Джеффри Арчер - Ложное впечатление. Подсолнух. Две девочки в синем. Марли и я

Джек, не оглянувшись, поднялся по трапу в салон самолета.

Анна вышла из гостиницы в самом начале десятого. Сергей ждал ее у своего «мерседеса».

— Доброе утро, Сергей, — поздоровалась она.

Он распахнул перед ней заднюю дверцу.

— Доброе утро. По-прежнему хотите навестить мать?

— Да, — ответила Анна. — Она живет в…

Сергей махнул рукой, давая понять, что знает адрес.

Анна радостно улыбалась, когда они проезжали через центр Бухареста. Здесь многое изменилось. Но когда они оказались в ее родном пригороде, Берчени, она поняла, как много еще предстоит сделать новому режиму. В Берчени царили запустение и упадок.

Анна не раз уговаривала мать перебраться к ней в Америку. Она сильно тосковала без матери. Устроившись на работу в «Сотбис», Анна первым делом решила открыть в Бухаресте банковский счет на имя матери и в начале каждого месяца перечисляла ей по 400 долларов.

Наконец такси остановилось у обветшалого многоквартирного дома на Решицкой площади.

— Я вас подожду, — сказал Сергей.

— Спасибо, — поблагодарила Анна, обводя взглядом район, где провела свое детство.

Замусоренная дорожка с выбоинами, лифт не работал — все как прежде. Анна не понимала, почему мать не переехала: она посылала ей столько денег, что та давным-давно могла бы снять приличную квартиру в другом районе. Добравшись наконец до шестнадцатого этажа, Анна перевела дыхание и лишь затем постучала в дверь.

Хрупкая седая дама в черном приоткрыла дверь. Мать и дочь смотрели друг на друга. Эльза Петреску распахнула дверь и заключила дочь в объятия.

Мать провела Анну внутрь, продолжая ее обнимать. В безукоризненно чистой квартирке все оставалось как в детстве. Диван, стулья, черно-белые фотографии без рамок и вытертый ковер.

— Анна, мы так давно не разговаривали… — проговорила мать, стискивая ей руку.

Их беседа подошла к концу, только когда уже садилось солнце. Анна снова взялась упрашивать мать:

— Мама, уедем со мной жить в Америку.

— Нет, — ответила мать, — здесь все мои друзья и воспоминания. Стара я для новой жизни.

Анна обвела комнату взглядом:

— Почему ты ничего не потратила из денег, что я каждый месяц тебе посылаю?

— Я потратила, — решительно возразила мать, — но не на себя, мне самой ничего не надо.

— Тогда на кого?

— На Антона. Ты, верно, слышала, что он теперь профессор. Его освободили из тюрьмы и восстановили в Академии на прежней должности.

— Он продолжает писать?

— Да, но его основная работа — преподавание живописи старшекурсникам.

— На что он расходует деньги?

— Покупает холсты и кисти для тех учеников, кому это не по карману. Твоя щедрость служит благому делу. — Мать помолчала. — Антон ведь был твоей первой любовью?

Анна и сама бы не поверила, что мать все еще способна вогнать ее в краску.

— Да, — призналась она, — и думаю, я его тоже.

— Он теперь женат, у них малыш, Петер. — Она снова помолчала. — У тебя есть молодой человек?

— Нет, мама.

— Поэтому ты и приехала домой? Убегаешь от чего-то или от кого-то?

— Почему ты спрашиваешь?

— У тебя в глазах страх и печаль, — сказала мать, поднимая на нее взгляд, — ты так и не научилась это скрывать.

— У меня и вправду есть причина для беспокойства, — согласилась Анна, — но скоро все утрясется. — Она улыбнулась: — Больше того, надеюсь, мне сумеет помочь Антон. Я собираюсь в Академию, выпьем с ним кофе. Не хочешь ему что-нибудь передать?

Мать не ответила — она незаметно уснула. Анна поправила плед у нее на коленях, поцеловала в лоб и шепнула:

— Завтра я снова приеду, мама.

Анна возвратилась в гостиницу, быстро приняла душ, переоделась и отправилась со своим новообретенным водителем в Академию изящных искусств, на Университетскую площадь.

Здание Академии сохранило прежние красоту и очарование. Поднимаясь по ступеням к массивным резным дверям, Анна вспоминала дни своей юности, когда ходила сюда на уроки живописи. Афиша перед главной аудиторией извещала: «Влияние Пикассо на искусство XX века. Лекция профессора Антона Теодореску. Сегодня в 19.30».

Анна осторожно толкнула дверь и с радостью увидела, что лекция кончилась и ее первый возлюбленный укладывает слайды в старый портфель. Высокий, с угловатой фигурой и копной вьющихся черных волос, он в своей старой вельветовой куртке и рубашке с открытым воротом походил на вечного студента. Анна подошла к нему.

Антон глянул на нее поверх очков и воскликнул с широкой улыбкой:

— Анна! Сергей встретил тебя в аэропорту?

— Да, спасибо, — ответила Анна и расцеловала его в обе щеки. — Где ты с ним познакомился?

— В тюрьме. Ему повезло уцелеть при Чаушеску. Ты успела навестить свою матушку-праведницу?

— Успела. Она по-прежнему живет просто в тюремных условиях.

— Согласен, но твои доллары хотя бы дают моим ученикам возможность…

— Знаю, мама мне рассказала.

— Знать — это одно, а дай-ка я покажу тебе кое-какие результаты твоих вложений.

Антон взял Анну за руку и провел в длинный коридор, увешанный картинами, выполненными в разнообразной технике.

— Студенты-лауреаты нынешнего года, — сообщил он, показывая на полотна, словно гордый отец. — Все холсты куплены на твои деньги. Одна из наград так и называется — Премия Петреску. — Он сделал паузу. — Было бы справедливо, чтоб ты сама выбрала победителя.

— Польщена, — сказала Анна и начала прохаживаться вдоль стен, время от времени задерживаясь, чтобы лучше рассмотреть ту или иную работу. Наконец она остановилась перед написанной маслом картиной под названием «Свобода». На ней было изображено солнце, встающее над Бухарестом.

— А ты не потеряла чутья, — улыбнулся Антон. — Данута Секальска — наша звезда этого года. Мы отправляем ее в Лондон, в школу Слейда, если сумеем раздобыть денег на все расходы. — Он посмотрел на свои часы: — У тебя будет время выпить со мной чашку кофе?

— Конечно, и хочу признаться, что собираюсь попросить тебя об услуге.

Антон повел ее в профессорскую, где их встретил оживленный гул добродушной болтовни.

Антон налил две чашки.

— Тебе черный, если не ошибаюсь, — сказал он и усадил Анну за столик у камина. — Итак, что я могу для тебя сделать? Я перед тобой в неоплатном долгу.

— Тебе предстоит все взвесить и крепко подумать.

Антон поставил чашку и внимательно выслушал Анну, которая подробно изложила свой план.

— Сколько у меня времени? — спросил он.

— Три дня, может, четыре.

— А если меня поймают?

— Вероятно, вернешься в тюрьму.

— А ты?

— Картину переправят в Нью-Йорк и используют против меня как улику и… позволь мне тебя подкупить. Я заплачу за обучение в Слейде твоей ученицы.

Антон с минуту подумал и сказал: