Татьяна Абалова - Шурочка

— Саша, Саш! — рядом с кроватью стояла соседка. Колчак спросонья залаял так громко, что испугавшаяся девочка, запутавшись в простыне, кубарем скатилась на пол.

— Теть Степа, что случилось?

Заплаканные глаза соседки только добавили страху.

— Вася умирает. Сегодня всю ночь не спал. Колбасы просит.

— У меня нет, — сказала Саша, еще не понимая, чего женщина хочет от нее.

— Милая, съезди в город, купи ты эту колбасу проклятую, — тетя Степа встала на колени.

— Мне в школу, и за булочкой еще зайти надо…

— Пропусти школу, а? И хлеба я тебе дам с яйцами, только съезди в город.

— Манька не доенная…

— И Маньку подою, и индюков покормлю. И Колчака. Деточка, помоги.

Под причитания тети Степы, Саша вытащила из школьной сумки учебники и, положив туда деньги на колбасу, отправилась на железнодорожную станцию. До города, если ехать на поезде, час от силы. Но в кассе восьмилетней девочке билет продать отказались, и Сашка, подумав, побежала к излучине реки — там железнодорожное полотно делало крутой поворот, и на опасном участке все поезда притормаживали. Мальчишки постарше часто мотались в город, и из их рассказов Саша знала, что здесь можно без особого риска вскочить на подножку состава. Мальчишки не соврали — пассажирский поезд сбавил ход, и Саша, ухватившись за поручень, запрыгнула на небольшую металлическую площадку. Когда поезд набрал скорость, встречный ветер раздул пузырем рубашку, заправленную в шаровары, и Саша похвалила себя за то, что лямку перекинула через грудь, иначе бы сумку непременно сорвало. Усевшись на подножку и крепко ухватившись за поручень, девочка с любопытством смотрела вдаль, ожидая приближения города. Она волновалась, что не сумеет быстро найти улицу Куйбышева, которую помнила смутно. В последний раз она ходила с мамой по магазинам за год до войны. Еще на своей станции Сашка узнала, что возвращаться из города лучше всего этим же поездом, который пойдет назад через полтора часа. А иначе придется ждать до утра.

Перед вокзалом поезд притормозил, и Сашка, улучив момент, спрыгнула на платформу. Город встретил суетой и гомоном толпы. У выхода из вокзала прямо на ступеньках сидел одноногий баянист и хриплым голосом пел песню о войне, которую Саша раньше не слышала. Она замерла, стараясь запомнить слова.

Баянист закончил петь, достал откуда-то из-за пазухи металлическую фляжку, отвинтил крышку, что-то глотнул и поморщился. Заметив Сашку, он ей подмигнул.

— Та одна?

— Нет, с мамкой. Она на Куйбышевскую пошла, а я отстала. Дяденька, подскажите, куда бежать?

— Туда! — махнул он и опять положил руки на клавиши.

За спиной полилась «Катюша», а Сашка, ловко лавируя между людьми, понеслась в сторону нужной улицы. Сразу за рестораном (его девочка запомнила по большим окнам с бархатными занавесками, которые и сейчас там висели), находился кинотеатр, за ним в ряд шли магазины и небольшие лавочки, по большей части еще закрытые. Возле сапожной будки Саша остановилась. Она хотела спросить, где вход на рынок, но сапожник прибивал набойку и из его рта торчали шляпки гвоздей, поэтому Саша не решилась его отвлекать.

Увидев женщину с пустой корзиной, девочка пошла за ней следом и не ошиблась. Мясную лавку она нашла быстро — на улице под навесом стояла колода, на которой мясник орудовал топором, ловко разрубая тушу на чести.

— Здравствуйте, у вас колбаса есть?

Мужчина поднял голову.

— Тебе какую? Кровяную или домашнюю?

Саша замялась. Степанида не говорила, что хочет Вася.

— А какая вкусней?

— Бери домашнюю, — подсказала та самая женщина с корзиной, подошедшая следом. — В ней мяса больше. Гурген, мне тоже колбаски домашней дай.

Колбаса, завернутая в серую бумагу, так вкусно пахла, что у Сашки заурчало в желудке. Чтобы не соблазняться, она сунула ее в сумку и поспешила назад, помня, что следует торопиться.

Саша не знала, как так случилось, но вернувшись на вокзал, она обнаружила, что ее поезд ушел. То ли слишком долго стояла она у комиссионного магазина, где за стеклом среди меховых горжеток сидели куклы и медведи, то ли у кондитерской, вдыхая знакомые и незнакомые запахи сдобы и конфет, то ли у табачной лавки, где висел красочный плакат «Дадим прикурить фашистам». Теперь, стоя на опустевшем вокзале, девочка чуть не плакала. И не страх провести ночь в незнакомом месте пугал ее, нет. Саша боялась, что Василий не дождется своей колбасы. Она не могла его так подвести!

В небольшом зале ожидания, где Саша осталась перегодить до утра, было неуютно — голые фанерные стены, легкий навес вместо крыши и ни одной скамьи. Люди сидели на своих тюках и чемоданах. Кто-то, не боясь испачкаться, лежал прямо на глиняном полу, сунув под голову вещи. Саша огляделась и пошла в угол, где, обложившись тюками, устраивалась на ночлег пожилая женщина. Сев рядом с ней, девочка обняла сумку и, облокотившись о стену, принялась ждать.

— Ты куда, доченька?

— В Булунгур. Туда утром поезд пойдет.

— А мой только завтра вечером. — Вздохнула соседка. — Хочешь яблочко?

Саша кивнула и, взяв протянутый фрукт, поблагодарила добрую женщину. Яблоко утолило голод совсем чуть-чуть, и запах колбасы все равно вызывал болезненные спазмы в желудке. Но откусить от кругляша даже самый хвостик Саша не решалась. А вдруг Василию не понравится, что колбаска не целая? Соседка дала ей кружку, и Саша сбегала за водой, принесла новой знакомой и сама всласть напилась из колонки. А потом долго сосала кусочек сухаря, которым ее угостили соседи справа. Теперь булочки тети Нюры совсем не казались девочке маленькими. Намаявшись за день, Саша сама не заметила, как уснула.

— Доченька! Доченька, проснись…

Единственная лампочка тускло освещала зал ожидания, и Саша, потерев глаза, не сразу поняла, где находится.

— Вот тот мужчина шарился в твоей сумке. Я в туалет выходила, а как подошла, он сразу лег и прикинулся спящим.

Сердце сжалось от предчувствия неотвратимой беды, когда Саша положила руку на сумку. Дрожащими пальцами полезла внутрь, хотя и без того было понятно, что колбасы нет. А мужчина лежал, сунув котомку под голову, делая вид, что спит.

— Отдай колбасу! — громко крикнула Саша, поднимаясь с пола. Мужчина перестал дышать.

— Ты вор! Отдай колбасу! — Сашка уже стояла над ним. Люди, разбуженные ее криком, зашевелились.

— Какую колбасу? Не брал я никакой колбасы, — мужчина приподнялся на локте. — Иди отсюда, девочка.

У него были такие нехорошие глаза, что Сашка поняла — не видать ей своей колбасы. Этот ни за что не признается.