Александр Пелевин - Калинова яма

Автор иллюстраций: Мария Пономарева

14+ | Издание не рекомендуется детям младше 14 лет

— Дин-дон, дин-дон, звенят колокольчики в небе, птицы щебечут серебряным голосом, солнце ушло, чтобы завтра вернуться; спи, и во сне ты увидишь, как в речке вода превращается в лунное золото. Сядешь на берег, посмотришь на месяц и жди. Дин-дон, дин-дон, звенят колокольчики в небе над речкой, птицы уснули, и солнце уснуло, и ты засыпай.

Старуха сидела у моей кровати, горела свеча, и у меня был жар; она говорила размеренно, тихо, скрипуче-протяжным голосом, ласковым и усыпляющим шепотом. В голове все плыло, и пламя свечи извивалось, как ведьмин язык из старинной гравюры в моей детской книжке. Веки мои тяжелели, капли тяжелого пота текли по горящим вискам. Пересохли искусанные губы, и я слышал свое тяжелое дыхание и голос старухи.

— Кошки уснули, собаки уснули, совы уснули, и рыбы в пруду засыпают. Только не спят колокольчики в небе, они говорят тебе: спи. Они говорят тебе: дин-дон, дин-дон, спи, засыпай, ждет тебя речка, и берег, и лунное золото. Тени уже не придут, никогда не придут; слышишь, об этом поет за окном соловей. Спи, засыпай, и во сне ты пойдешь за околицу, к речке, на берег, и месяц тебе улыбнется; спи, засыпай.

И в моих закрытых веках поднялся густыми клубами черный туман, а в нем улыбнулась луна. И голос старухи звенел колокольчиком, пел соловьем, шелестел тихим ветром в листве.

И во сне я вышел на берег, и вода в реке превратилась в лунное золото.

ВЫПИСКА

из протокола допроса подозреваемого в шпионаже Гельмута Лаубе

от 24 июня 1941 года

ВОПРОС. Назовите ваше имя, фамилию, дату и место рождения.

ОТВЕТ. Гельмут Лаубе. Родился 22 июля 1905 года в городе Оренбурге.

ВОПРОС. Назовите имена, фамилии и род занятий ваших родителей.

ОТВЕТ. Отец — Рудольф Карлович Лаубе, адвокат. Мать — Ольга Николаевна Беккер, учительница.

ВОПРОС. В каком году ваша семья уехала из России?

ОТВЕТ. В 1915 году мы переехали в Петроград. В ноябре 1917 года эмигрировали в Берлин.

ВОПРОС. Когда вы начали работать в германской разведке?

ОТВЕТ. В сентябре 1936 года я поступил на службу в Отдел-2 Абвера, с 1938 года работал в СД.

ВОПРОС. Вы можете рассказать, что произошло 17 июня на станции Калинова Яма?

ОТВЕТ. Я не помню.

Москва, 12 июня 1941 года, 11:30

— Товарищ Сафонов! Товарищ Сафонов! — закричала загорелая девушка в бежевом платье, завидев в конце трамвая высокого мужчину в темно-серой клетчатой кепке набекрень и белой рубашке с закатанными рукавами. Одной рукой он держался за поручень, в другой держал саквояж из коричневой кожи. Девушка пыталась протиснуться к нему через стоящих в вагоне людей. Мужчина обернулся и посмотрел в ее сторону невзрачными серыми глазами: на вид ему было чуть больше тридцати, из-под кепки выбивалась прядь пшенично-светлых волос, а на впалых щеках поросла мелкая однодневная щетина.

— Я вчера прочитала вашу заметку о нашей секции плавания, — заговорила девушка, пройдя через вагон. — И увидела свою фотографию! В газете! Я показала ее маме, она очень радовалась.

Сафонов удивленно поднял бровь, и от этого на его лбу выгнулась глубокая морщина. Немного подумав, он улыбнулся одним уголком рта и ответил:

— Да. Я вспомнил вас. У вас действительно замечательная секция, вы молодцы.

— Я просто еду на учебу и совершенно случайно узнала вас! Спасибо вам за заметку, мы все так гордимся! Я так расстроилась, что не победила в заплыве, а потом прочитала газету, и это было эээ… очень неожиданно и приятно.

— Не за что, — ответил Сафонов. — Я всегда рад написать что-нибудь хорошее о красивых спортивных девушках.

Его собеседница слегка смутилась, но затем вновь рассмеялась.

— Олег Сергеевич, да? Меня зовут Светлана.

— Я помню, — Сафонов вновь улыбнулся одним уголком рта. — Тихомирова, верно?

— У вас очень хорошая память. А вы далеко едете? Может, нам по пути?

— Я выхожу на следующей остановке у Театрального проезда, мне в «Метрополь». Нет, не подумайте, это по работе, — смущенно добавил он, увидев неподдельное восхищение в глазах девушки после упоминания ресторана.

— Какая интересная у вас работа! А мне дальше, — девушка поняла, что ее восхищение слишком очевидно, и отвела взгляд, но от этого ее поведение стало еще более игривым.

Трамвай подъехал к остановке и с лязгом затормозил.

— Мне пора. Приятно было снова увидеть вас. Может быть, еще встретимся, — улыбнулся Сафонов.

— До свидания!

Сафонов соскочил с подножки, вдохнул свежий уличный воздух, повел правым плечом, будто отгоняя назойливое насекомое, и быстро зашагал по мостовой. Обернувшись, он увидел, что девушка машет ему рукой, и помахал ей в ответ. Трамвай тронулся. Продолжая улыбаться, Сафонов направился в сторону «Метрополя».

Ее фотографию выбрал не я, заметил про себя Сафонов, а редактор. Впрочем, это неважно. Такая милая девочка.

Три дня назад журналист Олег Сафонов писал для «Комсомольской правды» заметку о женской секции плавания при городской морской школе ОСОАВИАХИМа. Это было действительно интересно: девушки от шестнадцати до двадцати трех лет соревновались в заплыве на скорость, первое место заняла школьница родом из Бреста — ее звали Маша, — а на втором месте оказалась как раз Светлана Тихомирова, и сфотографировать пришлось именно ее, потому что победительница получила цветы и быстро куда-то убежала.

Сафонов любил писать о соревнованиях. Это было интереснее, чем заседания горисполкома или очередные вести с полей из Подмосковья. Об этом было проще и веселее писать. И люди там сговорчивые, подумал он про себя и почему-то опять улыбнулся.

У двери ресторана он достал из кармана брюк портсигар с витиеватым восточным узором, подаренный ему месяц назад молодым журналистом из Ташкента. Вытащил папиросу — это был купленный накануне утром «Алжир», и от пачки осталось всего четыре штуки — перегнул пальцами, зажал в зубах и, чиркнув спичкой, закурил. До назначенной встречи оставалось пятнадцать минут. Сафонов всегда приходил заранее.

Лето выдалось жарким. Полуденное солнце расплывалось золотистыми бликами в витринах, над брусчаткой сгущался нагретый воздух. Почувствовав, что волосы совсем взмокли под кепкой, Сафонов снял ее и убрал в саквояж. Провел рукой по мокрому лбу. Затянулся папиросой. Хороший день, подумал он. Надо будет выпить пива. В «Метрополе» подают хорошее темное. Но потом. Все — потом.

А еще, подумал Сафонов, надо будет спросить у собеседника, остались ли у него нормальные сигареты. Он мог привыкнуть ко всему, в том числе и к этому ужасному терпкому вкусу папирос, все время норовивших погаснуть после каждой затяжки, но хороших сигарет не курил уже очень давно.