Лю Чжэньюнь - Одно слово стоит тысячи

— Постой. Раз так, скажи хоть, зачем приходил?

Лао Ян понуро ответил:

— Хозяин, я виноват, моя, так сказать, жаба мечтает отведать лебяжьего мяса.

— Ну, тогда расскажи, с чего это ты своего сына считаешь жабой?

— У него нет никаких талантов, он только доуфу умеет делать.

— Так это же здорово. Даже самое ничтожное ремесло — богатство по сравнению с наделом в тысячу цинов тучных земель.

— Он у меня настолько честный и искренний, что не может даже слова поперек сказать.

— А какая от слов польза? Лично я предпочитаю слушать умных людей, вот и сейчас решил свою дочь послушаться.

— Но он безграмотный.

— Зато этот сукин сын из семейства Ли грамотный. Это еще полбеды, когда встречаются просто отморозки, гораздо хуже, если эти отморозки грамотные.

— Хозяин, помилуйте, но ведь я совсем беден.

Лао Ян настроился на такой лад, что казалось, будто он пришел не породниться, а напротив, отречься. Пока Лао Цинь беседовал с Лао Яном, Цинь Маньцин подслушивала их разговор в соседней комнате. Лао Цинь, разумеется, блефовал, когда озвучил решение найти себе нового зятя. А этого чудака Лао Яна он задержал для разговора, просто чтобы развеять скуку. Однако Цинь Маньцин все это время была настроена серьезно. Видя, что заявление отца не нашло скорого отклика и наплыва желающих, она посчитала, что виной тому или ее мочка, или запятнанная репутация. Она уверилась, что в этом мире ей уже не удастся обрести свою половинку. Поэтому сейчас, когда один желающий все-таки пришел, она, ничего не ведая о его малодушии, посчитала его речь весьма достойной. Поэтому, отдернув занавеску, она обратилась к отцу:

— Папенька, пусть это будет семейство Янов.

Лао Цинь и Лао Ян оба перепугались. Заметив серьезность намерений дочери, Лао Цинь поспешил ее урезонить:

— Не спеши, мы только приступили к разговору.

Но Цинь Маньцин настаивала на своем:

— Здесь нечего обсуждать. Любой другой на его месте наверняка принялся бы нахваливать свое семейство, а господин Ян все это время перечисляет одни лишь минусы. Таких, как он, отыскать непросто. Я видела его сына, он приходил к нам продавать доуфу, отвешенные им три цзиня на поверку оказались больше на три ляна [37] Лян — китайская мера веса, равная 50 г. . Раз он таков в торговле, то что говорить о других делах? Иные претенденты могут оказаться недостойнее его, но никак не наоборот.

Выводы Цинь Маньцин выглядели весьма однобоко. Продавая людям доуфу больше положенного веса, Ян Байе делал это вовсе не потому, что не разбирался в правилах торговли, а потому, что таким образом он просто хотел насолить отцу. Однако с подачи Цинь Маньцин он выглядел как человек высочайших моральных качеств. Лао Цинь понял, что перемудрил со своим решением о выборе зятя. Растерявшись, он поспешил остановить дочь:

— Мы ведь едва начали разговор, разве так решаются дела? Тут требуется все обстоятельно взвесить.

Тогда Цинь Маньцин, решив уподобиться несчастным девицам из минских и цинских романов, вынула из-за пазухи ножницы, лязгнула ими в воздухе и, скрутив прядь волос, с готовностью провозгласила:

— Папенька, лучше не обманывай свою дочь, я понимаю, что для тебя это все игра. Но для меня — нет. Даже больше скажу: никто другой мне не нужен. А если будешь склонять меня к другому, я уйду из дома и завтра же подамся в горы Юньмэншань, где приму монашество.

