Джеффри Арчер - Ложное впечатление. Подсолнух. Две девочки в синем. Марли и я

— Спасибо, — ответила Анна и перешла границу.

Автобус компании «Грейхаунд» выехал из Ниагара-Фолс в три часа. Через два часа он остановился на западном берегу озера Онтарио. Анна первой выбралась из автобуса и сразу же поймала такси. Времени, чтобы разглядывать вдалеке небоскребы Торонто, у нее не было.

— Пожалуйста, в аэропорт, и как можно скорее.

Двадцать семь километров до Международного аэропорта имени Лестера Б. Пирсона такси одолело за двадцать пять минут. Анна расплатилась и поспешила в третий терминал. Она подняла глаза на электронное табло.

Только что завершилась посадка на последний рейс в Хитроу. Анна выругалась и пробежала взглядом по колонке оставшихся вылетов: Тель-Авив, Бангкок, Сидней, Амстердам.

Амстердам — то, что надо, подумала она. Рейс КЛб92, выход номер ВЗ1, идет посадка.

— Она летит в Амстердам, — сообщил Джо.

— В Амстердам? — переспросил Джек, нервно постукивая пальцами по столешнице.

— Да, не успела на последний рейс в Хитроу. Там у нас уже дежурит агент. Отправить агентов еще куда-нибудь?

— Да, в Гатвик и Стэнстед.

— Самолет Фенстона получил разрешение вылететь из аэропорта Кеннеди в семь двадцать завтра утром. Летит один Карл Липман.

— Видимо, планируют встречу. Свяжитесь с агентом Красанти в нашем лондонском посольстве и попросите направить дополнительных агентов во все три аэропорта.

Липман проснулся задолго до того, как за ним приехал лимузин. В такой день он не мог позволить себе как следует отоспаться. Он вылез из постели и направился в ванную. Приняв душ и побрившись, завтрак он готовить не стал — стюардесса фенстоновского самолета принесет ему кофе и круассаны. Кто бы из обитателей этого убогого дома мог подумать, что через пару часов он будет лететь в Лондон на «Гольфстриме V»?

Он подошел к полупустому стенному шкафу, выбрал свой самый новый костюм и, поглядывая за окно в ожидании машины, начал одеваться. Его крохотная квартирка мало чем отличалась от камеры, в которой он провел четыре года. Он увидел, как лимузин остановился перед парадным входом. Смотрелся он здесь неуместно.

Липман устроился на заднем сиденье, не перемолвившись и словом с водителем. Он знал, что в этом деле является всего лишь курьером, хотя доверенный ему груз — одна из самых дорогих картин на свете. Он презирал Фенстона, который никогда не держал его за равного.

Десять с лишним лет тупой иммигрант из Бухареста у него на глазах карабкался по лестнице богатства и общественного положения — и он, Липман, поддерживал для него эту лестницу. Но все могло перемениться в мгновение ока. Стоило этой женщине хоть раз ошибиться — и они бы поменялись ролями. Фенстон угодил бы за решетку, а он стал бы владельцем состояния, историю которого отследить невозможно.

Тина положила трубку параллельного телефона.

Самолет с Липманом на борту вылетел из аэропорта Кеннеди без опоздания. Тина понимала, что Анна опережает его всего на несколько часов, да и то если она уже в Лондоне.

Тина представила, как Липман, с его словно приклеенной кривой улыбкой, по возвращении в Нью-Йорк передает председателю Ван Гога.

Первый самолет до Гатвика вылетал из Скипхола в десять. Анна купила билет в кассе «Британских авиалиний» и ожидала посадки в «Кафе Неро» за чашечкой кофе.

Через тридцать пять минут самолет, оставив позади Ла-Манш, приземлился в Гатвике. Анна ступила на английскую землю, хорошо помня о том, что Липман приземлится в Хитроу всего через несколько часов. Пройдя через паспортный контроль и забрав багаж, она встала в очередь к стойке фирмы по прокату машин.

Она не видела, как со вкусом одетый молодой человек, который топтался в магазине беспошлинной торговли, прошептал в сотовый телефон:

— Приземлилась. Я у нее на хвосте.

Оформив прокат, Анна через сорок минут въехала в ворота Уэнтворт-Холла. Громадину — как называла Виктория свой дом — построил в 1697 году сэр Джон Ванбру, который впоследствии возвел замок Хоуард и Бленхеймский дворец.

Могучие дубы, ровесники дома, сопровождали Анну на подъездной аллее к дому. Она миновала искусственное озеро, два теннисных корта и лужайку для игры в крокет, расцвеченную первыми осенними листьями. За поворотом взгляду открылся величественный дом, окруженный тысячами гектаров зеленых угодий.

Однажды Виктория сказала Анне, что в доме шестьдесят семь комнат, из них четырнадцать — для гостей. Спальня, которую ей тогда предоставили, — комната Ван Гога — была размером с ее нью-йоркскую квартиру.

Притормозив, Анна заметила, что флаг с фамильным гербом, развевающийся над восточной башней, приспущен до середины флагштока. Она вышла из машины и направилась к дому, задаваясь вопросом, кто из многочисленных пожилых родственников Виктории скончался.

Тяжелая дубовая дверь отворилась еще до того, как Анна ступила на верхнюю ступеньку крыльца.

— Доброе утро, мадам, — звучно произнес дворецкий. — Чем могу служить?

Это же я, Эндрюс, хотела сказать Анна, удивленная его официальным тоном: когда она тут гостила, он был само дружелюбие.

— Мне нужно срочно поговорить с леди Викторией.

— Боюсь, это невозможно, — ответил Эндрюс, — но я осведомлюсь у ее светлости, сможет ли она вас принять. Соблаговолите подождать здесь, пока я выясню.

Что он хотел сказать — это невозможно, но я осведомлюсь у ее светлости?..

Дожидаясь в холле, Анна подняла глаза на портрет Кэтрин, леди Уэнтворт, кисти Гейнсборо. Затем перевела взгляд на «Актеона, победившего в беге» кисти Стаббса. Если Виктория последует совету Анны, то сможет спасти остальные картины.

Дворецкий возвратился все той же мерной поступью.

— Ее светлость вас примет, если вы соблаговолите пройти к ней в гостиную, — сообщил он, отвесил Анне легкий поклон и пригласил следовать за собой.

Виктория Уэнтворт сидела на диване, опустив голову, на ней было черное траурное платье. Анну удивило, что та не поздоровалась с ней так тепло, как обычно. Виктория подняла глаза, и в это самое мгновение Анна поняла, почему был приспущен фамильный флаг. На Анну смотрела не Виктория. Ледяным взглядом ее встречала сестра Виктории, Арабелла Уэнтворт. Анна постаралась свыкнуться с мыслью, что уже никогда не увидит Викторию Уэнтворт.

— Не желаете чашечку чая, доктор Петреску? — холодно произнесла Арабелла.

— Нет, спасибо, — ответила Анна. Зеркальное подобие Виктории продолжало сидеть на диване. — Можно спросить, как умерла Виктория?

— Я думала, вам это известно, — сухо заметила Арабелла.

— Не понимаю, что вы хотите сказать.

— Разве вы приехали не за тем, чтобы забрать остатки фамильных ценностей?

— Я приехала предупредить Викторию, чтоб она не отдавала Ван Гога, прежде чем я получу возможность…