Михаил Шахназаров - «Контрабас» и виски с трюфелями [сборник]

— Тебе не понравилось?

— Понравилось. Но очень откровенно. Я остановился на месте, где «хочет испить влагу, словно…»

— Словно путник, мучимый жаждой… Словно самец, пробивающий себе дорогу к водопою.

И ощущая его первое проникновение, я, подобно юной птице, стараюсь оторваться от земли.

— Ты что, помнишь все это наизусть?!

— Не все. Про Артура я так не писала.

— Про какого Артура?

— Артур коллекционировал пивные кружки…

— А, ну да… Пивные кружки, минимум умственного труда и плохой диагноз. И после него ты одинока…

— Ну почему же? Иногда есть ты. Иногда приезжает Рихард.

— А почему Рихард приезжает только иногда?

— Он дальнобойщик. Сильный, жилистый, свободный. И даже немного жестокий… Я читала, что Фредди Меркьюри тоже любил дальнобойщиков. У нас был секс в кабине его «МАКа».

Максим закурил. Нет, он был далек от желания ревновать Милу. Просто интерес. Обыкновенный спортивный интерес.

— У нас с тобой тоже был секс. В салоне моего «мерседеса». Но я догадываюсь, что в кабине «МАКа» интереснее и веселее. Особенно под кантри. Все дальнобойщики слушают кантри… Это дает им возможность почувствовать себя мчащимися по пыльным дорогам Техаса или Аризоны.

— Рихард не слушает кантри. Он слушает джаз.

— Не может быть… Дальнобойщик, и слушает джаз.

— И не только. Один раз в салоне играл Рахманинов.

— Значит, он фальшивый дальнобойщик. Но это и не столь важно. Мила, кажется я влюбился. То есть полюбил…

— Мог бы сказать это за завтраком в «Подкове». Ты же явно не обо мне. Она из бизнеса? Или модель? Я вспомнила твою модель… Как же ее звали?..

Максим знал, о ком повела речь Мила. После расставания эта девушка превратила его жизнь в невыносимую муку. Она могла заявиться в офис, сорвать ужин с новой пассией, бросить в окно камень. А ее появление в кошмарах было просто регулярным.

— Зара…

— Точно! Зара… Ты еще называл ее — «моя Заразка»… Водил как выставочную болонку. Господи… Какая же она тупая! Она тебя всюду позорила, а ты улыбался как малохольный дурачок и делал вид, что ничего не замечаешь… А эта отвратительная выходка в ночном клубе! Помнишь? Она перебрала своих любимых коктейлей и сквозь смех орала: «Максик — это лучший проводник в мир наслаждений! Именно он доказал, что рот женщины всегда можно закрыть чем-нибудь полезным и приятным!»

— Мила… Ну…

— Так кто твоя новая любовь?

— Ты как будто ревнуешь… Она барменша. Совсем еще юная. Юная, улыбчивая и чистая. Мне кажется, Стася девственница.

— И ты уверен, что это чувства? Не думаю. Просто ты устал от своего безумного темпа. Ты привык к деньгам, к свободе. Ты спишь с опытными женщинами. Тренировки нужно проводить с равными… Не так ли? И вот ты увидел ее. Нежную, ласковую, как ты говоришь — чистую. И не будь дураком. Не делай из девственности фетиш.

— Я постараюсь не остыть.

— Макс, ты хороший. Но ты уже не имеешь права верить себе. В себя — да. Но не голосу, который хочет ограничить свободы… В нем много наносного. Как и в тебе…

В Германии время летит стремительно. Отлаженный механизм не дает ему останавливаться. Если механизм сломался — немцы чинят на ходу. Прав был Грибоедов: «Умеренность и аккуратность. Два таланта чиновника». У немцев как лозунг. Турки не в счет. У них маслянистые глаза, и от них пахнет… Макс всегда помнил истину — турки, даже глядя в глаза, метят в спину. Максим завернул в лавку. Продавщица небольшого сувенирного магазинчика долго советовала, какую кружку выбрать в подарок. Он ведь обещал Миле кружку. Мила будет пить из нее темное пиво и вспоминать покойного коллекционера Артура. А может, из кружки будет пить Рихард. Слушать Рахманинова и пить пиво. В аэропорту Макс купит Миле духи, а Стасе — небольшое колечко. Нет — лучше кулон. Кольцо сразу же настраивает на марш Мендельсона. Рисует в воображении детишек с глупым торжеством на лицах. Они бережно несут шлейф свадебного платья и думают о тортике. На голове невесты, как бедуин на горбах верблюда, раскачивается фата. Замужние подруги улыбаются и гадают: «Выдержит, не выдержит?» Незамужние завидуют и тешат себя мыслями, что их час еще не настал. Кулон — украшение без намека. Его надевают и с декольтированным платьем, и с «битловками». Кулоном не машут перед носом, напоминая об обещании руки и сердца…

— Здравствуйте, милая Стася. Успел соскучиться. И по вам, и по коктейлю, который вы делаете.

— Мне кажется, что я тоже немного скучала. А я слышала, в Германии ливни.

— Ужасные ливни! Стены дождя. Девушки ходят босиком, мужчины наряжены в резиновые сапоги и галоши. Плавают кошки и собаки. Некоторые тонут…

— У вас хорошее настроение. Удачно слетали?

— Да… В принципе да. И я скучал. Впервые за долгие холостяцкие годы. Обычно я скучаю исключительно по собаке и музыкальному центру. Но на этот раз скучал еще и по вам. А давайте съездим куда-нибудь поужинаем?

Девушка позвонила сменщице. Скоро на маленькой синей машинке подъехала упругая, статная женщина лет сорока… Через полчаса пара сидела за столиком уютного ресторанчика, облицованного небольшими булыжниками, с деревянной верандой… Он походил на небольшую крепость. За столиками подрагивали фитильки розовых свечей, подобранных под цвет штор. В углу зала сидела еще одна пара. Вполне возможно, что остальные посетители предавались утехам в номерах расположенного этажом выше мотеля. Или несколько дорогих авто, припаркованных у входа, принадлежали официантам и барменам… Сделав заказ, Максим достал из внутреннего кармана небольшой бархатный футлярчик. Положив синий короб на ладонь левой руки, протянул подарок Стасе. Жест получился торжественным, улыбка — открыточной.

— Это вам, Стася! И думаю, что пора перейти на ты.

— Благодарю. Да, конечно… Конечно, можно на ты… Ты даришь мне чудный вечер. И этот бокал я хочу поднять именно за него.

Стася пригубила вино. Улыбнувшись, поправила небольшой крестик белого золота.

— Часто ходишь в костел?

— О да! Но не для галочки. Многие из моего поколения ходят именно чтобы отметиться. Но это неправильно…

— А на исповеди была?

На щеках девушки заиграли всполохи румянца. Пальчики левой руки нервно затеребили накрахмаленную салфетку. Было видно — Стася смешалась.

— Да… Была… Один раз… Всего один раз…

— Интересно, интересно, — предвкушая сюрприз, проговорил Макс.

— Ну… Ну если ты настаиваешь. Я была у ксендза Януша три дня назад.

— Никак ворожила и пришла признаться? Это же грех… А может, Стася, ты обманула родителей? — не унимался Максим.

— Ну да… И родителей, и сестру. И тебя…

— Меня?! О господи! А меня-то ты как могла обмануть, Стася?

— Прямо вторая исповедь получается… Но мне кажется, что совсем скоро я уже не смогу от тебя этого скрыть.