Юрий Поляков - Треугольная жизнь

— Хорошо, на полчаса, — согласился Башмаков. И всю дорогу дивился превратностям судьбы: молодая девица зазывает его к себе домой, а он еще колеблется. Не хватает только подвергнуться у нее на квартире сексуальным домогательствам. Был недавно какой-то фильм с Майклом Дугласом. Дурацкий! Красивая начальница домогается несчастного Дугласа и даже поначалу склоняет его к оральному сексу, но он буквально в последний момент вырывается из ее зубов и бежит жаловаться жене. Чем все закончилось, Башмаков достоверно не знал — уснул. Катя, досмотревшая до конца, утром рассказывала, что приставания начальницы оказались хитрой уловкой, а за всем этим стояла какая-то афера с попыткой заменить качественную технику на дешевую, но подло загрязняющую окружающую среду. Хищная спермоглотательница была, естественно, за дешевую технику. А ресурсосберегательный Дуглас — наоборот. Прямо-таки «Битва в пути» — фильм башмаковского детства.

— О чем вы думаете? — спросила Вета.

— О кино…

— Скоро будет презентация нового фильма Мандрагорова. Если хотите…

Вета жила на Плющихе. В мансарде. Несколько лет назад невзрачные дома тридцатых годов капитально отремонтировали и надстроили мансарды с зелеными чешуйчатыми крышами. Дверь была металлическая, в красивых бронзовых заклепках. С домофоном. В подъезде чистота и зеленый плющ, разросшийся из большой керамической кадки по стене. Понятно, плющ был искусственный, но в башмаковском подъезде это синтетическое растение прожило бы минут пятнадцать, до первого малолетнего негодяя. Лифт — без единой царапины на полированных стенках — дошел лишь до пятого этажа, а дальше нужно было подниматься по лестнице, ведущей в мансарду.

Из просторной прихожей виднелась не менее просторная кухня, но по сути квартира представляла собой одну огромную комнату метров в пятьдесят, а то и в шестьдесят. Вся мебель была белая. Пол покрыт белым пушистым ковролином. Башмаков снял ботинки.

— Не надо, Олег Трудович!

— Надо, Вета, надо!

— Как хотите. — Она пожала плечами, даже не улыбнувшись. — Мойте руки, а я поставлю чайник.

Башмаков очень бы удивился, не обнаружив в ванной джакузи. Удивляться ему пришлось лишь в том смысле, что кроме джакузи там еще имелась душевая с раздвижными дверцами. Он посмотрел на себя в зеркало, выдернул, пустив слезу, неожиданно вызябнувший из ноздри волос и стал мыть руки, думая о том, что разность поколений определяется не постельной жадностью и не количеством седины. А чем-то иным. Вот, к примеру, он пошутил: «Надо, Вета, надо!», а она даже не заметила примочки, на которой выросло его, башмаковское, поколение. Шурик в фильме «Операция „Ы“» лупит хулигана-пятнадцатисуточника по заднице прутьями и приговаривает: «Надо, Федя, надо!» Даже учителя так шутили.

— Анна Марковна, может, не надо двойку?

— Надо, Башмаков, надо!

Вытирая руки белым махровым полотенцем, Олег Трудович почувствовал странный жар в ступнях и осознал: в ванной еще и пол с подогревом.

«Человечество погибнет от избытка комфорта!» — горько подумал он.

Они сели на кухне, которая казалась вырубленной из черного с фиолетовой искрой мрамора. Даже холодильник был черный. Вета поставила перед Башмаковым бутылку красного вина и положила штопор.

— Это «Бордо». Ординарное, но очень хорошее… Выпьем за судьбу! — предложила Вета.

— В каком смысле? — осторожно уточнил Башмаков.

— В самом прямом. Вы могли не прийти в банк. Вас могли посадить в другую комнату. А меня отец вообще уговаривал поехать на Кипр представителем его фирмы. Он сейчас переключается на системы связи. Там офшорная зона, и это очень выгодно.

— Почему же вы отказались?

— Я не отказалась. Я сказала, что должна поработать в банке хотя бы несколько месяцев, чтобы никто не подумал, будто я испугалась, как девчонка, и сбежала… Я не испугалась!

Она потемнела глазами и нахмурилась. «А бровки-то действительно папины!» — подумал Башмаков и сказал:

— Вета, давайте лучше выпьем за вас! За то, что вы выздоровели! За то, что все позади…

Они выпили — вино было густое и терпкое.

— А ведь я вам не все рассказала про больницу.

— Вы думаете, это надо рассказывать?

— Думаю, надо. Если, конечно, вам интересно…

— Вы мне вся интересны, — сострил Башмаков.

— Вся? Хорошо. Потом, после Боткинской, меня отвезли в Звенигород, в санаторий. Мною занимался психоаналитик. Очень дорогой. Папа даже сказал, что, если бы он знал, сколько стоит один сеанс, давно бы бросил бизнес и выучился на психоаналитика. Доктора звали Игорь Адольфович. Он был весь какой-то вялый, словно полупроснувшийся. Он много расспрашивал об отце, об их взаимоотношениях с мамой. Оказывается, мой внутренний конфликт произошел оттого, что в детстве я так и не поделила с мамой отца… Представляете? Я этого не помню, но Игорь Адольфович уверял, что именно так и было. А потом еще развод… Вам, наверное, неинтересно?

— Говорите, Вета! Считайте, я тоже доктор.

— Да, доктор… Я потом много читала об этом. И думаю, все началось гораздо раньше — еще с безобъектной фазы. Понимаете, в этот период ребенок воспринимает родителей как часть самого себя…

Олег Трудович рассеянно слушал Вету, вдохновенно рассказывавшую про комплекс Электры, ссылавшуюся то на Фрейда, то на Адлера, то на Юнга, и думал о том, что в таком случае он и вообще должен был вырасти каким-нибудь монстром. Бабушка Елизавета Павловна брала его к себе за ширму, но мальчик Башмаков, прислушиваясь к скрипу родительской кровати, объявлял, что тоже хочет с ними вместе «бороться». «Наборешься еще, — шепотом отвечала бабушка. — Подрастешь и наборешься…»

— …Игорь Адольфович объяснил мне, что дилинг был для меня разрядкой накопившейся отрицательной психической энергии. Но главная проблема в том, что отец до сих пор для меня — единственный мужчина… И это очень плохо. Очень. — Вета посмотрела на Башмакова. — А знаете, о чем я думала, когда вы вошли в первый раз?

— О чем?

— Нет, потом расскажу.

— Ладно уж, говорите!

— Хорошо. Я сидела, вспоминала разговоры с Игорем Адольфовичем и думала: а вот пойду вечером куда-нибудь в парк, затаюсь в темной аллее и буду ждать, когда появится первый прохожий. А когда появится, подойду и скажу: «Уважаемый незнакомец, будьте моим первым мужчиной!»

— А почему вы улыбнулись, когда я вошел?

— А вы запомнили?

— Запомнил.

— Я как раз подумала, что первым прохожим может оказаться старик или мальчик на велосипеде… И вдруг вошли вы. Не мальчик и не старик… Я даже хотела встать вам навстречу и сказать: «Уважаемый незнакомец, будьте моим первым мужчиной!» А если бы я так сказала, что бы вы подумали обо мне?

— Я бы решил, что Вета, о которой мне столько рассказывали, ехидная издевательница над техническим банковским персоналом…