Елена Земенкова - провинциальные душегубы [СИ]

-Как ты можешь любить меня?! Ты больной! Я урод, ты, что, не видишь?!

-Неправда! Ты лучшая и единственная для меня, не кричи, пожалуйста.

-Да как тебе не противно дотрагиваться до меня?! А уж любить...

-Я все знаю, и мне очень больно, но я не могу без тебя!

-Ничего не хочу слышать! Не хочу знать!! Не хочу тебя больше видеть!!! - опять кричала Алина, глуша в себе даже надежды на спасение. Но следующий день опять наступал неотвратимо и страшно, и все повторялось снова и снова - ужасные сны, проклятые знания и ненависть к себе - жеребенок не мог вырваться из этого замкнутого круга. Только никакого Степана Фомича Шурыгина в жизни Алины тогда не было, а затолкала его туда все та же вездесущая Фирюза.

Двадцатого мая Алина пряталась в углу школьной раздевалки, отказываясь идти в класс, а Фирюза как раз энергично, с огоньком драила полы широченного школьного коридора и радушно встретила своего старого знакомого:

- Привет, Фомич! С чем пожаловал?

-Степан Фомич! - с достоинством поправил Фирюзу Шурыгин.

-Да ладно выставляться! Ты давно уже не директор! Или мне тебя господином величать?

-Не надо такой жертвы! Ты же заболеть можешь!

-Ну, спасибочки за заботу! Так ты к кому?

-Директор у себя?

-Скоро будет, да ты присаживайся, и я отдохну. Давно в школе не был? Ты же, как ушел в политику в девяносто первом, так и уволился. А все равно тебя не выбрали, да и эта история с Наташкой...

-Кончай сплетничать! Я по делу, хочу поговорить с выпускниками об истории России.

-Опять про репрессии заливать будешь? Слушай, вы там с Арменом уже всех мертвецов посчитали, косточки по полочкам разложили?

-А тебе что за дело? За светлую память Союза, беспокоишься?

-Да нет, о тебе все думаю. Наташкина дочь нынче школу заканчивает, норовистая девка выросла! А могла и твоей дочерью быть! Скажи мне, чего ты тогда испугался? Она же тебя любила...

-Как любила, так и разлюбила, против природы женской не попрешь, ей скоро дом свой потребовался бы, дети, огород, какой из нее единомышленник?!

-Так это же правильно! Зачем еще девчонки замуж выходят?! А тебе бобылем не страшно помирать?

-Я свободный человек, и сам выбираю!

-То-то ты с Арменом и связался, ему ж не дети, ни дом не грозят! Свободы через край!

-Не твое дело! Давай, драй полы! - пыхал возмущением Шурыгин.

А что делать? Далеко Лучанам до развитого и демократического Запада, здесь еще и не такое сказать могут! Вот и Фирюза не унималась:

-А кто вашу постельную сцену придумал, ты или Алевтина? Она же та прошмандовка будет! А Наташка ведь чуть не убилась тогда!

-Ничего! Быстрей замуж вышла! И хватит этих воспоминаний! Давай драй!

-Хорошо, что твоя Марина этого не видит, спит спокойно, но отвечать перед ней тебе придется! - задумчиво пробормотала вслед Шурыгину Фирюза и быстренько домыла школьный коридор.

Алина Окулова неслышно выскользнула из своего убежища и пошла в класс, очень захотелось ей выслушать историю России из уст Степана Фомича Шурыгина, видного демократа и свободного человека. Да и вообще, захотелось поближе познакомиться!

Степан Фомич сразу выделил эту девочку - среди шумно галдящих и совершенно безразличных к отечественной истории выпускников второй лучановской школы только она слушала его, не отводя глаз. А в глаза эти Степан Фомич даже глядеть боялся, так они были черны и бездонны, холодны и опасны, будто пиявки всасывались они в самую душу, лишая воли, желаний и свободы. И кружилась Шурыгинская голова, и слова застревали на его языке - бесполезные и бессмысленные, хотелось уйти, бросить все и уйти - ну зачем этим пышущим здоровьем и планами юношам и девушкам его лекции о тоталитарном обществе, о репрессиях и демократии, перед ними был весь мир и вся жизнь. И каяться они точно не собирались!

На следующий день Алина появилось в местном отделении демократической партии, размещающемся в квартире Степана Фомича. Пока он как-то неловко и неумело пытался рассказать о партийной политике и идеологии, она, молча, оглядела все вокруг, узнавая описанные когда-то ее матерью вещи и обстановку, очень мало изменившиеся со времен запретной любви учителя и его ученицы. Потом она внезапно встала, прервав сбивчивые речи хозяина, и, бросив уже с порога: "Я приду завтра, и выслушаю вас!", покинула квартиру Шурыгина. Степан Фомич был поражен и даже озадачен этим странным визитом, а больше всего его удивляла собственная неуверенность и застенчивость, он словно готовился за что-то отвечать...

Армен Арсенович, второй и последний член Шурыгинской партии в Лучанах, столкнувшись в дверях с Алиной, спросил друга:

-Зачем к тебе Алина Окулова заходила? Разве ты с ней знаком?

-Окулова?! Дочь Натальи Слепых? - Шурыгин медленно сел в свое любимое кресло - Я тоже бы хотел знать - зачем? Странная девушка!

-Хороший она человечек, только в последнее время что-то с ней происходит...

И именно в этот день случилось еще одно событие - Шурыгин сильно поссорился с Агабебяном на почве исторической ответственности и покаяния современников за все кровавые преступления их предков-душегубов, и из-за ссоры двое близких людей не разговаривали до самой смерти Шурыгина. Тем более, Степан Фомич не пожелал обсуждать с другом дальнейшие отношения с новой знакомой, даже когда они приняли почти опасный поворот.

На следующий день Шурыгин встретил Алину чопорно и высокомерно - даже не предложив присесть, он прочел ей раздраженную нотацию:

-Не имею ни времени, ни желания разбираться в твоих интригах. Оправдываться я тоже не собираюсь! Да и не понять тебе меня! Современная молодежь вообще отказывается брать на себя ответственность, не хочет знать историю своей страны. А я делал эту историю!

-Я слушаю - Алина пододвинула себе кресло и с ногами забралась в него - Расскажи мне, учитель, свою историю.

-Я... я не понимаю, что ты хочешь знать? Да, у нас были отношения с твоей матерью, но все добровольно, по согласию! Возможно, для местных провинциалов они выглядели как нарушения священных табу, но свобода уже пришла в Россию, даже в Лучаны!

-Моя мать любила тебя?

-Опять этот подростковый инфантилизм! Одной любви не хватит на всю жизнь! Есть более значимые вещи.

-Какие?

-Каждый выбирает сам - кому хатка с кабанчиком, а кому - участие в развитии общества, его демократизации и либерализации. Перестройка была последним шансом России стать полноценной развитой страной, а не компиляцией Запада и Востока. Но нас было так мало, чтобы столкнуть с места эту махину! Нет ничего более косного и ленивого, чем людские массы, а в России особенно, с ее-то историей!

-Я не понимаю! Это все слова, которыми меня пичкают со всех сторон, но они мне не нужны!

-Тебе не нужна свобода?! Ты хоть представляешь себе всю ту огромную карательную систему, что держала всех нас в рабстве и страхе все эти семьдесят лет?!