Лао Цинь, заметив, что дочь всерьез собирается обрезать себе волосы, понял, что спасти положение ему уже не удастся. Любой протест с его стороны грозил обернуться чем-то совершенно немыслимым. В тот вечер, поддавшись сгоряча уговорам дочери, он зашел уже слишком далеко, чтобы идти на попятную. До этого Лао Цинь не знал о Лао Яне ничего, кроме того, что тот продавал доуфу. Состоявшийся разговор показал, что Лао Ян человек вполне честный. Собственно, Лао Циня не особенно бы волновало, если бы тот оказался нечестным. Ну какого подвоха можно было ожидать от обычного продавца доуфу? Однако он недооценил Лао Яна. Изощрения Лао Яна не вписывались ни в какие разумные рамки. С другой стороны, руководствуйся он здравым смыслом, никогда бы не посмел набиваться в сваты. Итак, Лао Цинь недооценил Лао Яна и, приняв его за порядочного человека, посчитал, что ничего страшного его дочери, кроме каких-то бытовых трудностей, не угрожает. Впрочем, он попытался ее предостеречь:

— Характер у тебя еще круче, чем у меня. Взять и такое серьезное событие решить на раз-два. Как бы тебе не пришлось потом раскаяться. — Сказав это, он вздохнул: — Сколько живу на белом свете, меня, Лао Циня, так еще никогда не понукали.

Итак, все решилось. Продавец доуфу Лао Ян все никак не мог взять в толк, как же это произошло. Цинь Маньцин, продолжая держать в руке прядь волос, обратилась к нему со следующей просьбой:

— Господин, если ваша семья собирается принять меня в свой дом, вы должны мне кое-что пообещать.

Лао Ян, смахнув выступившую испарину, спросил:

— Что же?

— Давайте считать, что сегодня у нас состоялась помолвка. Но ровно через четыре дня мы должны сыграть свадьбу, чтобы успеть к двадцать девятому числу.

Лао Цинь понял, что его дочь назначила эту дату специально, поскольку именно на двадцать девятое число планировалась ее свадьба с Ли Цзиньлуном. Однако Лао Ян несколько озадачился:

— Хозяин, все решилось так скоро, а у меня ничегошеньки не готово.

Лао Цинь презрительно плюнул в его сторону:

— Как будто тебе есть что готовить! Что же ты думаешь, раз твоя семья сватается к моей дочери, так я не могу взять на себя твои расходы?

На седьмом небе от счастья продавец доуфу Лао Ян вернулся из деревни Циньцзячжуан в свою деревню Янцзячжуан. Обычно те, кто сватался, козыряли или своим богатством, или полезными связями. У Лао Яна козырных карт не нашлось, зато обнаружился фарт. Такого исхода не ожидал не только Лао Ян, но и извозчик Лао Ма. При этом продавец доуфу Лао Ян был безгранично благодарен Лао Ма. И хотя в свое время у него вышла неудача с «Яньцзиньской новой школой», в которую он определил Ян Байли, зато сейчас на славу удалось сватовство с семейством Циней, на которое Лао Яна снова подвиг Лао Ма. Когда Лао Ян рассказал эту новость жене и Ян Байе, жена возликовала, а сын, напротив, был раздосадован. Раньше он дулся на отца из-за того, что тот не давал ему жениться, а теперь, когда отец лично раздобыл ему невесту, Ян Байе вдруг стал придираться:

— У меня ведь никаких изъянов нет, почему тогда мне подыскали невесту без мочки?

Лао Ян подскочил к нему и зарядил пинка:

— Мочки-то у тебя на месте, зато ума не хватает!

Ян Байе был совершенно никудышным, обидчивым ребенком. Со своим характером он только осложнял любые дела. И выбить из него эту дурь никак не получалось. Именно из-за своей никудышности он до сих пор оставался при отце и готовил доуфу, в то время как двое его братьев уже ушли из дома, пытаясь проторить собственную дорожку. Подумав еще раз, Ян Байе все-таки решил, что если сейчас не воспользуется этим шансом, то еще не понятно, когда он вообще женится. Ну и пусть жена у него будет без мочки, зато под одеялом у него теперь будет не пусто. К тому же, женившись, он сможет уйти от Лао Яна. Так что как ни крути, а согласиться стоило.