направо после переезда и километра четыре вглубь. Увидите домик лесника. От него двигаетесь налево. Но если лесник будет дома, то он обязательно покажет…

По дороге домой я представил себе картину: полные автобусы школяров в резиновых сапогах и нейлоновых куртках, преисполненные чувством долга учителя. Инна Михайловна произносит:

— Дети! Сегодняшний наш поход состоится благодаря бывшему ученику нашей школы Михаилу Шахназарову, который, по счастливой случайности, выбрал темой своего выпускного сочинения тему о воинах-освободителях нашей республики. Вперед, друзья! К неизведанным нами местам подвига и чести!

А через три-четыре часа хождения по болотам мокрые от дождя, чешущиеся от комариных укусов школьники с одышкой наперебой бормотали:

— Ну и сука этот бывший ученик нашей школы Михаил Шахназаров. Хорошо, если мы теперь дорогу к автобусам найдем.

И да прости, Господи, душу мою грешную, если было это действительно так.

За обычным канцелярским столом, напоминающим школьную парту, сидел тщедушный человечек, похожий на урода-карлика из сказок о мрачных замках и клыкастых чудовищах. По радио крутили «Ландыши», человечек раскачивался в такт музыке и барабанил крохотными пальчиками по крышке стола. Изредка он косился на свои узенькие плечи, которые украшали погоны с майорскими звездами. В эти моменты по его лицу растекалась неприятная улыбка. Майора начальнику штаба части Колосову присвоили месяц назад, и другой на его месте давно бы успокоился и пообвыкся с новым рангом. Но, видно, не мог поверить Колосов, что дошагал до столь высокой ступеньки в военной иерархии. Максимум, на что тянуло это убогое во всех отношениях создание по кличке Вампир, было звание пожизненного капитана. А тут — на тебе — майор. Так, смотришь, и до подполковника дослужиться можно. Ухватить две больших звезды и пребывать в небезосновательной уверенности, что не зря выбрал стезю военную.

Колосов снял трубку телефона и споро накрутил трехзначный номер:

— Иришенька… Иришенька, а мама вот что делает? Спит? Ах, чита-а-ает! Нет, нет, не зови. Пусть себе читает… Не зови, не зови, доча! Пусть себе читает, мамочка наша. И ты перед сном почитай, дочура. А я попозже наберу, попозже, прутик мой ивовый.

Колосов посмотрел на часы. Большая стрелка приближалась к одиннадцати. В казарму идти бессмысленно. Стоит шагнуть из дверей штаба, как в роте тут же будут знать о его приближении, и все безобразия, творящиеся после отбоя, разом прекратятся. А смысл идти в казарму, если там нет безобразий?