Владимир Березин - Он говорит

Был в моём прошлом один странный человек. Он приходил ко мне без звонка, вернее, звонил прямо в дверь. И вот, когда мы с моей ничейной подругой кончили завтракать, звякнуло. Я открыл дверь, и прямо с порога, не здороваясь, он, покопавшись в мешке, протянул мне телефонный аппарат.

— Не работает, — просто сказал пришелец.

На случай, у меня в прихожей лежала отвёртка. Ни слова не говоря, я поддел заднюю крышку. В техникуме, а потом в институте разных приборов меня учили тому, что электричество — это наука о контактах. И учили меня неглупые люди. Я вставил на место отошедший проводок и сказал:

— Работает.

Он уже сидел у стола. Кофе ещё раз залил плиту, и моя подруга перестала с опаской смотреть на гостя. И действительно, после этого приветственного ритуала сумасшедших можно было подумать всякое. Гость, кстати, был весьма примечателен. Маленький, с большой головой и харизматически горящими глазами. В мешке его, кроме телефона, жили отдельной жизнью какие-то конспирологические инкунабулы.

Звеня ложечками, мы говорили с ним о мировой истории и тайных её течениях, но подруга моя засобиралась на службу. Выскользнул за ней и гость.

Скоро она позвонила.

— Знаешь, твой знакомый довольно странный. Когда я ловила машину, он предложил мне съездить к нему домой и посмотреть испанское покрывало. „Послушайте“, — сказала я — „Как вы думаете, какие у меня отношения с хозяином дома, если мы вместе завтракаем в десятом часу утра“? Он отвечал, что это неважно, ибо он — интересный человек, и может мне многое открыть в этой жизни. А покрывало, что лежит у него дома — уникально. Что ты мне посоветуешь?

Впрочем, на самом деле, моего совета не требовалось, и она отправилась в путешествие. Увы, покрывало оказалось ветхим и дёшевым, а его владелец хотел всё того же, чего обычно хотят владельцы покрывал. Подруга моя отделалась переводом какой-то английской статьи, который она диктовала с листа. И, на всякий случай, в прихожей. Одним словом, я принял эту версию событий.

Прошло какое-то время, многое переменилось в моей жизни. И вот, другая женщина позвонила мне и с тревогой спросила, знаю ли я N.?

— Да, — отвечал я, — знаю.

— Видишь ли, он очень странно и заговорщицки улыбаясь, предложил мне придти к нему в гости — смотреть испанское покрывало.

Я нервно рассмеялся, и мстительно пересказав прошлое, посоветовал не разочаровываться.

Прошло ещё несколько лет.

Совсем другая женщина вдруг сказала мне:

— Я нахожусь в недоумении… Сегодня один удивительный человек предложил заглянуть к нему домой. Он хочет мне показать…

— Покрывало!.. — выдохнул я.

— А?.. А ты откуда знаешь?! Он его только что купил, жутко дорогое, и вот… Почему ты давишься? Тебе нехорошо?»

Он говорит: «Вы, молодые люди, с какой-то неприличной бравадой говорите, как пили по дороге в Турцию и обратно. Я вот абсолютно убеждён, что алкоголь в воздухе недопустим. Однажды, давным-давно, когда вода была мокрее, а сахар — слаще, одна маленькая южная республика только становилась настоящей республикой. Поэтому она терпела ещё у себя Красную Армию, и вот жена местного командующего полетела домой забесплатно рейсом военно-транспортной авиации. Собственно, никакой другой военно-транспортной авиации, кроме той, что принадлежала Красной Армии, там, в маленькой южной республике, разумеется, не было.

И вот она полетела вместе с командировочными и прочими служебными людьми к своему мужу на юг.

А в южную республику воздушная дорога была долгая, дорога туда вела длинная, а жена командующего была женщина почти европейского, то есть среднерусского образования. Она начала пить свой дорогой припасённый коньяк. Однако ж, всё же не на Боинге она летела. Присутствовала и турбулентность, да и прочие атмосферные безобразия.

Женщину начало тошнить, да так, что она испортила платье. Борт заходил на посадку, и тут не входит, а как-то впадает в кабину лётчиков бортовой механик — и сказать ничего не может.

Оказывается, пассажирка сняла испачканное платье и теперь, накрывшись чем-то, спит. А на земле её, надо сказать, муж-генерал ждёт. Свита… Адъютант… Шофёр готовится чемоданы принимать…

Одно дело рассказывать анекдоты про стюардессу, а другое — когда в нижнем белье на полосу командующую жену выведут. Ну и лётчики как бы промахиваются мимо полосы, уходят на второй круг, а два старлея пытаются на даму платье натянуть… Сначала задом наперёд — путаясь в нестандартной молнии. Сели… Даму взяли под руки выводят, а молодой командировочный капитан из Москвы — следом. Ему-то было что, он был не лётчик. И вдруг, не дойдя до своего благоверного метров пятнадцать, жена командующего вдруг что-то вспоминает. Останавливается, ищет что-то глазами, оборачивается, и влепляет капитану звучный слюнявый поцелуй в щёку.

А потом, на заплетающихся ногах шагает к мужу.

Ну, думает капитан, — это — „…!“

И, правда, это был он.

По возвращении капитана вызвали к командованию, и он слово в слово повторил эту историю своему прямому и непосредственному начальнику.

Начальник выслушал его и отпустил с Богом.

Но когда капитан уже открыл дверь, прямой и непосредственный начальник одобрительно ухнул ему в спину:

— Молодец. Пусть знают, кто у них в воздухе главный».

Он говорит: «Я вам про женщин вот что расскажу. Когда небедные мои начальники покупали богатый комбинат „Норильский никель“, некоторые молодые люди, имевшие юридическое образование, как и я, сидели в этом городе месяцами. И через некоторое время молодая кровь, кипя, начинала мешать целеустремлённой работе.

Поэтому было принято звонить на некоторую „фирмочку“. Она, кстати, так и называлась — „фирмочка“.

Оттуда приезжали так называемые „танкистки“. То есть, по телефону сотрудники „фирмочки“ обещали длинноногую блондинку, ростом не меньше ста восьмидесяти сантиметров. Но на поверку — служить бы им всем в танковых войсках.

Или на подводных лодках.

Итак, сначала в комнату входил охранник, осматривал поле будущей сексуальной битвы, а потом сама „танкистка“.

Прозвище, как я и объяснил, было дано за небольшой рост.

Впрочем, и внешний вид барышни был такой, будто она только что отвоевала в танковом сражении. Начала бои ещё под Прохоровкой. В сорок третьем.

— Будете брать? — спрашивал охранник.

Человек с молодой кровью чувствовал, как она, эта самая кровь, внезапно стынет в жилах. Потом он ошарашено мотал головой и снова на неделю погружался в работу, стараясь не вспоминать о женщинах вообще.

А потом я уволился — тоже из-за женщин.

Но это совсем другая история».

Он говорит: «Я не про женщин даже расскажу… Про архитектуру. Началось всё с того, что давным-давно я понял — наиболее эротогенными местами во всяких клубах являются площадки перед туалетами. Что происходит внутри на фоне фаянса и унылой кафельной плитки — всем понятно и неинтересно. Недаром там всегда висит злобный автомат по продаже сантехнической резины. Но главное закладывается, вопреки физиологии, именно вне, а не внутри.