Елена Земенкова - провинциальные душегубы [СИ]

Мягкое, прозрачное утро заполняло все уголки вкусно пахнущей кухни, где привычно суетилась грузная сорокапятилетняя женщина с непонятного цвета волосами, снисходительно именуемыми мировыми косметическими гигантами темно-русыми, хотя честнее назвать их мышиного цвета; синий фартук и яркий халат татарской расцветки ну никак не подходили ее статусу законной супруги местного олигарха. Обернув на звук шагов свое мягкое, немного оплывшее лицо, Наталья Окулова безмятежно кивнула и привычно потянулась за чашкой для своего супруга. Михаил внимательно рассматривал жену, ощущая как ее тепло и покой буквально обволакивают его со всех сторон, он почти физически чувствовал ее белую и мягкую руку на своем лбу и слышал ее легкий шепот: "Люблю, конечно, люблю...". И отступали тревога и страх потерять все это, притуплялась острая досада на себя, но в голове как часы тикало препоганенько: " не знает, не знает...".

-Миш, ну далась вам эта баня, хотите посидеть - сидите у нас, хоть в беседке, хоть на террасе - места же вагон! И ты обещал с Линкой поговорить, сколько уже сидит в своей комнате.

-До сих пор не выходит? А что говорит?

-Ничего не говорит! Ну, Миш, ты же отец!

Мирный семейный разговор прервал стук каблуков, и Михаил недобро посмотрел на входную дверь - ну кто еще ходит у него в доме на каблуках и переодевается к обеду и ужину? Сегодня эти каблуки даже не стучали, они строчили как из пулемета. Ну вот, и любимая теща пожаловала - хмыкнул Михаил.

Алевтина Ивановна Слепых - первая лучановская гранд-дама, регулярно и обильно подпитывающая местный малый бизнес (парикмахерские, салоны красоты, бутики, общепит и т.п.), удобно устроившись напротив своего горячо нелюбимого зятя, готовилась выпить крошечную чашечку бразильского кофе с лепесточком пусть и самого дорогого в лучановских магазинах, но, увы, российского сыра. Конечно, для активной и полноценной жизни хрупкому женскому организму требуется гораздо больше питательных калорий, но стройная фигура и летящая походка - всегда обязательные атрибуты свободной и современной женщины любого возраста и места проживания в наше время. Алевтина Ивановна выражалась так - лучше сдохнуть, чем растолстеть!

Потянув длинным морщинистым носом, Алевтина Ивановна тонким манерным голосом привычно выстрелила в зятя:

-Ах, Майкл, ваша любимая баня так воняет французским одеколоном, что боюсь, ваша любовь к настоящему парфюму перерастает уже в токсикоманию!

-Как сыр, Алевтина Ивановна? Крепитесь - санкции отменят, и вы, наконец, насладитесь вашим французским сыром до отвала! Правда, растолстеете, но...

-Алевтина Ивановна!!! Я уже много раз просила не называть меня так - просто Эль, не думаю, что для вас это так сложно, ведь не сложнее же, чем Марибэль?!

-Ну, уж нет, глубокое уважение к вашим годам не позволяет мне этого!

-Натали! Твой муж просто хам!!! Шлялся где-то всю ночь, да еще и оскорбляет свою семью!

-Мама, твой кофе, не волнуйся.

-Я сама знаю, что мне делать! А ты только спишь да толстеешь! Боже, какое убожество! Я просто чахну в этой дыре! Пойти некуда, одеть нечего! Да еще из-за этих московских идиотов совершенно нечего есть! Как жить, как жить?!

-Мама, да ты и трех месяцев не живешь дома, ну осенью опять поедешь в свою Италию!

-Осенью?! Я сейчас хочу жить! Что я буду делать целых два месяца?! А Италия всего лишь на две недели - твой муж не только хам, но и жаден до неприличия!!!

-Мама! Анюте скоро в школу, почитай с ней, все веселее будет.

-Как была продавщицей - так и помрешь ею! С ребенком должен заниматься специалист, или твой муж так обеднел, что вам это не по карману?!

Утро катилось своим, многократно пройденным путем - намеки тещи на его связь с Марибэль не волновали Михаила, он отлично знал, что Алевтина Ивановна, считая любовницу обязательным спутником богатого мужчины, никогда напрямую не скажет о ней дочери. Их ежедневная утренняя перестрелка приближалась к традиционному завершению, и теща уже готовилась привычно пройтись по узкому, закостенелому мышлению присутствующих родственников и с высоко задранной головой удалиться в собственные апартаменты на втором этаже особняка презираемого зятя. Окуловы рассеянно слушали Алевтину Ивановну, систематически пропуская мимо ушей большую часть ее восклицаний и стенаний, справедливо полагая, что ничего нового о своем убожестве не услышат. Но тут посторонние, совсем не утренние звуки привлекли их внимание - шлепанье босых ног по дорогому ламинату становилось все различимей и громче, в дверях показался синий рабочий халат, а затем и его содержимое - не менее известная в Лучанах, чем незабвенный Степан Фомич Шурыгин, Фирюза Абакумова. Отчество ее было тайной, то ли по причине труднопроизносимости, то ли по еще какой, но для всех жителей Лучан независимо от их возраста и социального положения - она звалась просто Фирюзой.

Признаться, появление этой работницы физического труда было эффектным: Алевтина Ивановна как раз находилась на пике своего выступления - на самой высокой ноте, как по тону своего свободного голоса, так и по накалу своих не менее свободных выражений, когда голые коричневые ступни и голени внезапной гости похоронили все надежды оратора завершить выступление, все, что могла сказать Алевтина Ивановна это:

-Сумасшедший дом! Тебе-то чего надо?!

-Заткнись, Алька! Я такое скажу!!! Фомича кто-то зарезал! Ну, твоего директора, Наташка! Сейчас милиция его увезла! А крови то, крови. Ну что, Алька, с кем собачиться-то теперь будешь?

Никогда еще супруги Окуловы и Алевтина Ивановна Слепых не были так ошеломлены и беззащитны: их лица - зеркала их душ - были открыты острому взору незваной гостьи, задыхающейся от невозможности переварить весь объем ценной информации, для ускорения процесса Фирюзе пришлось даже побегать от одного открытого шлюза к другому: Михаил-Наталья-Алевтина Ивановна, чтобы впитать все соки и запахи без остатка.

Лицо неподвижной Натальи, еще недавно такое круглое и безмятежное погружалось в волны семи бального шторма - давно забытые чувства и мысли беспрепятственно овладевали им, выедая нос, щеки и лоб; лишь глаза, как стены средневековой крепости, еще сдерживали захватчиков, но и они рухнули и подобно расплывающимся вселенным зарябили цветами и бликами страха, отчаяния и абсолютного горя - надежды нет, только мысль острая как бумага - кругом вода, и уже не спастись!

Сорокапятилетний уважаемый бизнесмен Михаил Андреевич Окулов провалился в другую галактику, перед Фирюзой стоял семнадцатилетний мальчишка, трясущийся от нестерпимой жажды и страха; нелепым скачком он кинулся к гибнущей Наталье и обеими руками прижал ее голову к своей груди - бормоча лишь одно слово: "Нет!", он из последних трясущихся мальчишеских сил держал ее над черной бездной.