Пьеретт Флетьо - Несовершенные любовники

«Мда… ну а как же объяснить ваш случай, Рафаэль?» — задали вы мне свой вопрос, месье… В самом деле, как?

Они не сталкивались со мной, а нашли меня. «Мы тебя сразу узнали», — сказал однажды мне Лео, когда мы вспоминали, как они, совсем маленькие, худенькие, впервые появились в нашей школе, как направились ко мне, невозмутимо шагая вдоль парт, как представились по имени и, словно взрослые, протянули по очереди мне руку. «Мы узнали тебя» — но как?

«Теперь-то вы знаете, что они хотели этим сказать», — я до сих пор слышу вас, мой дорогой психоаналитик, и помню, как мне хотелось расхохотаться от вашего осторожного тона. Вы говорили так, словно я был начинен динамитом, готовым взорваться от ваших слов. «Какой же вы хитрец! — хотелось закричать мне. — Конечно, я знаю, но что это меняет?»

Вам очень нравилась наша необычная троица — не думайте, будто я ни о чем не догадывался. Я прекрасно знал, что вы делаете заметки не только во время наших сеансов, но и после, так как, выйдя из кабинета, я еще некоторое время стоял, прижавшись ухом к вашей обитой двери, гроша ломаного не стоившей по части звукоизоляции, слушая, как вы шелестите страницами, яростно скрипите ручкой, и мне хотелось открыть вашу никчемную дверь и как ни в чем не бывало произнести: «Имея столько бабла, уж могли бы установить дверь с нормальной изоляцией!» Я подслушивал, ничуть не смущаясь следующей пациентки, но не думаю, что та женщина, выглядевшая такой апатичной, выдала вам меня. Напротив, если кто-то вернул ей мужество, то, скорее, это был я, а не вы, поскольку спустя несколько мгновений на ее бледном лице появилась мимолетная улыбка, а я улыбнулся ей в ответ. И в этот момент между нами воцарилось такое взаимопонимание, которого у нее, видимо, не было ни с одним живым существом, чему я чертовски обрадовался. «А ты вовсе не пропащий человек, Рафаэль, браво, старина Раф», — говорил я себе, спускаясь вприпрыжку по лестнице.

Поль тоже умел молчать, но по-другому. Молчание с Полем означало погружение в пустоту времени, в которой можно было нежиться до бесконечности. Молчание с близнецами, напротив, предполагало пересечение тысячи препятствий, которые невозможно было выразить словами, а когда нам приходилось срочно возвращаться в мир слов, посадка была жесткой.

— Зачем ты признался, что мы одолжили тебе бабки на кендо? — сердито буркнул Лео. — Глупо.

— И зачем ты сказал, что собираешься стать писателем? — подхватила Камилла. — Ему необязательно об этом знать.

— А почему я не могу рассказать? — насупившись, огрызнулся я.

— Потому что мы не хотим, чтобы он лез в наши дела, сам знаешь.

— Я не боюсь его.

— Дело не в этом, — хором возразили они.

— А что это он говорил про ралли? Он что, участвует в гонках, или это вы? Может, вам «Феррари» купили?

Я был страшно уязвлен тем, что близнецы утаили от меня драгоценную новость в сундучке со своими сокровищами. Хотя, скорее всею, дело обстояло еще хуже: они ничего и не скрывали, для них такое хобби было в порядке вещей, а я, кретин, забыл, в какой семье они родились. Но я оказался еще большим кретином.

— Что?! Какое ралли? Мы не участвуем ни в каком ралли. И к тому же в ралли «Феррари» не участвуют, ты перепутал с кольцевыми гонками.

Они действительно выглядели удивленными.

— Но так сказал ваш отец, а еще он говорил про «дебют» и «эскорт».

Я произнес слова с английским акцентом, копируя Бернара, но Бернар, похоже, не блистал в английском, поскольку близнецы прыснули со смеху.

— Это не ралли, он ошибся, он имел в виду Бал колыбелей, мы же тебе рассказывали.

— У вас дома, ты что, не помнишь? — настаивала Камилла. — Мы танцевали, а ты изображал оркестр. Не прикидывайся, что позабыл.

Они-то, близнецы, уж точно ничего не забывали. Просто они избирательно подходили к своим воспоминаниям. «Не помним», — бываю, говорили они, блуждая по одной тропинке прошлого и не желая возвращаться туда, куда их звали, — увольте, это слишком утомительно, не беспокойте маленьких принцев, когда они гуляют по закоулкам своего сознания, склонитесь и замрите в почтительном поклоне. Особенно не рекомендуется бежать за ними, как это делал поначалу я из злости и чтобы их пришпорить, но утонченные натуры нельзя подгонять, иначе бедняжки совсем растеряются и будут смотреть на вас, как на вепря, глазами затравленных кроликов.

О, Лео и Камилла заставили меня побегать. «Может, ты оставишь их в покое?» — спрашивал у меня Поль, и от его здравого смысла мне становилось тошно. Бежать за Лео и Камиллой было безумной затеей, но именно этот бег был самым прекрасным, самым сладостным, самым захватывающим событием в моей ничем не примечательной жизни. Но как я мог объяснить это Полю, не обидев его, ведь наша жизнь его вполне устраивала, да и меня тоже, но с Лео и Камиллой всё было по-другому: их мир светился ярким созвездием на фоне тусклого неба, а Поль считал все это полной ерундой.

Однако очень скоро я перестал гоняться за моими резвыми зверьками. Узнав постепенно их повадки, я понял, что нужно просто присесть на обочину дороги, раз уж пошли сравнения с прогулками, и напевать что-нибудь себе под нос, пожевывая травинку. Главное выждать, чтобы они почуяли мое присутствие и, заинтригованные, сами примчались ко мне. Ничего не придумывать, просто дать им возможность прийти, и они приходили… Воплей и криков они, если хотели, не слышали, а вот тонкие вибрации души — это да, это они всегда чувствовали.

Но на сей раз пришла их очередь взывать к моей памяти.

— Ну ладно, помню, — нехотя ответил я, — но какое отношение это имеет к «ралли»?

— «Ралли» по-английски — это молодежная вечеринка, очень классная.

— И вы уже бывали на таких вечеринках?

— Мы нет. А Джон и Корнелиус ходили, и Тиция тоже, там она и познакомилась со своим мужем.

— Ваша сестра замужем?

Новость меня ошеломила. Получается, что к огромной семье близнецов, в которой было столько людей, что я сбивался со счету, добавлялся еще молодой муж, шурин Лео и Камиллы, или, точнее, их сводный шурин, поскольку Тиция приходилась им сводной сестрой, а теперь, в результате этого брака, у них могут появиться и сводные племянники.

— У Тиции с мужем уже есть дети?

— О, нет! — воскликнули Лео и Камилла и внезапно смолкли, словно сморозили какую-то глупость.

— А почему у них нет детей?

— Ну, есть одна проблема, поэтому она и хочет развестись.

— Да? Она хочет развестись?

Все мои внутренние антенны были включены, я чувствовал, что могу узнать что-то важное, и шагал, как по минному полю, положившись на своих проводников.

— Наши родители в бешенстве. Они считают, что нет никаких оснований для развода, но Тиция заявила им, что этот тип навел ее на размышления, и этого достаточно, чтобы вычеркнуть его из жизни.