Дебора Леви - Заплыв домой

Юргену вдруг захотелось угостить аккордеониста выпивкой. Он подозвал официанта и попросил принести музыканту пива. Маделин наблюдала, как официант что-то шепчет на ухо аккордеонисту, и пыталась забыть, как четыре месяца назад она встретила Китти Финч в переулке рядом с цветочным рынком на Кур-Салья. Эта встреча была еще одним пунктом в длинном списке вещей и событий, которые ей хотелось забыть.

Она набрела на эту огненно-рыжую английскую девочку прохладным весенним утром по дороге в лавку марсельского мыла ручной работы, где собиралась купить два куска: один — с пальмовым маслом, другой — с оливковым, оба смешаны с водорослями из Средиземного моря. Полностью голая Китти разговаривала сама с собой, сидя на ящике с гнилыми сливами, не проданными на рынке и выброшенными под конец дня. Бомжи, ночевавшие в переулке, смеялись над ней и отпускали похабные замечания насчет ее обнаженного тела. Маделин Шеридан спросила, где ее одежда, и Китти ответила, что на пляже. Маделин вызвалась съездить на пляж и привезти ей одежду. Китти пусть остается на месте и ждет. А потом Маделин отвезет ее на туристическую виллу, где она остановилась, когда приехала изучать горные растения. Китти частенько живет на вилле, когда Рита Дуайтер не сдает ее вышедшим на покой руководителям хедж-фондов, потому что Киттина мама раньше работала у Риты уборщицей. Миссис Финч была правой рукой Риты Дуайтер, секретаршей, кухаркой, но преимущественно уборщицей, не выпускающей тряпку и швабру из рук.

Китти Финч сказала Маделин, чтобы та отвалила, иначе она позовет полицию. Маделин Шеридан могла бы уйти и оставить девочку в том проулке, но она так не сделала. Китти была слишком юной, чтобы разговаривать сама с собой среди бомжей с омертвевшими взглядами, упертыми в ее голую грудь. К удивлению Маделин, сумасшедшая девочка вдруг передумала. Она сказала, что оставила джинсы, футболку и туфли — ее любимые туфли в красный горошек — на пляже напротив отеля «Негреско». Китти придвинулась ближе и прошептала ей на ухо:

— Спасибо. Я подожду здесь.

Маделин Шеридан вышла из переулка, завернула за угол и, когда убедилась, что теперь Китти ее не видит, вызвала «Скорую».

По ее мнению, Кэтрин Финч страдала нервно-психическим беспокойством, протекавшим на фоне потери веса, расстройства сна, тревожности, суицидальных мыслей, пессимистических настроений, боязни будущего и нарушения концентрации внимания.

Музыкант поднял кружку с пивом в благодарственном жесте, обращенном к узкобедрому молодому мужчине, сидевшему в компании древней старухи.

Китти Финч удалось выкарабкаться. За ней приехала мать и увезла домой в Англию, где Китти два месяца пролежала в клинике в Кенте под названием «Английский сад». По всей видимости, большинство медсестер были из Литвы, Киева и Одессы. В форменных белых халатах они напоминали подснежники на зеленых лужайках вокруг больницы. Так Китти Финч сказала своей маме, а миссис Финч передала Маделин, которая была неприятно поражена, узнав, что медсестры — все, как одна — в обеденный перерыв беспрестанно курили.

Юрген подтолкнул Маделин Шеридан локтем. Аккордеонист из Марселя играл для нее. Она была слишком взвинчена, чтобы слушать музыку. Китти вышла из клиники и вернулась сюда, чтобы ее наказать. Может быть, даже убить. Иначе зачем она здесь? Маделин была искренне убеждена, что Китти — явно не тот человек, кому можно доверить везти ребенка (а именно Нину) на пляж по опасным горным дорогам. Надо было бы поговорить с Изабель Джейкобс, но она почему-то не могла заставить себя завести этот разговор. Она просто вышла за мылом, а в итоге вызвала «скорую», Transport Sanitaire по-французски, и что-то свербило в душе, что-то подсказывало, что она поступила не очень красиво. Но все же когда молодая девчонка расхаживает голышом в общественном месте и скачет вперед-назад, выкрикивая совершенно бессвязные, бредовые фразы, это пугает, и Маделин действительно за нее испугалась. Пожалела и попыталась помочь. Ей даже в голову не приходило, что кто-то может не захотеть, чтобы его спасли от безумия.

