Упырь Лихой - Толерантные рассказы про людей и собак

А что там за тетенька с молотком? Это же тетя Вера! Она прибивает стрелочки с надписью: «На ХУЙ – это туда».

– Ого! Концептуально, – говорит мама.

– А что такое концептуально? – спрашивает Дима.

– Это когда в произведении содержится некий мессидж, – объясняет тетя Вера. – И мы переосмысляем затертые до дыр клише.

Тетя Вера большой специалист по всяким дырам и клише. Ее хлебом не корми – дай клише потереть.

Папа покраснел и сказал:

– Ну, понятно. В общих чертах. Где конец, там и клише.

И они пошли по стрелочкам туда – там оказался большой зал с белыми фанерными стенками, на которых большими розовыми буквами были написаны разные слова. А на самой главной стенке была нарисована огромная розовая пися в виде буквы S.

Папа осмотрел букву-писю, хмыкнул и сказал:

– Впечатляет.

Стоявшая рядом тетенька улыбнулась.

Это была очень красивая тетенька, дорогой читатель. Стройная, черноглазая, с длинными черными локонами. Если бы ты увидел эту тетеньку, ты бы обязательно влюбился. Папа и Дима уставились на тетеньку и больше не обращали внимания ни на какие розовые писи. Дима понял, что ему тоже нужно что-то сказать, и добавил:

– Концептуально!

– Ах ты, моя рыбка! – умилилась тетенька и расцеловала Диму. – Как тебя зовут?

– Дима.

– Меня тоже, – обрадовалась тетенька. – Вот видишь, Вера, я говорил, что такой концепт понятен даже ребенку! Это не вторичный по сути своей поп-арт или концептуализм в ущербном понимании постмодернистов. Язык моей живописи настолько универсален, что сродни некой первичной знаковой системе, некому праязыку, который могут свободно интерпретировать любые реципиенты независимо от пола, возраста, социального статуса и эээ… ориентации.

– Отчего же, – вмешалась мама, – тендерный фактор играет решающую роль в интерпретации вашей живописи. Как и социокультурная составляющая.

– Умничка, – сказала черноглазая тетя и похлопала маму по плечу. – Но все же есть некие универсальные концепты, на которых критический дискурс кончается, поскольку они вне субъективной интерпретации и вне вообще какой бы то ни было интерпретации. Это как черный квадрат, как вещь в себе, как… – тетя замялась.

– Как хуй, – подсказал папа.

– Как хуй?! – переспросила тощая тетенька с диким взглядом. – Как хуй?!!! Что есть ваш жалкий писюн в сравнении с Большим Языком? Как ваш стручок может претендовать на Универсум?

– Леночка, успокойтесь, – сказала тетя Вера и попыталась увести сумасшедшую тетеньку.

Но тетенька не унималась. Сначала она говорила про какой-то тендерный террор, потом сняла туфлю, начала стучать каблуком по большой розовой писе и закричала:

– Вы, господа, – пидорасы!

Тогда мама сказала, что это старо, сняла обе туфли и кинула в тощую тетеньку, а тощая тетенька взяла розовую тележку из супермаркета, которая стояла рядом с писей для красоты, и побежала в атаку на маму. Мама упала, и тощая тетенька сказала, задыхаясь:

– Критический дискурс вечен, а вы – говно!

Мама высморкала красную соплю и пнула тощую тетеньку между ног. Прибежало еще несколько тетенек, они тоже поснимали туфли и начали ими кидаться, а тетя Вера влезла на табуретку, взмахнула молотком и воскликнула:

– Уведите детей!

И папа увел детей, а заодно и красивую черноглазую тетеньку.

– Папа, дай пятьдесят рублей, – попросил Дима.

Но папа сказал, что у него нет мелочи. Тогда тетенька протянула папе полтинник и спросила:

– Вам правда понравилось?

– Конечно, – ответил папа. – Такого даже на Русском марше не увидишь.

– А по-моему, хуйня, – задумчиво сказала тетенька. – Но вы приходите в следующий раз, у нас запланирована акция «Юный безбожник». Будем иконы рубить.

Папа сказал, что придет обязательно, а Дима сунул в щель пятьдесят рублей, достал мороженое и начал его лизать.

Откуда-то сверху свалился горящий кусок фанеры с розовыми буквами и т. Д.

– И все-таки критический дискурс вечен, – вздохнула тетенька и пошла вызывать охрану.

Дима любит ходить в садик, потому что там у него много друзей. Ведь это так здорово, когда у тебя много друзей, дорогой читатель! Дима играет в интересные игры с Колей Раагом, Котэ Мамардашвили, Гариком Мовсесяном, Соней Гельман и Илхомом Хакимжановым. Про остальных ребят я писать не буду, потому что у них очень трудные фамилии.

Вот и сегодня утром Дима пришел в садик очень довольный, снял бомбер и берцы и понес их в свой шкафчик. Но в шкафчике уже стояли чьи-то рваные кроссовки, от которых невкусно пахло. Дима взял их за шнурки и спросил:

– Это чье?

– Нэ трожь, русский свинья, – ответил какой-то незнакомый мальчик и плюнул Диме под ноги.

Дима очень удивился и решил, что он – иностранец, потому что у мальчика были голубые глаза и русые волосы. Дима тоже захотел в него плюнуть, но мальчик убежал.

После завтрака Марья Петровна громко сказала:

– Ребята, у нас в группе появился новый мальчик. Его зовут Аслан, он приехал из… эээ… с гор. Давайте все вместе его поприветствуем!

– Привет, Ослан, – поздоровался Дима. – Можешь унести свои кроссовки обратно в горы.

– Пащол на хуй, – дружелюбно ответил мальчик.

– Как тебе не стыдно, Дима! – Марья Петровна покачала головой. – Мы должны вести себя культурно с гостями столицы. Сейчас же пожми Аслану руку и скажи, что больше так не будешь.

– А у меня рука в какащке, – шепнул Аслан. – Можешь аблизать.

– Я его не буду брать за руку, она в какашке, – сказал Дима.

– Тогда стой в углу, – ответила Марья Петровна. – А мы поприветствуем нашего гостя из… эээ… с гор.

И вся группа сказала хором:

– Здра-ствуй, О-слан.

Аслан показал всей группе средний палец, но Марья Петровна ничего не заметила.

Потом они всей группой рисовали медведя. Только Дима не рисовал, потому что стоял в углу, и Аслан тоже не рисовал. Он сказал, что это не мужское дело.

– А какое же дело – мужское? – спросил Котэ.

– Защищать свой родына от русский свинья, – гордо ответил Аслан.

И дети рисовали медведя, а Аслан ходил по комнате и всех толкал.

– Аслан, веди себя культурно, – попросила Марья Петровна.

Тогда Аслан сел рядом с Соней Гельман и культурно спросил:

– Слющи, у тэбя ебырь ест?

А Соня ответила, что по-кавказски не понимает.

Потом ребята дорисовали медведя и пошли на прогулку. Дима и Котэ построили замок в песочнице, а Аслан его поломал и начал кидаться песком. Потом он сделал подножку Илхому, дал Коле камнем по голове, начал бегать и задирать юбки девочкам. Но Марья Петровна ничего не заметила, потому что говорила с кем-то по телефону.

Тогда Гарик Мовсесян поймал Аслана за воротник и крикнул:

– Бей чурку!