Аккордеонист кивнул Юргену, и тот понял, что сегодня ему повезло. Он прикупит чуток гашиша, и они с Клодом раскурятся и унесутся прочь с Лазурного Берега, в то время как все туристы, напротив, сюда стремятся. Юрген снова надел темные очки с красными стеклами и сказал Маделин Шеридан, что сегодня он замечательно провел день, но у него слегка крутит живот. В последнее время он страдает запорами и, кажется, знает причину. Это все потому, что он не может исполнить свою мечту. О чем он мечтает? Юрген отпил пепси и заметил, что старая докторша принарядилась к обеду. Она накрасила губы, вымыла голову и завила волосы — или то, что от них осталось. Он не мог ей сказать, что его мечта — выиграть в лотерею и жениться на Китти-Коте.

Джо Джейкобс лежал на кровати в «хозяйской спальне», как ее обозначили в памятке для отдыхающих, и страдал без карри. Больше всего на свете ему хотелось бы оказаться сейчас в мастерской своего портного-индуса в Бетнал-Грине. В окружении шелка. С чашкой душистого сладкого чая. В Приморских Альпах ему не хватало каяна. Риса. Йогурта. И автобусов. Он скучал по двухэтажным автобусам. И по газетам. И по прогнозам погоды. Иногда он сидел у себя в кабинете в Западном Лондоне и внимательно слушал по радио, какая погода будет в Шотландии, Ирландии и Уэльсе. Если в Западном Лондоне сияло солнце, ему было приятно знать, что в Шотландии ожидается снег, а в Уэльсе — дождь. А сейчас, вместо того чтобы спокойно валяться в постели, ему придется подняться и обыскать хозяйскую спальню на предмет стихотворения Китти Финч. Вдалеке слышались выстрелы: в саду Митчелл палил по кроликам. Встав на колени, Джо выудил из-под кровати потертый конверт, который сам же туда загнал. Он держал конверт двумя руками и тупо смотрел на надпись, сделанную аккуратным каллиграфическим почерком ботаника, привыкшего тщательно зарисовывать растения и подписывать этикетки.

Когда Джо наконец вытащил из конверта листок бумаги, он с удивлением обнаружил, что его руки дрожат, как, наверное, дрожали бы руки отца, если бы тот дожил до преклонных лет и продолжал лудить и чинить чайники и кастрюли. Он поднес лист поближе к глазам и заставил себя прочитать слова, плывшие по странице. Потом отодвинул листок подальше и, сощурившись, прочитал еще раз. Никакой угол зрения не облегчал понимания. Слова теснились по всей странице, разбегались к краям, иногда выходили за край, а затем возвращались в центр линованного листа, передавая печальное прощальное сообщение. Какого она ждала отзыва, когда он это прочтет? Что, она думала, он ей скажет? Джо был озадачен и заинтригован. К воротам виллы подъехал рыбный фургон. Голос, ревущий в динамике, выкрикивал названия рыб. Там была рыба большая, grand, и рыба поменьше, petit. Были рыбины по шесть франков и рыбины по тринадцать. Никто из них не доплыл домой. Их всех выловили по дороге. Кусочек прозрачного скотча, которым был заклеен конверт, напоминал пластырь на ранке. Джо на секунду закрыл глаза, сделал глубокий вдох и медленно выдохнул через нос. На обеде с Китти ему придется импровизировать. Он проверил внутренний карман пиджака, чтобы убедиться, что бумажник на месте, и забросил конверт под кровать, повторяя про себя в который раз, как сильно он ненавидит вторники. И среды, и четверги, и пятницы, и т. д.